Адам Торп - Затаив дыхание
— Пора бы уж повзрослеть, Эдвард, — промолвила Милли, не сводя глаз с зеленой изгороди.
— Не могу. Мой отец покончил с собой, когда мне было четырнадцать лет.
— Что?!
Эдвард обвел их взглядом, полным самодовольного торжества.
— Я вам разве не говорил? Повесился на крюке в гараже. По легкомыслию спустил все денежки. А я тогда был в частной школе. Веллингтон-скул [122]. Мне наставник сообщил. Я жутко расстроился: из-за чертовых похорон пришлось пропустить отбор для игры в «пятерки» [123]!
— Какой кошмар! — ужаснулась Милли. — До чего удручающая история!
Выходит, ненавидеть Эдварда теперь нельзя, совесть заест, досадовал про себя Джек.
— Значит, повзрослеть ты не можешь, — повторил он.
— Нет. И никогда об этом не жалел. Я — чокнутый. Псих. Лилиан твердила мне это постоянно. Психологически я из говноедов.
— А ты отца любил? — склонив голову набок, спросила Милли; она заметно оживилась, позой и всем своим видом выражая сочувствие.
— Так я ж его толком не знал, — признался Эдвард, по-клоунски подняв брови. — Жил в школе, а не дома. В том-то и беда. Потому и не взрослел. Откуда мне было узнать его по-настоящему?
Глава девятая
Кайя с Яаном уже поджидали Джека у статуи Питера Пэна. Завидев их, он с трудом удержался, чтобы не броситься наутек.
— Привет! Давно ждете?
— Не важно, — сказала Кайя. — Как дела?
— Отлично. Ну, Яан, будем ловить мяч или погоняем в футбол?
— В крикет, — очень серьезно ответил малыш, хотя весь трепетал от возбуждения. Он смотрел на взрослого мужчину, запрокинув голову; ему по-прежнему было невдомек, что это его отец.
— В крикет? Конечно. Эх, я дурак, забыл принести мячи и биты. В следующий раз непременно захвачу. Пока что будем учиться бросать и ловить мяч, а еще — бить по нему.
В школе Джек отнюдь не блистал в крикете и с той поры не брал в руки биту. Зато всегда обожал наблюдать за игрой, а еще лучше — слушать репортажи. К счастью, на сей раз он взял с собой теннисный мячик, а не тот — большой, красный и чересчур легкий. День выдался пасмурный и душный, без малейшего ветерка.
— Он смотрел матч на кубок «Урна с прахом», — сообщила Кайя. — В нашем доме есть жилец из Болгарии, со своим телевизором. Но в правилах мы так и не разобрались.
На ней длинная майка с аккуратно напечатанной надписью: «Не все так, как кажется». Майка туго обтягивает прямую спину гимнастки, крепкие плечи и груди.
— Из Болгарии?
— Да. А что?
— Ничего. Хороший парень?
— Вообще-то это женщина. Мы уже подружились.
Подошла чета японцев и попросила Джека сфотографировать их возле статуи Питера Пэна. Они стали у ограды и не помещались в кадре; Джек, точно военный корреспондент, вынужден был присесть на корточки и даже пригнуться, чтобы выбрать правильный ракурс. Японцы засмеялись. Сам он впервые увидел Питера Пэна примерно в возрасте Яана. Тогда статуя была гораздо выше.
Когда Кайя ушла, Джек стал показывать Яану вырезанных на бронзовом пне фей, кроликов и белок; за девяносто лет многочисленные руки и ручонки отполировали фигурки до блеска, а крылышки фей покрылись ярью-медянкой и приобрели красивый зеленый отлив.
— Питер Пэн так никогда и не стал взрослым, — объяснил Джек. — Он превратился в эльфа и взял девочку по имени Венди с собой в Страну грез. Именно там он когда-то впервые приземлился.
Уголок рта у Яана припух, образовав большую ямочку.
Они принялись кидать друг другу теннисный мячик. Одна беда: в Кенсингтон-гарденз почти все встречные кажутся смутно знакомыми, и Джек невольно занервничал. Правда, англичан было очень мало, в основном иностранцы; они с улыбкой смотрели на игру. Джек догадался, что их особенно привлекает Яан: малыш самозабвенно бросался за каждым мячом, хотя почти всегда его упускал; растрепанные темные волосы придавали ему слегка шаловливый вид, но внимательный взгляд подмечал серьезное, сосредоточенное выражение мордашки.
Это же мой сын, думал Джек.
По широкой дорожке они отправились вдоль Серпантина [124]за мороженым, подкидывая ногами опавшие листья и стараясь поймать те, что еще кружились в воздухе. У Джека в кабинете висит старая почтовая карточка 1911 года с этим же самым видом. На открытке по дорожкам гуляют няни с детскими колясками, мальчики в штанах до колен или в девчачьих платьицах и девочки в кружевных шляпках. Джек купил Яану большой рожок мороженого; в его маленькой ладошке рожок казался огромным, а измазанное мороженым лицо стало напоминать старинную рекламу крема для бритья. Джек не захватил с собой салфеток и растерялся.
— Оближись как следует языком, — посоветовал он.
Но язык описывал лишь маленький кружок вокруг губ. Джек вытянул из штанишек Яана полу мягкой хлопчатобумажной рубашки, опустился на колени и, придерживая мальчика за плечо, тщательно вытер ему лицо, стараясь не задевать губы. Запах растаявшего мороженого, его сладкая липкость были неприятны, но покорная признательность, которую он читал на лице ребенка, трогала до глубины души. Джек обтер запачканную полу о густую, нагретую солнцем траву. Ему хотелось вернуть Яана в том виде, в каком получил.
— Сколько суеты! — сказал он и подмигнул.
На лице у Яана опять образовалась ямочка, и он посмотрел Джеку прямо в глаза.
Когда Кайя вернулась, Джек шепнул ей, что хотел бы кое-что обсудить с глазу на глаз. Она сказала несколько слов по-эстонски, и Яан остался на лужайке играть в мяч, а его родители сели на дальнюю скамейку, чтобы мальчик не слышал, о чем они беседуют.
— Он по-прежнему не знает, кто я?
— Да. Просто мой друг. Скоро скажу.
— Мне нравится с ним возиться. Отношения потихоньку налаживаются. Буду давать ему уроки у Говарда или сниму что-нибудь. Но только не дома. У нас там жуткий сосед, да и жена может войти в любую минуту. Начнутся расспросы…
— Ему хочется видеть тебя чаще.
— Мы будем видеться пару раз в неделю.
— Два раза в неделю?! — Кайя презрительно фыркнула.
— Пока, для начала. Но действовать надо осторожно. Пойми меня правильно, мне действительно нравится с ним встречаться. И с тобой тоже, — добавил он, чувствуя, как гулко забилось сердце.
Она скрестила руки на груди.
— Он твой сын. А не просто ученик, которого ты учишь играть. Это тебе не хобби и не клуб.
— Я и не говорил, что он для меня — хобби!
— Ты его папа. То, что ты предлагаешь, не годится. Норовишь легко отделаться. Выбрать пустячок по собственному вкусу. Очень мило. Только это не значит быть папой.
