Джессика Марч - Соблазн
Жан-Клод был опытным и умелым любовником и когда она рассказала ему, как ее обидели ребенком он высказал столько сочувствия и понимания, что она едва не заплакала от благодарности. «Но ведь ты еще девственница», – бормотал он, обещая показать, как все может быть замечательно у мужчин и женщин. Он дал ей то, что определил как la douce poudre blanche,[8] чтобы она забыла свои горести, прямо как старая миссис Бейкер, которая обычно утешала ее сахарным печеньем. Однако порошок Жан-Клода делал больше, не просто излечивал ее от страхов и неуверенности; она начинала чувствовать себя красавицей и замечательным талантом, ей начинало казаться, что весь мир принадлежит ей, и она может брать в нем все, что ей хочется.
После нескольких ночей, проведенных в постели Жан-Клода, Канда так привязалась к его манере любить, она была так отравлена мыслью, что ее любит элегантный белый мужчина, такой процветающий – не то что все эти дураки и неудачники, к которым привязывались другие девушки, – что готова была пройти сквозь огонь, чтобы удержать его при себе. Она не могла бы доверять любви, которая ничего не требовала взамен, и поэтому почувствовала почти облегчение, когда выяснилось, что все, что нужно было Жан-Клоду, – это ссуда, благодаря которой он смог бы расширить свое дело… а еще через короткий промежуток другая ссуда, для защиты его первоначальных капиталовложений.
«Уандерс» сделали один за другим два платиновых альбома, их гонорары все росли и росли, и Канда узнала правду, о наличии которой подозревала и раньше: что можно купить за деньги все что угодно – людей, дружбу, удовлетворение любых прихотей и, разумеется, белый порошок, приносивший облегчение от любой боли.
Когда она узнала, что Жан-Клод погуливает, то пришла в ярость. Позабыв про все уроки правильной речи, которые брала и за которые платила, она визжала и ругалась, как дитя улиц, каковым и была, называя своего мужа разными именами и угрожая его убить.
Жан-Клод выдержал ее громовые разряды, а потом извинился, униженно и искренне. Та связь его ничего не значила; уж конечно, как женщина светская, она могла понять, что мужчина порой подвергается искушениям. Он любит Канду, только Канду, и чтобы показать, насколько сильно он ее любит, он открыл свои объятья и отнес ее на постель, облегчив себе дорогу к любви нежными словами и порцией чистейшего кокаина.
На следующий день он прислал огромный букет. Среди цветов лежала элегантная платиновая брошь, на которой были выгравированы слова примирения: «Моему экзотическому цветку, моей верной любви. Ж.-К.С.» Канда положила брошь в коробку с драгоценностями и наняла частного детектива, чтобы тот следил за мужем. Она была сердита на Жан-Клода – не то чтобы не могла простить его, просто не хотела позволять ни одному мужику морочить ей голову.
Первый доклад детектива был обтекаемым; Жан-Клод, кажется, знал множество женщин, но нарушал ли он супружескую верность или нет, сказать было невозможно. «Это меня не устраивает, – заявила Канда, бросая доклад в корзину. – Я плачу вам хорошие деньги, чтобы вы дали мне конкретный ответ… Не приходите ко мне, пока не узнаете все».
Через два месяца детектив принес Канде конверт с фотографиями. Она просмотрела их, одну за другой, и начала смеяться, горько, истерически. Она думала, что готова к самому худшему, но такого не могла себе и воображать. Жан-Клод увлекся своей новой моделью – черной женщиной! И внезапно удача, которую, как ей казалось, она ухватила за хвост, побледнела и рассыпалась, а ее брак показался ей дурной шуткой.
Ее гордость была уязвлена. Теперь Канда думала только о мести. Она могла подать на развод, но этот путь казался ей слишком безобидным. Ей хотелось оскорбить Жан-Клода так же, как он оскорбил ее.
Она купила свою месть так же, как покупала все, – за наличные. За тысячу долларов были наняты двое, чтобы избить Жан-Клода, когда тот выйдет из квартиры любовницы.
Канда сидела в спальне возле телефона и ждала звонка, который сообщил бы ей о том, что Жан-Клод наказан. Но не дождалась. Удача, в виде нью-йоркской полиции, спасла Жан-Клода. Мужчины были арестованы, расследование привело полицию прямо к Канде. И внезапно она оказалась в центре скандала, грозившего не только ее карьере, но и самой свободе. Газеты выжали из этой истории все, что только могли, изобразив Канду Лайонс патологически ревнивой женой, униженной женщиной – или глуповатой жертвой собственной наивности. Несколько недель Канда жила в тюрьме, а ее адвокаты вели торги с Жан-Клодом, стараясь купить его прощение – по крайней мере в том, что касалось полиции. Его цена, как узнала Канда, оказалась больше, чем букет цветов и безделушка с гравировкой. Комплект – развод плюс отказ от выдвинутого против нее обвинения – обошелся ей в небольшое состояние и окончательную утрату иллюзий, о существовании которых Канда и не подозревала.
После всего этого шума последовало лекарство для уязвленной гордости Канды – предложение роли в фильме, обещавшее добавить новое измерение к ее карьере. Эта роль позволяла ей носить дюжины красивых платьев и петь с экрана. В первую же неделю съемок она узнала, что беременна на третьем месяце. Она потеряла желанную роль – и приобрела ребенка, который прежде мог бы стать и желанным.
Маленькую девочку с темными, мягкими глазами и кожей цвета красного дерева. Горькое разочарование, окончательное предательство Жан-Клода, который не был достаточно белым, чтобы подарить ей ребенка с кремовой кожей. Она назвала ребенка Альберта, по отцу; так она показала жизни, что приняла шутку, которую та с ней сыграла – сделала ее богатой и знаменитой, а затем расправилась с ней так же, как и с мамой, дав никчемного мужа и ребенка, которого придется растить ей самой.
Чтобы восстановить свой запятнанный имидж, она давала интервью, позировала фотографам, наряжала ребенка в тонкое ирландское белье, выпячивая свое материнство, как почетный знак.
– Теперь карьера для меня отошла на второй план, – заявила она. – Поскольку я мать-одиночка, я должна работать намного больше, чтобы обеспечить Альберте любовь и внимание, в которых она нуждается. Я знаю сама, что значит расти без отца, и намерена защищать свою крошку от всякой боли.
Всего через пару месяцев, когда группе «Уандерс» предложили миллион долларов за неделю выступлений в Лас-Вегасе, Канда наняла для Альберты няньку и вылетела первым же самолетом из Нью-Йорка. Она заявила, что нуждается в деньгах, но на самом деле ей просто требовалось побольше работать, чтобы забыть про ребенка, который напоминал ей о самой тяжкой ошибке, какую она сделала в своей жизни.
Ангажемент был успешным, однако ее возвращение с девушками лишь показало Канде, что она была права, когда хотела расстаться с группой. Мейлин стала еще худшей сукой, чем была, с триумфом она сверкала глазами, демонстрируя всем своего нового дружка, красивого чернокожего актера, которого все называли новым Сиднеем Пуатье. Сочувствие Лонетты тоже раздражало ее, потому что она ощущала себя неудачницей, несмотря на все деньги, которые зарабатывала.
