Юрий Михайлов - Колесница (сборник)
– Сергей Сергеевич, дорогой, сядь поешь! Еще есть пара минут до твоей машины, – это Юля подвинула к себе свободный стул и буквально усадила Тужлова за стол. – А так как ты все равно едешь на фуршет, то никакого греха не будет, если ты осчастливишься фужером замечательного вина нашей царицы Тамары. Из ее собственных подвалов…
Она налила в чистый фужер остатки вина из последней домашней бутылки, передала Тужлову со словами:
– Если с начальником будешь так бегать от нас, то, неровен час, вообще останешься не только без вина, но и без коллектива.
– Критику принимаю и признаю….
– Еще бы!
– …но и вы должны понять…
– Сергей Сергеевич, только без понтов о своей занятости и тэ дэ. Времени – скоро семь часов. К семье пора, к внучке.
– Ничего не скажешь, – признался в своем поражении Тужлов. – Люблю таких смелых и справедливых… Тогда буквально два слова.
Он встал в стойку оратора, заговорил каким-то лекторским голосом:
– Друзья, я сегодня поплотнее познакомился с новым сотрудником нашего подразделения. Он достоин того, чтобы работать у нас. Со всей нашей спецификой, невзирая на то, что он – сугубо гражданский человек среди бывших и действующих военных, которые заполонили Комитет. Что делать – берешь того, с кем работал или служил. С ним мы не служили, но он – наш! Потому что мы все сейчас в новом положении, в великом классе чиновников. А здесь Андрей – можно в компании вас, а лучше тебя, так называть? – профессионал. Легкого тебе вхождения в коллектив, дорогой, любви и признания коллег, поскольку у нас в управлении восемьдесят процентов сотрудников – женщины. За тебя!
– Сергей Сергеевич, слов нет! Особенно про любовь! Можно с этого места поподробнее? – Юля смеялась, причем делала это совершенно искренне. Рот у нее был прекрасен, зубы – настолько ослепительно белые, что даже казалось невероятным, как можно достичь такой белизны.
Я невольно сглотнул слюну, и этот жест она заметила, поняла мое состояние, увидела, наверное, восхищение в глазах, наклонилась и только для меня сказала:
– Пойдемте втихаря покурим! Но выходим по одному.
И, встав из-за стола, пошла, успев что-то шепнуть соседке Тамаре.
Я почувствовал дискомфорт, мысли полезли нехорошие о том, что все на виду, что выйди я сейчас – и все поймут, что зарождается интрижка.
«Может, с Тужловом выйти под видом его проводов, уточнения какой-то непонятной позиции?» – подумал я.
Но разведчик, похоже, пока не собирался заканчивать застолье: он налил себе коньяку, положил на хлеб несколько шпротин и два кусочка лимона. Выпил медленно, красиво, заел виноградом и уже только потом стал с аппетитом поедать рыбный сэндвич.
Из-за стола поднялась Тамара, вынула из сумочки сигареты и стала пробираться к выходу.
«Ох, какая умница Юлька! И здесь все предусмотрела! – я невольно заулыбался, восхищенный ею. – Я могу попросить у Тамары сигарету, выйти вместе с ней… Но насколько это опасно лично для меня? Справлюсь ли я с этой молодой, избалованной, богатой и своенравной кобылицей? А, будь что будет, в конце концов! Я иду с Тамарой, и Юлии с нами нет…»
В коридор мы вышли вместе с красивой грузинкой. Она тряхнула густыми смоляными волосами, улыбнулась, протянула мне пачку сигарет, сказала с легким акцентом:
– Не можете бросить курить?
– Что вы, Тамара, я курю только в компаниях. Потом – все: ни похмелий, ни сигарет не должно быть.
– И никогда…
– Никогда! До обеда следующего дня – никогда! Железное правило, еще с журналистской работы принято. Иначе подведешь людей, о которых собираешься писать. Знаете, сколько случаев я могу рассказать, когда застолье оборачивалось скандалом на страницах газеты?
– Да, я представляю. Сама работала в газете, но маленькой, городской.
– Значит, мы коллеги? А если…
– Андрей Юрьевич, будьте любезны, достаньте мне сигарету! Может, вы все-таки дойдете до курительной комнаты? – это уже капризный голос Юлии. Она стояла у открытой двери в тупичке коридора.
Тамара протянула мне пачку сигарет и зажигалку, кивнула в сторону двери, где, видимо, располагался и туалет, и курилка. Сказала, не глядя на меня:
– Надо подождать Сергея Сергеевича, согласовать с ним один вопрос, конфиденциальный. Вы идите, я вас догоню. Здесь строго: в коридоре, на лестницах курить категорически запрещено. Так что только в курилке.
Я пошел, чувствуя, как ноги становятся слегка ватными. «Ну что ты запсиховал? – лихорадочно забилось в моей голове. – Ведь ничего же еще не происходит… Ты знаешь ее пять минут. Ну познакомишься поближе, об отце поговорите… Все, пока, трус! Должен родиться мачо! И курилка уже рядом».
Открыл дверь, зашел в приличный вестибюль на пять-шесть человек: две раковины с зеркалами и модной сантехникой, две круглые хромированные металлические урны, приспособленные для сбора окурков, еще две внутренние двери, ведущие, видимо, непосредственно в туалет.
Юля смотрела в зеркало, стояла спиной ко мне. Не оборачиваясь:
– Вас посылать только за смертью!
– Я, честно говоря, никаких команд не получал.
– Мы же договорились, что выйдем покурить!
– Да, помню. Виноват – перехватили люди, популярность вскружила голову…
– Андрей! Не дурачься… Я очень хочу познакомиться с тобой поближе.
– Юля, ты и я… Отец и дочь…
– Ты о чем? У меня все нормально, дорогой. У меня прекрасный муж банкир. Козел, конечно, тупой… Но есть прекрасный сын, скоро пойдет в школу. Я о другом, – она оттолкнулась от зеркала, развернулась и сделала несколько шагов ко мне.
Гигантские каблуки на туфлях делали ее немного выше меня. Платье каскадом спадало с плеч к коленям, закручиваясь по спирали вокруг ее тела. Что за фасон, непонятно, но красивый. Она так сильно пахла женщиной, что у меня закружилась голова. Мне ничего не оставалось, как протянуть руки и обнять ее. Она нервно облизала мои губы, будто ей не терпелось почувствовать их влажность, языком прошла сквозь зубы и стала буквально всасывать мой язык себе в рот. Господи, какое счастье, что у меня никогда не было особых проблем с зубами!
Я, кажется, терял сознание: так давно не чувствовал такой страсти, такой силы, такой податливости всего женского тела. Проходили минута, вторая – мы не могли оторваться друг от друга. Я руками нащупал ее груди, большие, твердые, не зажатые лифчиком или корсетом. «Боже, прости меня, я не виноват! – взмолился я про себя. – Я не хотел, но это испытание – выше моих сил…»
Так, спустимся ниже… Так и знал: она без трусиков! Мысли скакали, как взбесившиеся рысаки. Что делать? Остановиться? Глупо, сил не хватит на такую подлость по отношению и к ней, и к себе. Но сюда в любую минуту могут войти…
Она буквально оторвала свои губы от моих, глубоко и прерывисто дыша, сказала:
– Тамара… Она… знает, что у нас личный разговор. Мне тоже не хочется здесь… И мы это сделаем в шикарной постели, позже. А сейчас… Нет! Я не могу остановиться! – и она открыла одну из дверей туалета. – Господь простит нас. Мы ни в чем не виноваты, это природа. Мы даже не можем изменить своим родным…
Я, по-моему, сделал это, как в лучшие свои годы, не молодые, а именно в зрелые, когда уже точно знал, как ублажить женщину. Юлия, по моим ощущениям, просто умерла, стала тихой, нежной и женственной. Куда делась та необузданная капризная кобылица? Она выпроводила меня из туалета, сказав на прощание, что я – второй мужчина, который создан для нее.
– А кто первый?
– Как-нибудь расскажу. Это пятидесятилетний ассириец, любовник из далекой молодости, который чуть не зарезал меня.
В коридоре у раскрытой двери в кабинет стояли Тамара и Сергей Сергеевич, о чем-то энергично разговаривали. Я подошел к ним, со словами благодарности вернул пачку сигарет хозяйке, оставив себе одну сигарету, прошел к лестнице, ведущей на улицу. На вахте попросил огонька у милиционера и вышел на воздух. Постоял, сильно затягиваясь дымом, потом спустился по лестнице, прошел к окнам нашего большущего кабинета. Они располагались на высоте человеческого роста, и я мог беспрепятственно заглянуть внутрь. Застолье не расстроилось, люди ели, пили, но уже больше разговаривая друг с другом. Меня заметила Нинель Иосифовна, помахала рукой, незаметно показала головой на мой пустующий стул. Я тоже кивнул, показал сигарету, дал понять, что сейчас вернусь.
У выхода столкнулся с Тужловым. Он спросил:
– Черную «Волгу» не видел?
– Стоит какая-то с торца дома.
– Вот придурки! Здесь официальная стоянка, а они все хотят спрятаться. Как партизаны.
И без перехода:
– Спасибо за стол шикарный, от души выпил классного коньячку. Не обижайся, надо ехать. Но мы ведь не последний раз собрались. Скоро мой день рождения, гульнем!
И он побежал к торцу дома. А я не спеша зашел по мраморной лестнице, спустился к нам в коридор и открыл дверь в кабинет. На меня почти никто не обратил внимания. Юля и Тамара сидели на своих местах. Я аккуратно пролез к своему пустующему стулу, налил водки и снова посмотрел на Нинель Иосифовну. Она наклонилась к Павлу, который вдруг сказал громко:
