Доверься мне (ЛП) - Сквайерс Мэган

Отец всегда называл меня красивой, и после многочисленных автопортретов я тоже, наконец, смогла разглядеть это. Большие круглые глаза карего цвета: не светло — коричневые или золотистые, нет, глубокого, насыщенного оттенка, который иногда казался таким тёмным, что едва можно разглядеть зрачки. К ним устремлялись скулы, почти всегда окрашенные персиковым румянцем, розовые пухлые губы хотя и были полнее, чем хотелось, смотрелись идеально. Волосы прошли через много преобразований: от оттенка блонд до каштанового, от мелирования до омбре, часто меняясь на фоне моих отношений, и, наконец, я остановилась на цвете, данном мне богом — светло — русом. Локоны естественным образом закручивались по спирали, доходя до лопаток, хотя чаще всего я собирала их в низкий хвост или косу.

Я хорошенькая. Это я могла признать, но такие слова, как потрясающая или великолепная, припасены для девушек, которые знают, как из заурядной и симпатичной перейти на совершенно другой уровень. С помощью макияжа, стиля, ногтей и одежды. Я не обладала способностью подчеркнуть то, что заложено природой. Что неплохо, поскольку не была против оставаться в царстве миловидных. Это там, где мне уютно, поэтому я устроилась поудобнее. И в прошлом я нравилась парням, так что, предполагаю, они тоже считают меня довольно симпатичной.

Но по какой — то причине, вернувшись на место, все, о чём я могла думать, штрихами вырисовывая шоколадные глаза, окружавшие их густые ресницы и изгиб маленького носа, было то, что я надеялась, что Лео — один из этих парней. В Италии он назвал меня Белла. Но это было чисто символично, и не стоило вкладывать в это особый смысл. В конце концов, мы находились в Италии. Парни там постоянно говорят такое. Это единственное слово невозможно подвергнуть синтаксическому и семантическому анализу.

Знаю, взгляд не может передать всё, как слова, но, когда наши глаза встретились тогда в музее и потом, когда он узнал меня в кофейне, его взор казался красноречивым. По правде говоря, у него был совершенно очарованный вид. Пленённый мной. И я непреднамеренно, вырисовывая линии, изменяя очертания и их плотность, придала своему взгляду на бумаге точно такой же вид.

Выжидательный изгиб брови приковывал внимание. Слегка приоткрытые губы позволяли втягивать поток воздуха и выдыхать его в пространство. Лицо покрывал более глубокий румянец.

Твою мать. Если мой взгляд на самом деле такой затуманенный, то мне следует взять всё под контроль перед завтрашней встречей с Лео. Я не могла появиться в его офисе с пиджаком и кофе взволнованной и возбуждённой сверх меры. Особенно если для него я скорее всего не больше чем просто девушка на побегушках, которая время от времени варила эспрессо и имела ненормальное увлечение многовековыми статуями. Вау. Звучит отстойно, и если этот автопортрет показывал, как я на самом деле выгляжу, то и вид у меня тоже отстойный.

До того, как закончилась ночь, я начала и скомкала по крайней мере дюжину автопортретов, пока наконец не решила, что пелена сна, застилавшая глаза, сильно изменила восприятие реальности, как будто всматриваешься через дымку.

Во всяком случае, я пыталась убедить себя в этом. Но вопиющая правда заключалась в том, что каждый раз, когда я думала о Лео, то впадала в забытье, и поскольку в основном я думала о нём без остановки, то постоянно находилась в этом состоянии. Это отразилось и на выражении моего лица, и на моих рисунках. Поэтому я решила сдаться.

Чуть позже часа ночи едва услышала, как щёлкнул замок, но почувствовала, как мягко натянулось одеяло, когда Йен накрыл мне плечи и нежно погладил по макушке, наклонившись, чтобы провести тёплыми губами по моей щеке — так родитель укладывает спать ребенка.

Йен — моя семья, и почти единственное, что у меня есть в этом шумном городе. Я часто беспокоилась о том, как будет выглядеть жизнь после выпускного: разойдёмся ли мы в разные стороны, или наши пути позволят нам продолжать жить так, как раньше, когда часы работали в унисон.

Одно я знала наверняка: я не вернусь в Северную Дакоту, как бы плохо всё ни пошло.

Моя жизнь в Нью — Йорке.

Как и лучший друг. Ученики. Кофейня.

И Лео.

Любопытно, что до сегодняшнего дня этот мужчина не имел никакого влияния на моё будущее, и я сознавала, сказать, что он имел его сейчас — полнейший абсурд.

Но постыдная правда заключалась в том, что я не могла отделаться от мысли, что тот, кем я была очарована за океаном, теперь живёт и работает всего в пяти кварталах от моего лофта.

Может, это странный поворот судьбы, если вы верите в такие вещи. Может, это совпадение. Или это карма, и я обречена проживать неловкие столкновения с этим парнем, чья красота приводила в оцепенение.

Что бы это ни было, я выдержу, потому что по какой — то причине я просто рада любому возможному общению, в любом проявлении.

Когда затих дверной скрип, я услышала тихий звук шагов Йена по коридору и перекатилась на живот, не открывая глаз. Может быть, завтра у нас с Лео произойдет решающая встреча, но сейчас всё, что я могла сделать — это надеяться, что мои сны помогут мне продержаться до этого мгновения.

Они неплохо справлялись последние восемь месяцев. Надеюсь, они справятся в течение следующих восьми часов.

Глава 6

Полиэтилен шуршал у бёдер, пока я, пошатываясь, шла по улице, зажав под мышкой чехол с одеждой. На мгновение забеспокоилась, что собравшийся там пот пропитает мешок и получится, что я передам пиджак, который, да, выстирали, но теперь от него несёт девчачьим потом. Уткнувшись носом в правое плечо, я быстро вдохнула и с облегчением ощутила запах детской присыпки.

И радовалась до тех пор, пока не посмотрела наверх и не встретилась с ним взглядом.

— Какого чёрта? — Слова непроизвольно вылетели изо рта, как и стаканчик с кофе, который мгновение назад я крепко сжимала между пальцев. На бордюр брызнула жидкость карамельного цвета. И на его светло — серые брюки «в ёлочку» с идеальными стрелками.

— Да ну, — я застонала, хлопнув ладонью по лбу и провела ею по лицу, желая стереть эту новую реальность как переход между сценами в кино. Не может быть, что это происходит. — Их я тоже почищу.

— Ты просто пытаешься снять с меня штаны? — На лице Лео появилась ухмылка. — Потому что есть гораздо более простые способы достичь этого, — он сделал паузу, как будто желая произнести мое имя. Я поняла, что никогда его не называла.

— Джули.

— Джули, — он улыбнулся. Моё имя никогда не казалось особенным, но сейчас, когда он пропел его из этих чётко очерченных губ, оно прозвучало мягким, насыщенным и бархатистым. Мне понравилось, как его язык проскользнул по буквам. — Не переживай насчёт штанов.

— Но у тебя этим утром фотосессия, а тут заявилась я, и испортила твои брюки, и…

— Откуда ты знаешь про съёмку?

Дерьмо.

Не тут ли я должна признаться ему, что мы с моим соседом обмениваемся информацией о парне, которого я в последнее время преследую? Не пора ли отказаться от причудливых наклонностей вести расследования? И не пора ли уже перестать задавать себе вопросы и начать отвечать ему?

— Йен Уэстленд. Фотограф, — объяснила я, протягивая Лео пиджак, чтобы он взял его, и я смогла убрать кофейный беспорядок на пешеходной дорожке. На гравиевом тротуаре валялись фантики от конфет и свежий окурок с всё ещё тлеющим красным угольком. Я посмотрела на огонёк. — Он мой сосед.

— Понятно.

И снова дерьмо.

Неужели это всё, что он скажет? Никакого «как вы это выяснили?» или «как так вышло, что вы заговорили обо мне?» Просто молча согласился с тем, что я, скорее всего, неудачница.

Чтобы не смотреть Лео в глаза, излишне долго поднимала одинокий стаканчик. Будучи внизу, не могла не заметить его ботинки, кожа которых сияла до блеска. У меня зудели пальцы от желания прикоснуться к ним, чтобы выяснить, можно ли на ощупь почувствовать их завышенную цену. Большинство парней, которых я знала, носили шлёпанцы или кроссовки. Даже дорогие лоферы Нордсторм Йена не настолько впечатляли, как те ботинки, что стояли передо мной.