Элейн Ричардс - Магнат
— Хорошо, — сказала Сэнди и прижалась к нему. Они снова обнялись, крепко и страстно, и ее глаза были полны слез. — Я знаю, что люди, которые… которые это с нами сделали, уже наказаны, но этого мало. За такие дела любого наказания будет недостаточно.
Он улыбнулся и нежно погладил ее по волосам.
— После пережитого нелегко прийти в себя. Нужны годы, чтобы избавиться от комплексов. Надо любить друг друга и этим попытаться излечить себя.
Она кивнула и посмотрела на воду.
— Когда окончится наш процесс против Хейгов, Джефф?
Его глаза стали серьезными.
— Следствие затянется на годы, в конце концов адвокаты Хейгов добьются, чтобы слушание было отложено. Рубена и Си никто не обвинит в убийствах, хотя, конечно, они стояли за спиной убийц. Найти Аарона Хейга будет, пожалуй, трудновато, он может оказаться неизвестно где.
Сэнди прижалась к нему:
— Я так устала и знаю, что ты тоже устал. До сих пор трудно поверить, что мы остались живы.
Он провел пальцем по ее губам.
— Когда я была эгоисткой и дурой, то часто задавала себе вопрос: как бы я повела себя, окажись я в чрезвычайных обстоятельствах, например, в случае насилия или похищения. Теперь я это знаю.
Он улыбнулся:
— Мы вновь родились, дорогая. Господи, когда ты послала мне телеграмму, я был последним пьяницей, который топил свои мозги в развлечениях с девицами; я боялся прямо сказать себе, чего я стою. — Он посмотрел на нее. — А ты хотела прославить свое имя и заработать большие деньги. Ты даже не знала, какая ты на самом деле.
Они отстранились друг от друга. Она стояла у балюстрады, и резкий ветер жалил ее в лицо.
— Ты прав. Но я многому научилась. Когда я вернулась и узнала, что ты будешь жить, я поняла, что могу убить Дайсона.
— Ты сожалеешь о том, что случилось?
Она горько рассмеялась:
— Нет! Ну не хороша ли я? Готова любому перерезать глотку.
— Некоторые глотки стоит перерезать, — сказал он.
Она обернулась и посмотрела на него.
— Меня трясет, когда я думаю о том, что мы сделали, но я не считаю себя виноватой. Я чувствую, что очистилась и отомстила, и рада этому. Потому что отомстила именно за то, что они сделали с Гейбом. Потому что стала репортером — и личностью.
Джефф прикуривал сигарету и согнул ладонь ковшиком, чтобы защитить пламя от ветра. Потом он изучающе посмотрел на нее.
— Некоторые просто зеленеют от зависти при мысли о том, что тебе удалось заставить Си Хейга и Джолин предать остальных членов семьи.
Она улыбнулась:
— Я к этому не стремилась. Просто я неплохо разбираюсь в людях. Я научилась этому в «Американском дневнике». Я видела, что оба они — словно бомбы замедленного действия. Мне надо было только поджечь фитиль. Конечно, я не предполагала, что Си пойдет к Чету Биннсу и что Биннс — вот уж о ком не подумала бы! — возьмет на себя труд освободить меня.
— Биннс был в восторге от этой затеи, — сказал Джефф. — Какая прекрасная возможность была вмазать Рубену Хейгу сверх всего того, что Чет уже потихоньку делал против этой семейки. И как только он узнал, что у тебя есть компромат на Хейгов, то решил использовать тебя как своего невольного партнера. — Джефф вздохнул. — Теперь все пришло в движение, меняется расстановка сил.
Сэнди сунула руки в карманы куртки.
— Но через месяц ты будешь в Вашингтоне.
— И поначалу у меня будет чертовски слабая поддержка.
Он усмехнулся, потом его лицо приняло торжественное выражение.
— Но присяга станет первым выстрелом в моей маленькой войне. И пусть все зарубят себе на носу, что я буду бороться до конца!
— Прекрасно! — воскликнула она с улыбкой.
— Не радуйся заранее, женщина. Тебе предстоит еще много сделать. Ты попала на первые полосы газет, и ты мне нужна. Нужна каждый день, и я требую полного повиновения.
— Это будет нетрудно, дорогой.
По тому, как скривился его рот, она поняла, что боль не отпускает его.
— И никакого секса. Долг прежде всего!
— Да пошел ты!
— Нам придется пожениться. Ничего не поделаешь, положение обязывает.
— Это я переживу, — сказала она.
— Я люблю тебя, Сэнди!
Они поцеловались.
— А твоя семья? — спросила она. — Что ты будешь делать с ними, Джефф? Потому что я буду рядом с тобой, что бы там ни было.
Он задумчиво курил.
— Сначала я не сомневался в том, как поступить. Я хотел сделать публичное признание, которое стало бы сенсацией. Но Мэри утихомирилась. Отец умер. Ли забыт. Когда-нибудь я сделаю за него это признание. Но не сейчас. Моя карьера слишком важна для меня. Как это звучит с точки зрения благородства?
— Да уж, благородством это не назовешь, — сказала Сэнди. — Это чистый эгоизм, но это то, что ты сейчас должен делать. Я, конечно же, это одобряю. Я тоже люблю власть. Я не хочу уходить в отставку из-за скандала и писать мемуары. Я собираюсь вести собственную хронику новостей на телевидении. Мне предлагают писать книги. Я уже редактирую книгу о Люке Эвери, я собираю записки Джона Бурка для еще одной книги. Моя карьера на подъеме, а взлетная полоса устлана трупами дорогих мне людей. Как это звучит с точки зрения благородства? — Она отвернулась, пытаясь удержать слезы.
— Ты должна быть сильной, Сэнди! — сказал он.
— Правильно! — Она сжала кулак и проглотила подступивший к горлу комок. — Всегда! Мне нужны сила и сильный мужчина.
— Ты сильная. Ты добилась того, что люди помогали тебе, потому что тебе было не все равно и потому что ты умеешь пробуждать в других то лучшее, что у них есть. Ты делаешь слабых сильными, и это просто замечательно. Риск грозит смертью. А ты заставляешь других рисковать. Например, меня. Тебе понадобится много мужества, чтобы завершить все дела!
