Дебора Смит - Роковой рубин
Улыбка Александры застыла как приклеенная.
— Хорошо, — сказала она. — Я не хочу огорчать Джейка.
* * *Она не заперла входную дверь. Как только он дотронулся до ручки, он понял, что она всегда оставляет эту дверь открытой — для него.
Джейк вошел в дом, который он построил для Саманты, для детей, которые у них уже должны были бы родиться, детей, которые снились ему по ночам. Он не мог предвидеть будущее, но он надеялся, что эти сны сбудутся.
Он вошел в дом впервые с тех пор, как вернулся. Этот дом, так же как и Саманта, действовал на него расслабляюще — он боялся успокоиться и отказаться от своих планов. Он дождался, когда Саманта уехала в город, — и тогда поддался дикому, отчаянному желанию хоть так побыть с нею. Он медленно ходил по комнатам, поглаживая знакомую мебель и вспоминая, как она сидела за станком, или как растягивалась на диване в одной лишь его тонкой футболке, или стояла у окна в передней комнате, и солнечный свет мягко обрисовывал ее силуэт. Он вспоминал, как по утрам они садились за стол в кухне и подолгу смотрели друг на друга, а потом отводили глаза и стыдливо улыбались.
Он вошел в спальню, но боялся дотронуться до кровати. На ней лежало аккуратно сложенное одеяло, то самое, сшитое задолго до их свадьбы. На столбике в изголовье по-прежнему висел ловец снов, который он подарил ей на совершеннолетие. Его бросило в пот. Каждую ночь в своей палатке он лежал без сна и думал о том, как она в этой кровати тоже не спит и как тоскует ее тело без него.
Он бросил взгляд в большое зеркало над туалетным столиком и остолбенел. Из зеркала на него затравленным взглядом смотрел какой-то незнакомец с нечесаными черными волосами и грубым небритым лицом. Широкие плечи угрожающе ссутулены, длинные рукава серой шерстяной фуфайки, пропитанной потом, закатаны. Мускулистые руки с синей татуировкой, мощные кулаки. Грязные джинсы туго обтягивают сильные бедра. Вот таким Саманта его и видит. Но все-таки не запирает дверь.
Он резко повернулся и на ощупь вышел из спальни. Когда в голове прояснилось, он обнаружил себя перед закрытой дверью комнаты для гостей. От вида закрытых дверей ему до сих пор делалось не по себе, даже если он находился снаружи. Он распахнул дверь.
Эта маленькая комнатка была от пола до потолка забита картонными коробками; между их рядами был лишь узкий проход. Каждая коробка была методично подписана толстым черным фломастером. С одной стороны прохода он насчитал дюжину коробок с надписью «свитера» и пять с надписью «рубашки повседневные».
Ему стало беспокойно. Какая-то тяжесть поселилась в груди. Эти груды одежды — что-то новое, раньше за ней ничего такого не замечалось. Ну, разумеется, в Калифорнии она жила, ни в чем себе не отказывая. А чего бы он хотел — чтобы она из-за него ушла в монастырь?
Злясь на нее, злясь на себя за эту злость, он снял сверху одну из коробок и бросил на пол, прямо к своим пыльным туристским ботинкам. Нахмурившись, он снял крышку. «Свитера», — сквозь зубы злобно произнес он, словно это было грязное ругательство, и стал вынимать роскошный черный пуловер с широкой золотистой полосой вокруг плеч.
И как только прикоснулся к нему, все понял. Все это было куплено для него. Перед его мысленным взором встала живая картинка: дорогой магазин мужской одежды, Саманта стоит у прилавка с этим пуловером в руках. Магазин украшен рождественскими гирляндами. Глаза у нее грустные и усталые, она покупает ему рождественский подарок, притворяясь, что он с ней, что они вместе.
Он был с ней, даже если она этого и не чувствовала! Он осторожно закрыл коробку и поставил ее на место, снял следующую, потом еще одну. Он дрожащими руками открывал коробки и всматривался в картинки, встающие у него перед глазами. Брюки. Джинсы. Галстуки. Кожаный пиджак. Верблюжье пальто. Коробочки с одеколонами. Кожаные пояса, подтяжки, носовые платки. Носки и белье.
Десять лет она одевала отсутствующего человека.
* * *— Она нас покупает, — снова сказала Шарлотта уже на засыпанной гравием парковке перед чистеньким домиком на высоком берегу озера. Седан Александры уже стоял у входа, и шофер в костюме и галстуке открывал перед ней дверцу. Александра грациозно поднялась с заднего сиденья и посмотрела в их сторону.
Сэмми сжала зубы.
— Я понимаю. Она хотела, чтобы эта женщина подумала, что мы дружная счастливая семья. Словно бы мы встретились не случайно и не в первый раз с тех пор, как вернулись домой.
— Нет. — Шарлотта повесила на плечо большую кожаную сумку, сняла темные очки и твердо посмотрела Сэмми в глаза. — Это не дом с того самого момента, как погибли Рейнкроу. Не нужно было сюда приезжать. Она не оставит нас в покое. И ты всегда будешь разрываться между нею и Джейком.
Сэмми схватила ее за руки.
— Я больше не хочу ссориться. С прошлым покончено, слышишь? Мы уже не дети. У нее больше нет власти над нами. Я намерена при встречах с ней вести себя вежливо. — Сэмми сжала сильные пальцы Шарлотты. — И Тим меня тоже уже не пугает. Он слишком заинтересован в карьере политика, чтобы вытаскивать на всеобщее обозрение эту старую историю. Я понимаю, ты его боишься. Но он нас не тронет, клянусь тебе.
Шарлотта чуть смягчилась:
— Сэмми, я вернулась сюда только из-за тебя. Ты — моя семья, другой у меня нет, я беспокоюсь только о тебе.
— Тогда помоги мне сдвинуться с мертвой точки. Я устала бороться со всеми — с тобой, с Александрой, с Тимом, с Джейком, наконец. Прошлое не должно отравлять нам жизнь. И пока Джейк с этим не согласится, мы не… — Горло у нее перехватило, и она замолчала.
— Ладно, Сэмми, ладно. — Шарлотта успокаивающе погладила ее руку. — Будем надеяться, что ты права. — Но при этом она прищуренными глазами через плечо посмотрела на тетку с глубоким недоверием.
* * *— Ну-с, дамы, — негромко сказала Александра, откинувшись на спинку стула и глядя на них. Голос у нее был едкий, как кислота, протравливающая стекло. В зальчике с видом на озеро они были одни. — В нашу последнюю встречу мы, кажется, заключили перемирие на неплохих условиях. Но вдруг вы исчезаете, не сказав мне ни слова. Неужели принять мою помощь было так тяжело для вас? Неужели вам настолько оскорбительной казалась даже мысль об этом?
Сэмми вспомнила день их отъезда — или побега; вспомнила Тима, вспомнила, как они положили отрезанную мочку его уха в пластмассовую баночку из-под супа и выбросили эту баночку в мусорный контейнер на дороге уже за пределами города. А также ярость Джейка, узнавшего о ее разговоре с Александрой. Он тогда прогнал ее прочь, отдав на сохранение свой возлюбленный рубин. Много мрачных событий случилось в тот день.
