Донован Ребекка - Жить, чтобы любить
Интересно, а Джордж выбросил пустой ящик из-под молочных бутылок, в котором хранил банки с краской? Если встать на него, то можно будет закрыть окно. Я снова спрятала телефон в карман. За двадцать минут до намеченного срока погасила верхний свет. Села на пол, прижав колени к груди, и принялась смотреть в окно. Сидела и любовалась звездами, таинственно мерцавшими сквозь ветви деревьев на соседском дворе, а между тем уже шли последние минуты. Я могу это сделать. Просто надо в себя поверить. Чтобы унять сердцебиение, пришлось сделать глубокий вдох.
Трясущимися руками я взялась снизу за деревянную раму. Затаив дыхание, осторожно, но сильно дернула ее вверх. Рама слегка подалась, и в комнату потянуло холодом. Я остановилась и прислушалась, чувствуя, как стучит в висках кровь. Звука телевизора я практически не слышала, но и никакого движения за стеной, похоже, не было.
Тогда я толкнула раму чуть-чуть сильнее, поднимая ее все выше и выше, пока окно полностью не открылось. С бьющимся сердцем высунула сперва одну ногу наружу, а потом, прижавшись грудью к подоконнику, и вторую. Держась за подоконник, осторожно спрыгнула на землю. И чуть было не заорала благим матом, когда почувствовала у себя на талии чьи-то руки.
– Тсс… – прошептал он мне на ухо и резко пригнул к земле.
Чтобы не умереть от инфаркта, я привалилась спиной к стене дома и, держась за сердце, посмотрела страшными глазами на Эвана.
– Извини, – прошептал он, и я поспешно закрыла ему рот рукой.
Затем попыталась найти глазами ящик из-под молока. В темноте я с трудом разглядела под забором квадратный предмет и поставила его под окно. Разгадав мой замысел, Эван знаками показал, что сделает все сам. Забрался на ящик и опустил раму. А я, едва дыша, следила за ним.
Эван слез с ящика, взял меня за руку, и мы, прокравшись вдоль стены, завернули за угол. Услышав звук работающего телевизора из-за закрытого окна прямо над головой, я сразу оцепенела. Эван ободряюще кивнул, чтобы я следовала за ним. Согнувшись в три погибели, я пробралась под огромным, на весь фасад, окном. От осознания того, что они вот здесь, почти рядом, у меня перехватило дыхание.
И в этот момент на другой стороне улицы зажегся прожектор, выхватив из тени наши скрючившиеся фигуры. Эван тут же толкнул меня в темный угол возле переднего крыльца. Я слышала его тяжелое дыхание, хотя, может, вовсе не его, а свое. А потом увидела в окне лицо Кэрол и буквально задохнулась от страха. Однако Кэрол тут же опустила занавеску. Наверное, поняла, что это сосед садится в машину.
Эван отпустил меня только тогда, когда машина скрылась из виду. Я шумно выдохнула, а Эван улыбнулся. Что меня, естественно, возмутило. Пришлось даже стукнуть его по плечу, чтобы привести в чувство.
Затем он схватил меня за руку, и мы ринулись через лужайку перед домом. Пробежав где-то с квартал, мы наконец остановились.
– Небось, думала, что нас поймают? – вдруг подал голос Эван, и я даже подскочила от неожиданности.
– Нет, – отрезала я. – И вообще не понимаю, что ты нашел в этом смешного!
– Я бы не сказал, что было смешно, – заявил он. – Хотя… возможно, и так. До сих пор мне не приходилось ниоткуда убегать, и я нашел это довольно… занятным.
А я до сих пор не могла поверить, что все прошло гладко. И мне было не до шуток. Эван обнял меня за плечи и привлек к себе. Я увидела его спокойное улыбающееся лицо, и все мои тревоги будто рукой сняло. Слабо улыбнувшись, я прислонилась к его плечу.
– Просто ты уже давным-давно не пробовала ничего новенького, – заметил Эван, который сидел напротив меня на какой-то извилистой конструкции, типа детской горки в парке.
– Да уж, действительно новенькое. Мне еще никогда не доводилось убегать из дому. Это все твое дурное влияние.
– До сих пор не могу поверить, что ты на такое решилась, – блеснул в темноте зубами Эван.
– А разве у меня имелся выбор? – ощетинилась я, в отличие от Эвана мне было не до смеха.
– Могла бы со мной и не встречаться.
– Нет, не могла.
Он нагнулся, чтобы поцеловать меня, и сразу сладко замерло сердце. Я наклонилась ему навстречу, но потеряла равновесие, шлепнулась на землю и даже застонала с досады.
– Ты в порядке? – с улыбкой спросил меня Эван.
– Да, – пропыхтела я.
Он съехал вниз и сел на землю прямо передо мной. Положил мне руки на талию и принялся шутливо раскачивать меня из стороны в сторону.
– Это было жутко смешно, – небрежно потянулся он ко мне, чтобы поцеловать.
– Я от тебя такого не ожидала, – отворачиваясь, пробурчала я.
Но долго сердиться на Эвана было невозможно, тем более когда я почувствовала его губы у себя на шее. Он притянул меня ближе, и я прижалась к нему всем телом.
И когда наши губы встретились, у меня в животе словно запорхали бабочки, а в груди разлилось приятное тепло. Я сцепила руки у него на спине, он запустил пальцы мне в волосы, и наше дыхание участилось. Когда он слегка отодвинулся, я так и осталась сидеть с закрытыми глазами, положив голову на его вздымающуюся грудь.
– А чем займемся в следующее воскресенье? – спросила я, а потом встала и направилась к качелям.
Мой внезапный маневр, должно быть, застал Эвана врасплох, потому что, когда я повернулась, чтобы сесть на пластиковое сиденье, его рядом не оказалось.
– Хм… – начал он, направляясь ко мне. – Дай подумать. – И с легкой ухмылкой сел рядом со мной.
– Я бы не отказалась снова поиграть в бейсбол, – заявила я. – Но уверена, что ты не захочешь, поскольку всю неделю только это и делал.
– Ладно, что-нибудь придумаю, – пообещал он. – Но раз уж мы занялись повторением пройденного, мне кажется, что у друзей не может быть секретов и теперь ты должна мне рассказать, с кем впервые поцеловалась.
У меня слегка похолодело в груди.
– А зачем тебе это знать? – спросила я.
– Он ведь не из нашей школы, так? – ответил вопросом на вопрос Эван.
– Нет, – покачала я головой. – Я познакомилась с ним прошлым летом, когда ездила с Сарой в Мэн. Он даже не знал, где я на самом деле живу.
– Очень мило, – улыбнулся Эван. – Твой первый поцелуй был с парнем, который вообще о тебе ничего не знал.
– Ну, я, конечно, ему наврала, но не все, – попыталась оправдаться я.
– Бедняга. Но вы ведь только целовались, да? – спросил Эван, и в голосе его слышалось явное беспокойство.
