Ночь на троих (СИ) - Лав Кира

Миша кричит, злится, колотит по двери руками и ногами, обещает добраться до меня и сделать все, что я заслужила, но я толком не слышу его слов из-за собственных рыданий.

Только обрывки фраз и какие-то звуки, что-то падает, разбивается, мне так страшно! Руки дрожат и я просто не понимаю, что мне делать.

Закрыть его и просто уйти? А как идти, когда ноги не держат? Да и оставить его тут как-то… Не знаю. Я просто ничего не понимаю!

Просто плачу и не могу собрать ни единой мысли, прислоняюсь к стене и закрываю руками рот, чтобы не кричать слишком сильно. В здании наверняка еще есть люди, да и Мише знать, в каком я состоянии, лучше не стоит.

А потом… Я вздрагиваю, потому что звонит телефон. Телефон! Я же могу позвонить! От шока и страха не смогла сообразить ничего. Достаю его из кармана, на экране имя Демьяна и я понимаю, что это лучший вариант! Осталось только надеяться, что он не обижен на меня и захочет помочь.

Беру трубку, но голос оттуда Данияра, а не Демы.

— Ты где? — сразу спрашивает он, и из моего рта вырывается громкий всхлип. — Э-эй, хулиганье, ты где? Ты плачешь?

Его голос обеспокоенный, он еще пару раз повторяет эти фразы, и мне приходится сделать глубокий вздох, чтобы просто начать говорить.

— Я… я, — заикаюсь, пытаясь выговорить хоть слово. — Заберите меня.

Выговариваю, и начинаю плакать еще сильнее, моля их обоих, чтобы увезли меня домой.

— Где ты? — стальным тоном, злым. Отвечаю, что на студии, и он бросает трубку, говоря напоследок: — Пару минут.

И все эти долгие, ужасно долгие несколько минут становятся диким ожиданием. Я все еще не могу собрать себя в кучу и перестать плакать, мне дико холодно от этого страха, трясет, словно я на электрическом стуле.

За дверью все еще дико жуткие звуки и угрозы Миши. Он словно не в себе. Я никогда и представить не могла, что тот улыбчивый паренек может быть вот таким! Как обманчива внешность… Миша вот всегда казался островком спокойствия и человеком, который может поднять настроение даже в самый хмурый день. А в итоге?

И парни… Я боялась их в начале, они огромные, пугающие оба, одним ударом могут вырубить, я уверена. А… а хватило двух слов, чтобы они сорвались с места и поехали мне на помощь.

Как раз в этот момент слышу два голоса снизу. Они не знают, на каком этаже студия, забежали в задние и зовут меня.

В миг оживаю, подлетаю к лестничным пролетам и зову их сквозь слезы, сообщая, что я на восьмом.

Им хватает пары секунд, словно они не бегут, а просто пролетают над ступенями. Меня колотит, я не могу найти силы чтобы успокоиться, и когда вижу их и понимаю, что в безопасности, начинаю плакать еще сильнее, но при этом наконец-то расслабляю плечи… Так странно всё это.

Я оказываюсь в объятиях сразу же, Демьян прижимает меня к себе, укладывая голову на грудь. А мне внезапно хочется уделить время двоим! Потому что они оба тут, оба приехали, сорвались, и оба должны получить от меня благодарность. Именно поэтому я тяну руку Данияру и переплетаю пальцы с его.

Чувствую, как колотится сердце Демьяна, вижу злость на лице Дана. Они слышат, что происходят за дверью и явно ждут объяснений, но терпеливо ожидают, пока я успокоюсь.

— Мы гуляли, — начинаю я, все еще прерываясь на всхлипы после истерики. — Он вел себя как идиот, я сказала, что хочу уйти. Он проводил меня до студии, я ушла. А потом ворвался в кабинет, схватил за руки и пообещал, что…

— Чш-ш-ш, — в один голос говорят мужчины. Один поглаживает по голове, другой — водит пальцем по запястью, вызывая легкую щекотку. — Что сделал?

— Ничего. Я вырвалась, заперла его там, не знала, что еще придумать. Но испугалась жутко, и не знаю, что делать теперь…

— Я знаю, — говорит Дан. Его голос сквозит уверенностью, сталью, злостью. Даже у меня мурашки от его тона. — Ключи, — говорит он, и я не пытаюсь даже ему перечить. Отдаю ключ, который оставил следы на моей ладони от того, как я сильно его сжимала.

Мужчины действую слаженно. Дан подходит к двери, а Дема тем временем меня оттуда как раз отводит. Он прижимает меня ближе к себе и предусмотрительно закрывает мне уши руками, целуя в макушку.

Что он не хочет, чтобы я слышала? Мне страшно.

— Он его не убьет? — задаю логичный вопрос. Не могу не спросить. Какими бы они прекрасными ни были, я не смогу оставаться в квартире после такого.

— Нет, — говорит Дема и его голос звучит словно под толщей воды из-за закрытых ушей. — Он спортсмен, а не убийца. Просто проучит, объяснит, что обижать маленьких девочек нехорошо.

— Покалечит?

— Инвалидом не оставит, не волнуйся. Этот урод к тебе больше не подойдет не потому что не сможет ходить. А потому что ему доходчиво объяснят. Всё хорошо.

И я верю! Стараюсь верить, и… хочу верить.

Прижимаюсь ближе и напеваю про себя какую-то детскую песенку, просто чтобы абстрагироваться от всего. Всё хорошо. Что бы ни было — всё хорошо. Эти двое меня точно в обиду не дадут. Вот где работает фраза “как за каменной стеной”. Во всех смыслах.

— Хулиганка, повернись, — слышу голос Дана, а затем грубое Демы:

— Не надо!

— Надо! — перечит Дан, и я решаю послушать его. Поворачиваюсь и вздрагиваю. Дан стоит в паре метров от нас, и… и держит за шкирку, как нашкодившего котенка, Мишу. Правда у Миши разбит нос и из-за этого вся нижняя часть лица в крови. Он пытается придерживать его рукой, но толку в этом мало. Это… немного противно. Я всегда против драк и избиений, но, честности ради, сейчас мне его даже не жалко.

— Дан, нахера?!

— Мудак должен знать, что перед девочками надо извиняться, — отвечает Данияр, давая Мише такой звонкий подзатыльник, что даже у меня в ушах шумит от него. — Ну?!

— Прости меня, Кира, — говорит гнусавым от разбитого носа Миша, — я никогда так больше не буду.

— Еще! — рычит Дан, давая ему еще один подзатыльник. В какой-то момент это становится даже комичным.

— И никогда к тебе больше не подойду, потому что иначе этот добрый парень обещал мне…

— Без подробностей, — перебивает его Дан, смешно улыбается, слово актер в конце выступления и уводит Мишу к лестнице. Вполне возможно, он решил спустить его кубарем, потому что возвращается он уже через несколько секунд и в одиночестве.

— Спасибо, — шепчу ему, смахивая слезы. — Я очень испугалась.

— Не зря я был против, чтобы ты с ним гуляла, — цокает Дема.

— Всё закончилось, — говорит Дан, раскрывая руки для объятий, и я без промедления в них ныряю, обнимая второго спасителя. — Но есть одно “но”...

— Что? — это “но” меня дико пугает, особенно тон, с которым Дан это произносит. Я остраняюсь от него, задираю голову, чтобы заглянуть в глаза и жду продолжения.

— Этот мудила разнес тебе студию…

— Что?.. — я не верю своим ушам. У меня мир надламывается от этих слов.

Дема хватает меня за руку, но я вырываюсь и бегу в кабинет, чтобы…

Чтобы мир рухнул окончательно.

Студия — мой островок спокойствия, моя жизнь, моя любовь, мое детище и мой дом. Для меня это больше, чем место, где я могла бы порисовать, и… И я не могу на это смотреть.

Всё, что я вижу сейчас для меня равносильно потере близкого человека.

Мольберт разломан в щепки, все краски пролиты на пол, палитры разломаны. Карандаши и кисти — пополам и на мелкие частицы. Холсты — порваны, весь картон, бумага, ватманы — в клочья. И даже рисунки… Мои рисунки, висящие на стенах порваны на мелкие кусочки. И даже стул, на котором стояли мои принадлежности — разломан. И ваза… Ваза, в которую я ставила цветы для атмосферы лежит одинокими осколками к подоконника.

Я не могу на это смотреть. Как умалишенная падаю на колени, пытаясь найти хоть какие-то остатки уцелевшего. Мне больно, правда. Он сделал гораздо больнее этим поступком, чем тем, что пытался меня напугать.

Вырвал кусок из сердца, бросил под ноги и растоптал.

Я не могу, не могу, не могу! Это слишком…

Даже слез нет, только опустошение. Так и сижу на коленях посреди моей когда-то уютной студии и пытаюсь понять, как мне пережить этот ужас…