Салли Боумен - Секстет
На площадке он остановился. Сверху доносилась музыка – он узнал Моцарта, – снизу явственно слышались глухие удары рока, а за дверью кто-то плакал.
– Том, – позвал Колин. – Том, вы здесь?
Ответа не было. Колин почувствовал, что его тревога растет. Он постучал в дверь.
– Том, я знаю, что вы здесь, – сказал он. – Я Колин Лассел. Мне срочно нужно с вами поговорить. – Он подергал дверь – она оказалась запертой. – Том, пожалуйста, откройте.
Наступила тишина, потом послышался шум, словно в комнате двигали мебель.
– Уйдите, – отчетливо прозвучал голос Тома.
Колин колебался. Он был растерян. Конечно, он не мог ворваться в комнату к Тому, но он помнил, каким был сам в его возрасте после смерти брата.
Он снова постучал в дверь.
– Том, я не могу уйти. Я должен с вами поговорить. Откройте дверь.
– Убирайтесь. – Послышался всхлип. – Убирайтесь и оставьте меня в покое.
Колин твердо решил не отступать.
– Том, произошел несчастный случай. Я не могу уйти. Откройте дверь.
Наступила минутная тишина, потом Колин услышал шаги, звук поворачивающегося в двери ключа. Колин бросил быстрый взгляд на Тома и быстро вошел в комнату, прежде чем Том успел захлопнуть дверь. В комнате царил невообразимый хаос. Но, кроме беспорядка, его внимание привлекло что-то еще, чего он пока не мог осознать, – настолько его поразил вид самого Тома.
– Что случилось? – испуганно спросил Том. – Что с мамой? Я же только вчера с ней говорил по телефону. О Боже…
– Ничего страшного, – поспешно ответил Колин. – Честно говоря, Том, я не мог придумать другого способа заставить вас открыть дверь.
Он умолк, увидев страдание и боль в глазах Тома. Колин снова посмотрел на предметы, лежащие на столе. Никаких сомнений в их предназначении быть не могло. Он резко обернулся к Тому. Лицо Тома скривилось, он ответил Колину невидящим, затравленным взглядом и с трудом перевел дыхание.
– Все в порядке, – сказал Том. – Я действительно хотел это сделать, но у меня ничего не получилось. – По его лицу покатились слезы. – Катя сказала, что я беспомощный и бесполезный человек, и она права. Я купил эту проклятую бутылку и таблетки, но ничего не смог. Я три часа сидел и смотрел на них, а проглотить не смог. – Он рухнул на стул. – Знаете, куда она уехала? В Лондон. Она поехала к этому проклятому Роуленду Макгиру. Она считает, что влюблена в него, что жить без него не может.
Колин медленно подошел к столу. На нем лежала записка, в которой все слова были зачеркнуты.
«Дорогая мама», – сумел прочесть Колин. Он провел рукой по лицу. Рядом с запиской стояла непочатая бутылка водки и аккуратными рядами лежало множество белых таблеток.
Колин взглянул на таблетки, потом перевел взгляд на Тома.
– Это парацетамол, – сказал он. – Не аспирин, а парацетамол. Вы что-нибудь съели?
– Нет, я же говорю вам…
– Том, посмотрите на меня. Если вы это сделали, я должен знать.
– Нет. – Том покачал головой. – Посчитайте, все таблетки на месте.
Колин пересчитал таблетки. Том сказал ему правду. Теперь, кроме испуга, он ощущал гнев.
– Вы знаете, что происходит с людьми при передозировке парацетамола? – проговорил он. – Они умирают. И промывание желудка не помогает, как в случае с аспирином. Вы могли бы убить себя четвертью этой дозы, но не думайте, что смерть была бы быстрой и легкой. Вы умирали бы неделю. Вы хоть понятие об этом имели? Вы подумали о матери? Том, как вы могли такое придумать?
– Послушайте, Колин, я же не выпил ни одной таблетки, вы сами видите…
– Но вы думали об этом. Вы здесь сидели и писали «дорогая мама». Как вы могли? Она так вас любит… – Он оглядел комнату. – Где телефон? Я сейчас же ей позвоню.
Том вскочил.
– Нет, не делайте этого. Пожалуйста, Колин! Я не хочу, чтобы мама знала.
– Об этом следовало подумать раньше. Я не стану ничего от нее скрывать.
– Пожалуйста. Пожалуйста. – Том схватил его за руку. – Не надо ей звонить. Дайте мне объяснить. Я не сделал бы этого. Правда. Просто… просто я не мог думать. Два дня я бродил по Оксфорду, пытался думать и не мог. В голове был сплошной сумбур. Катя говорила мне все эти ужасные вещи… Я не мог поверить, что она действительно так думает. Мне все время казалось, что это сон и он скоро кончится. А утром… сегодня утром я встречал ее после занятий, а она прогнала меня. У нее было совершенно безумное лицо. Она непрерывно говорила о Роуленде. Мне хотелось его убить. Она писала ему, и я знаю, что он отвечал. И я подумал… я подумал, что покажу ей… Она придет сюда, увидит все и поймет, как сильно я ее люблю. А она не пришла. О, черт…
Колин не знал, что делать. Ему казалось, что правильнее всего было бы вызвать Линдсей. Но пока он обнял Тома и усадил его на диван.
– Вы можете дать мне слово, что не проглотили ни одной таблетки?
– Нет, Колин, я же сказал! Это был просто жест. Это все, на что я способен, – одни проклятые жесты.
– Я так не думаю, – возразил Колин. – То, что вы все-таки не наглотались этих таблеток, говорит, по крайней мере, о наличии здравого смысла. Не хотите рассказать мне, что все-таки произошло? – Колин подумал мгновение. – Я думаю, что надо будет позвонить Роуленду. Какая бы безумная идея ни пришла в голову Кате, он не станет ее поощрять.
– Вы уверены?
Колин не был уверен. Конечно, он не мог представить себе, чтобы Роуленд предпринимал какие-то шаги первым, но если Катя сама пришла к нему? Катя была молода и на редкость привлекательна. И, вспоминая прошлое Роуленда, Колин уже менее уверенно спросил:
– Том, она поехала к нему домой?
– Да, она так и сказала. О Господи! Сейчас она уже, наверное, у него. Вы не знаете Катю. Она начиталась всех этих дурацких книг. Она и ведет себя как героиня какого-нибудь романа.
– Я уверен, что Роуленд найдет достойный выход. Могу себе представить, что он сделает. Даст ей нагоняй, что довольно неприятно, можете мне поверить, а потом посадит на поезд и отправит сюда. Это должно привести ее в чувство.
– Но это не заставит ее снова меня полюбить, не так ли? – Том опустил голову, сердито отер глаза тыльной стороной руки. – Ей теперь на меня наплевать. Она сказала, что…
Он взглянул на кровать и по-детски заплакал. Колин обнял его за плечи и сказал:
– Начнем с того, что в подобных обстоятельствах люди, как правило, говорят не то, что думают. Катя могла и не думать всего того, что она наговорила.
– Когда я вернулся из Эдинбурга, она уже была совершенно безумной. Колин, она написала эту жуткую записку… – Он высморкался. Глядя на Колина в упор, он мрачно заявил: – Я больше никогда никого не смогу полюбить.
У Колина хватило ума не возражать Тому.
