Алекс Савчук - Прутский Декамерон-2, или Бар на колесах
– Ну, девушки, чем теперь нас будете угощать? – спросил я подошедшую Марину.
– Судя по вашим глазкам, мальчики, – после некоторой паузы сказала Марина, – вам пора уже пить кофе.
– Ага, а после кофе не мешало бы сразу в постельку! – радостно вставил Кондрат.
– Вам бы, молодежи, лишь бы поскорее в постельку, – деланно сердито пробурчал я, – а о душе вы совсем не заботитесь. Так вот, Мариночка, налейте-ка нам, пожалуйста, по рюмочке рижского бальзама – для души, ну и кофейку, конечно.
Яночка, как раз в эту минуту вновь возникшая перед нами, также как и Марина, внимательно прислушивалась к нашим бредням.
После последних моих слов она переглянулась с Мариной, затем обе укоризненно покачали головами, затем Яна ушла обратно в зал, а Марина отправилась варить нам кофе.
Я проводил Яну оценивающим взглядом: высокая, ладная, симпатичная. Ее слегка приподнятый бюст хоть и выдавался вперед, но был далеко не таким крупным, как у Марины. Интересно, подумал я, чем он удерживается в таком положении: хорошим импортным лифчиком или же матушкой– природой. Впрочем, сегодня, надеюсь, мы этот немаловажный вопрос проясним. Мои руки, следуя за мыслью, непроизвольно шевельнулись, будто бы расстегивая на девушке лифчик.
Затем мой взгляд переметнулся на Марину, копошащуюся у магнитофона. Вот она выпрямилась, и зал наполнился звуками начинающейся мелодии. Да это же «Би джиз!» – моя любимая группа, концерт 77 года. Это ж надо! То ли Кондрат успел уже ей шепнуть, то ли Марина случайно именно эту кассету вставила, но моя физиономия при первых же звуках расплылась в глуповатой счастливой улыбке.
Однако большинство клиентов, заслышав начальные ноты этой мелодии, стали почему-то вставать со своих мест и потянулись на выход, словно именно эта песня являлась для них маршем прощания. Заметив это, Марина тут же включила весь верхний свет, вероятно для того, чтобы Яночке было легче управляться с уборкой.
Время тянулось понемногу, и мы с Кондратом, лениво переговариваясь, потягивали уже по третьей чашечке кофе, перемежая его мелкими глотками рижского бальзама. Кондрат, как и все нормальные люди, обычно пил кофе с коньяком, но сегодня проявил солидарность, пытаясь, очевидно, понять, в чем я тут нахожу кайф, потому, наверное, и кривился теперь, потягивая из рюмочки бальзам. Маринка, освободившись, наконец, от своих дел, подплыла к нам.
– Угостить вас, девушка, шампанским? – галантно спросил ее Кондрат.
– А что, у джентльменов еще остались деньги? – с усмешкой спросила она.
– Конечно, остались, вы нас обижаете, – с показным возмущением ответил он. – Вот, пожалуйста, – и Кондрат, вытянув из кармана жидкую жменю смятых однорублевых бумажек (которые таксист вручил нам на сдачу) гордо потряс ею в воздухе.
– Ага, но тут вам даже за бальзам не хватит рассчитаться, – заявила Марина, мельком взглянув на купюры.
– Ну вот, так я и думал, – сказал Кондрат, обиженно поджав губы, затем обратился ко мне, – а мы наивные, надеялись, что девочки угостят приезжих ребят, невзирая на то, что они бедные. – И он, спрятав деньги, как бы в задумчивости стал барабанить пальцами по столу; Марина тем временем внимательно на него глядела. Я проследил за Маринкиным взглядом: на одном из пальцев на руке у Кондрата поблескивал массивный золотой перстень, украшенный паучком, который сжимал своими лапками брилик немалых размеров.
– Придется, видимо, за кофе натурой рассчитываться, – вздохнул он.
– Эй, эй, поосторожнее с этим, брат, – охладил я его пыл. – Лично у меня натура уже на исходе.
– Зато юмора у вас с избытком, – сказала Марина, наливая себе в бокал немного шампанского. – Боюсь, что я сегодня так устала, что ваших шуточек уже не воспринимаю. А перстенек-то ваш, Кондрат, «весит», пожалуй, не меньше чем автомобиль, так? – не удержалась она. – Жигуленок, например.
Кондрат, не отвечая ей, жеманно улыбнулся.
– И как эта весьма тяжелая штучка с такой легкостью удерживается на вашем пальчике? – с сарказмом спросил я, но Кондрат вновь усмехнулся, не сочтя нужным ответить и на этот раз.
Прошло еще несколько минут в легкой шуточной пикировке, затем и Яночка, справившись со своими обязанностями, присоединилась к нам. Последние клиенты уже покинули бар, верхние огни были погашены, входная дверь заперта. Судя по всему, вот-вот должен был наступить столь знакомый нам час интима.
Я уже развесил было губу, осматриваясь по сторонам и представляя себе, как и где мы здесь вчетвером расположимся-разместимся, когда оказалось, что у девушек есть свой собственный план. Они переоделись в подсобке, сменив рабочую одежду на цивильную, и выйдя оттуда, направились к дверям; Марина пальчиком поманила нас за собой.
– А флакон шампусика, девочки, вы с собой не желаете прихватить? – спросил Кондрат, вставая и следуя за дамами.
– Не волнуйся, Кондратик, – ласково сказала Яна, уверенно беря его под руку. – У нас в наличии имеется все необходимое.
И они вдвоем направились к выходу. Марина включила сигнализацию, затем захлопнула дверь, и я вместе с ней поднялся по крутым ступеням.
«Пусть помечтает, что я сегодня буду за ней ухаживать, – с легким злорадством подумал я, исподволь поглядывая на Маринку. – Тем болезненнее окажется для нее «горькая реальность» – когда я займусь Яночкой».
За углом здания, в котором размещался бар, в переулке, мы наткнулись на Кондрата с Яной, стоящих рядом с каким-то «жигуленком» бежевого цвета. Марина уверенно подошла, ключом открыла дверцу машины и уселась за руль, я моментально, не ожидая приглашения, пристроился рядом; Кондрат с Яночкой расположились на заднем сиденье. Заурчал двигатель, машина плавно тронулась с места и, выехав на проспект Ленина, уверенно влилась в поток машин, едущих в сторону Рышкановки. Несмотря на позднее время – немногим за полночь и вечернюю прохладу, много молодежи еще гуляло по улицам.
– Бедный молодняк, – произнес я, с комфортом устраиваясь на сиденье, – ну куда им, спрашивается, деться в такое время: в парке ночью уже холодно, в подъезд рано – жильцы еще не улеглись, туда-сюда по этажам снуют, а по палисадникам, кустикам и детским площадкам милиция с дружинниками курсирует, спугивая всех подряд.
– А что, вы со своим братцем уже вышли из этого возраста, когда с девчонками по кустикам обжимались? – спросила Марина, лукавым взглядом искоса поглядев на меня.
– Думаю что да, и именно поэтому мне немного грустно. Завидую, знаете ли, вьюношам, их бездумному возрасту, неограниченным возможностям, вулканам страстей.
– А сколько тебе лет, Савва? – перебила мои излияния Марина.
– Пока еще двадцать, но уже с заметным хвостиком, – бодро ответил я. – Стареем, черт возьми.
