Джулиет Мид - Капкан любви
— Ты удивляешь меня, — иронически заметил Джек. — Если вы не планировали покупку, значит, приобретение опционов «предложить» в прошлую среду было сверхъестественной случайностью?
— Значит, ты знаешь об этом?
Джек утвердительно наклонил голову.
— Просто у нас были дурные предчувствия по поводу цен на ваши акции. Ваша репутация падает в течение последних двух лет, и у нас дьявольски много вопросов — сомнений, то есть — касательно способностей вашего руководства, например…
— Это не должно быть основной причиной беспокойства, Алекс. Вы можете реорганизовать и банк, и его руководство так, как сочтете нужным, если у вас будет контрольный пакет или вы полностью купите предприятие.
— Возможно. Тем не менее, у нас есть вопросы относительно достоинств банка.
— Конечно. Они всегда появляются, когда что-нибудь покупаешь. Я уверен, Алекс, ты согласишься со мной — прелесть рынка акций заключается в том, что он имеет всю информацию о пакетах акций и назначает за них соответствующую цену. На данный момент, неважно, по каким причинам и из каких источников, рынок, безусловно, располагает большой долей информации о «Хэйз Голдсмит». Поэтому я полагаю, что текущую стоимость акций можно взять за отправную точку, а затем по доброй воле договориться о цене…
— Конечно, но когда это цена спасения — ведь компания непременно лопнет, если не найдется кто-то, кто придет и заплатит деньги — это тоже влияет на цену.
— Я полагаю, что все это относится к условиям договоренности, Алекс. Ты еще не сказал мне, что вас интересует — второстепенное представительство в «Хэйз Голдсмит», или контрольный пакет, или вы намереваетесь купить всю компанию. Вас интересуют иностранные дочерние фирмы или только лондонские операции? Ты еще не сказал, предложите ли вы руководству продление контрактов после покупки. Ты ничего не упомянул о ваших планах касательно нашего персонала. Вас интересует только дружеская договоренность, или вы не исключаете насильственный захват? Мы должны все это знать прежде, чем приступим к оценке вашего предложения. И конечно, мы должны знать предлагаемую вами цену.
— Плевал я на условия договоренности, Делавинь. Этим могут заняться и юристы. Меня интересует только одно — ты понял, как ты протрахался? Ты понял, что по своей собственной некомпетенции ты вручил мне свой драгоценный банк на блюдечке? До тебя дошло, что ты потерял, и куда тебя завела твоя чертова спесь? С тобой все кончено, Делавинь. До тебя это дошло?
Джек чуть шевельнулся в кресле, элегантно закинув одну ногу на другую.
— Могу я это расценивать так, что в случае, если вы преуспеете в полной или частичной покупке «Хэйза Голдсмита», вы не будете нуждаться в моих услугах? — с расстановкой выговорил он.
— Не строй никаких предположений, Делавинь! — взвился Алекс. — Я еще ничего не решил. Может быть, мы выставим твое позорное увольнение как одно из условий сделки. Может быть, мы поставим тебя разбирать почту. Я не знаю, на что еще ты годишься. Может быть, ты не годишься и разбирать почту.
— Алекс, мне кажется, что это не продуктивное и не профессиональное обсуждение дел, — вздохнул Джек. — Уверен, было бы лучше всего, если бы вы с партнерами обсудили предполагаемый метод оценки и желательные условия, после чего мы могли бы встретиться с юристами и нашими коллегами, чтобы посмотреть, можем ли мы достигнуть чего-нибудь приемлемого.
Алекс Фицджеральд уставился на Джека. Его злоба, казалось, рассеялась. Он смотрел на Джека почти с любопытством, но холодность его глаз была куда более угрожающей, чем его ярость.
— Ты непревзойденный ублюдок, Делавинь. Даже теперь, когда ты прогадал свой банк, когда ты проиграл эту траханую войну, ты все еще думаешь, что ты лучше меня?
— Алекс, я никогда не думал, что я лучше тебя. Если честно, до сих пор подобный вопрос никогда не приходил мне в голову. Я и не представлял, что мы ведем войну, траханую или какую-то другую. А что касается моей личной ответственности за «прогадил», как ты выразился, «Хэйз Голдсмит» — это не имеет прямого отношения к обсуждению условий нашей сделки. Единственное, за что я отвечаю — это мой персонал и мои вкладчики.
Алекс перегнулся через стол, склонившись вплотную к лицу Джека.
— Ах, как благородно! — прошипел он. — Меня блевать от тебя тянет, Делавинь. Я собираюсь получить ваш банк, и я собираюсь вести его так, как и не снилось ни тебе, ни этой безмозглой заднице — Белтон-Смиту.
— В таком случае, — спокойно сказал Джек, — мой персонал и мои вкладчики будут удовлетворены. По иронии судьбы, итогом всего этого будет претворение в жизнь моих стратегических взглядов. Разве не так, Алекс?
— Твоих стратегических взглядов?! — выплюнул слова Алекс. — Ты уже утопленник! С тобой покончено, Делавинь. Твоя карьера кончена.
Джек смахнул невидимую пылинку с лацкана пиджака. Этого жеста оказалось достаточно, чтобы осадить Алекса, как если бы Джек пригрозил ударить его.
— Возможно, это правда, — признал Джек. — Вот что странно, Алекс — кажется, для тебя это имеет гораздо большее значение, чем для меня, — он встал и протянул на прощание руку. — А теперь, Алекс, прошу прощения, но другие дела требуют моего внимания. Несомненно, скоро мы встретимся снова.
Фицджеральд проигнорировал протянутую руку. Джек вышел из здания «Стейнберг Рот» и вернулся на Каннон-стрит.
Если бы Алекс Фицджеральд был способен хоть одну десятую долю своей изворотливости приложить к пониманию человеческой натуры, сейчас он был бы счастлив. Если бы он был способен развить в себе хоть зачаток интуиции, он сумел бы заметить, как расстроен был Джек во время разговора. Джек смог сохранить «господина и собственника» на лице, он проявил очень мало внешних признаков того, что Алекс почти преуспел, провоцируя его. Тем не менее, он был глубоко задет и унижен, не столько самим Алексом, сколько сознанием того, что Алекс был прав. Действительно, это по его вине «Хэйз Голдсмит» будет продан с молотка. События прошлой недели изрядно подорвали самоуважение Джека, и если бы Алекс Фицджеральд знал бы об этом, то был бы счастлив. Но Алекс ничего этого не знал. Алекс знал только то, что все было сделано как часы, все прошло по его плану, и все-таки Джек сумел заставить его почувствовать себя провинциальным выскочкой.
Тедди позвонила Глории в Нью-Йорк. У нее не было никакого желания разговаривать с Глорией, еще меньше она хотела помогать ей, но подумала, что та может пролить свет на события прошлой недели. Ей руководила непреодолимая надежда, что Глория может обронить что-то лишнее про «Хэйз» из своего большого рта. Тедди дождалась, пока ее соединят с комнатой Глории.
