Отдых по двойной цене (СИ) - Лирова Нора

— Издеваешься?

— Немного, — намыливая мое тело, сказал Кирилл. Его пальцы скользнули к моим ягодицам. — Болит?

— Немного неприятно.

— Значит все нормально. А грудь как?

— Побаливает.

— Она у тебя красивая. Ты сама красивая конфетка.

— Спасибо.

— За что? За сладкие слова? — он наклонился ко мне. — Дай я тебя поцелую.

Не дожидаясь моего ответа, он наклонился к моим губам. У него были мягкие губы. Исследовательские. Он неторопливо меня целовал, а я не торопилась ему отвечать.

— Не нравится целоваться? — спросил он.

— Холодно.

— А так? — он включил теплую воду.

— Так лучше.

— За все удобства надо платить. Как ты хочешь сейчас заплатить?

— Не знаю.

— Сделай себе больно. Чего молчишь? Не можешь? А сегодня тебе будет больно целый день, — он схватил меня за волосы, запрокидывая голову под теплые струи душа. Вода хлестала по лицу, попадала в нос и рот. Я пыталась задержать дыхание, отвернуться. Он снял душ и запихнул его мне в рот. Струи били по щекам. Попадали в пищевод. Я думала, что он меня сейчас утопит. Кирилл же щипнул меня за грудь и вытолкнул из душа.

Помню, что я поскользнулась и упала на пол. Мне стало плохо. От воды или от его действий, может от нервов, но я никак не могла справиться с головокружением. Кирилл кинул мне полотенце.

— Зачем мучить? — тихо спросила я.

— Чтобы поняла, что за все нужно платить, — он наклонился. Приподнял мою голову. — Я из тебя все вытрясу. Уничтожу. Сотру как личность, а потом слеплю то, чего захочу увидеть в итоге.

— Тошнит.

— Так воды нахлебалась вот и плохо, — добродушно ответил он. Его пальцы скользнули мне в рот. — Надо выплюнуть все лишнее, включая бутерброды, которые ты так уплетала.

Тут можно было подумать, что Кирилл был жестоким человеком. Наверное, частично так и было. Но когда я его узнала лучше, то поняла: жестокость появлялась, если он считал себя чем-то обделенным. Ему нужно было быть или равным, или лучше других. На отдыхе у него окончательно сносило крышу. Конечно, это его не оправдывало, но… Но почему-то рядом с ним все это считалось нормой. Его самоуверенность так действовала на людей, что никто не сомневался в его правоте и законности. Даже в то утро, когда он меня чуть не утопил из-за каких-то бутербродов и теплой воды, я уже начинала сомневаться. Ум кричал, что надо бежать, а что-то внутри требовало остаться и приспособиться. Сейчас я понимаю, что во мне говорило напряжение и чувство вины перед родителями, что я не могла решить их проблемы. Почему-то мне казалось, что это было в моих силах. Если понять, дать совет, как-то помочь, то все решиться. В руках Кирилла я могла быть слабой, потому что ни за что не отвечала. Решал он. И только от одной мысли об этом душа начинала ликовать. Я не могла бороться, но мне этого было и не нужно.

— Ну и зачем? — спросил Володя. Он принес мне чай с кухне. Я сидела на диване, кутаясь в одеяло. Меня знобило.

— Она меня разозлила, — ответил Кирилл. — Но молодец. Неплохо держится.

— Иди ко мне, Светик. Ты на этого идиота внимания не обращай, — сказал Володя, обнимая меня. Постепенно я начала отходить от совместного принятия душа с Кириллом.

— Не понимаю за что он так со мной.

— Слышала же, что разозлился, — сказал Володя.

— Но это же не повод.

— Тебе понравилось. Ты чуть не кончила, — хмыкнул Кирилл.

— Прекрати, — попросила я.

— Кирилл, бросай над девчонкой издеваться. Из-за тебя у нее вид потрепанный, — сказал Володя. — А нам еще ее домой везти. К родителям.

— Я не буду церемониться с ее родителями, — ответил Кирилл. — И меньше всего меня волнует их мнение.

— Смотри, как разозлился. Это его так наши бутерброды задели? — спросил Володя. — Обидчивый какой.

Он поцеловал меня в щеку. Я лишь попросила вернуть мое платье. Его мне принес Кирилл. Еще влажное после стирки. Оказалось, что когда мы с Кириллом вчера ушли спать, Володя мое платье закинул в стирку, а потом еще и повесил сушиться. А вот трусики и лифчик таинственном образом исчезли и никто не знал, куда они могли деться.

— Поедешь со мной или с Кириллом пойдешь пешком? — спросил Володя.

— Пешком поеду.

— Тогда я за продуктами. После этого подъеду к вам, — сказал Володя. Надел рюкзак. — Встретимся около семейных домиков.

Допив чай, я посмотрела на Кирилла. Он пожал плечами. Пошел за баллончиком, чтобы обрызгать от комаров. Взял небольшую сумку на длинном ремешке, куда покидал телефон, кошелек, средство от комаров и бутылку с водой.

— Пошли, раз не боишься со мной гулять.

— Мотоцикл страшнее, — ответила я.

— Машина страшнее человека? Забавно. Я дождалась, когда Кирилл закроет дверь. После этого мы пошли по тропинке вдоль озера. Голова кружилась, но вот страха я не испытывала. Кирилл взял меня за руку.

— Тут спуск крутой. Осторожнее, — сказал он.

Дорога то спускалась вниз, то уходила вверх. Идти было сложно, но Кирилл все время помогал.

— Кирилл, ты же не такой уж грубый, каким хочешь казаться. Почем ты сейчас злишься?

— Честно? Мне тебя жалко. В последнее время это чувство появляется все чаще. Мне жаль таких глупышек, как ты, которые попадают к таким, как мы с Володей. Я знаю все твои чувства. Вижу твои желания. Понимаю твой интерес. Первые два дня тебе будет любопытно. Потом ты начнешь уставать. Будет срыв, смиришься с нашей игрой и станешь одной из таких же девок, какие были до тебя. Все проблемы решатся с помощью денег. Я заткну ими твой рот и твои возмущения.

— Думаешь, что я на это соглашусь?

— Согласишься. Володя играет чувствами. Я же все меряю деньгами, — сказал Кирилл. — Так намного честнее. Не находишь? Вчера ты повелась на слова Володьки. На его обещания. Или чего там еще было? А сегодня я тебе говорю все то же самое, но на другом языке. Ты придешь домой. Пожалуешься матери на нас. А может не пожалуешься и сохранишь в тайне, но попросишь ее тебе помочь нас выпроводить. Я же начну разговаривать с помощью денег. И вопрос будет исчерпан. Тебе будет больно. Больнее чем сегодня утром. Но ты все равно пойдешь с нами.

— Делаешь гадости и мучает совесть?

— Не так. Я развлекаюсь. Но мне жаль игрушку, — ответил Кирилл. — Впервые за долгое время я вдруг начал думать о чувствах игрушки.

Хотела возразить, но не стала. Я не была его игрушкой. Или все-таки была?

— Не надо на мне вымещать злость, — попросила я. — Если тебе плохо, то это не значит, что должно быть плохо мне.

— А разве тебе было сегодня плохо? Или вчера?

Вот на этом вопросе я всегда прекращала спор. У него был железный аргумент. Он слишком хорошо меня видел и этим пользовался. Позже, когда я его узнала, то могла бить его картой, но никогда этого не делала. Он хотел спорить, вот я ему это и позволяла выигрывать. Но пока я держала его за руку, как будто мы гуляли. Или мы гуляли?

— Расстроилась, Светик?

— Нет. С чего мне расстраиваться? У меня отпуск. Я в странной компании. Ты меня чуть не утопил за съеденный бутерброд, а утром лицом в тарелку запихнул и… Ладно, давай не будем говорить об остальном. Так вот, я не знаю, как от вас сбежать. И скорее всего не узнаю. Мне кажется, что ты заставишь меня вернуться, потому что тебе скучно. Или потому что этого захочет Володя.

— Начинаешь понимать, — довольно сказал Кирилл. — Молодец.

Мы дошли до главного корпуса. Свернули к домикам. Я видела, как дети играли в песочнице. Родители присматривали за ними. Кто-то лежал в шезлонгах. Со стороны озера слышался визг. Дети радовались воде и солнцу, отдыху. Родителей я не видела.

— Ну чего, ждем Володю или сами разберемся? — спросил Кирилл.

— Как хочешь.

— Тогда подождем, — он посмотрел на малышню. — Забавные, пока мелкие. Потом, когда думать начинают и свое я показывают, то раздражают.

— Наверное, у меня еще брат с сестрой в школу не ходят. Поэтому не могу ничего сказать.

— А твой переходный возраст как проходил?