Наталья Калинина - Люблю только тебя
У меня случился выкидыш, и врачи сказали, что я больше никогда не смогу иметь детей.
Я знала, Лола вот-вот должна родить – мы с ней зачали почти одновременно. Та самая нищенка – бывшая девадаси, которая ухаживала за девчонкой, нарочно попалась ему на глаза. Она привела Роби в квартирку, где его возлюбленная корчилась в предродовых схватках. Девочка родилась вполне здоровой. А мать умерла.
Тина допила стакан до дна.
– Старая мелодрама. Не люблю этот жанр. В моих жилах течет все-таки англо-саксонская кровь, хоть я родилась и выросла в этой непостижимой разумом стране.
Роби быстро оправился от потрясения и принялся за старое. Но он был очень благодарен мне за то, что я по-настоящему полюбила Сандхью. Как-то в приступе благодушия он сказал, что усыновит моего Дика. Сандхья не знала, что у нее есть брат, – Дик провел почти всю жизнь в европейских клиниках. Я боялась, девочка будет его стыдиться. Но у нее оказалось очень доброе сердце. Дик влюбился в Сандхью с первого взгляда. Бедняга не подозревал, что даже если бы они не были братом и сестрой, он никогда не смог бы стать ее мужем. Ведь у Дика парализована нижняя часть туловища. Врачи внушают ему надежды, но я-то знаю, что он безнадежен.
Какое-то время она молчала, потом сказала, глядя Яну в глаза:
– Не осуждай меня за то, что я сказала Сандхье неправду. Я позавидовала вашей любви. Быть может, ты не такой, как все остальные мужчины, и ты бы никогда ей не изменил. Но я не могла допустить, чтобы эта девочка, дочь малограмотной шлюхи и безвольного рохли с неутомимым фаллосом вместо мозгов, была счастливей меня. Это выше моих сил.
…Судя по всему, Ариэль считал его теперь своим. Он даже не поднял головы, когда Ян встал с дивана и начал неторопливо натягивать штаны. Тина спала, бесстыдно раскинув ноги.
Он наконец совершил то, в чем его, безвинного, обвинила Сандхья. И стало легче. До этого боль была нестерпимой, и он подумывал о смерти. Теперь эти мысли отступили.
Он вышел из пещеры и опустил полог. Еще с воздуха он приметил в заливчике, окруженном с трех сторон скалами, небольшую шхуну. С такой шхуной вполне можно управиться одному, без команды. А если поднимется буря…
Из всех смертей Ян предпочел бы смерть в открытом море.
Он не чувствовал вины перед Садхьей. Он любил ее всей душой и не боялся уйти в эту любовь с головой. Он вспомнил слова буддийского монаха и усмехнулся.
Отныне он никогда не свяжет свои сокровенные надежды с реальным человеческим существом. И не будет представлять исполнение своей мечты в поступках либо деяниях, ограниченных земным существованием.
Сокровенных надежд у него нет. Вообще слова «мечта» и «несбыточность» он воспринимает как синонимы.
У него не было интимных отношений с женщинами еще со времен Лидии. Когда-то в молодости он был уверен, что первая любовь станет и последней его любовью.
Это было так наивно…
Он рос наивным, огражденным от жизни ревнивой материнской любовью. Родители, мать в особенности, жили им и для него. Он был уверен, им и ради него будет жить любимая женщина.
Лидия была согласна на все. Лидия жила только им. Он ее бросил. Он сам не знает почему.
Ну а потом появилась Маша и заполнила собой весь мир.
Их было двое – мать и дочь.
Которую из них он любил больше?..
Ян стоял в штурманской рубке и смотрел вперед. Он держал курс на норд-норд-вест. Там, за этой безбрежной безмятежной голубизной была суша. Огромный материк, распластавшийся на спине мирового океана.
Последнее время его со всех сторон окружал океан. Ему вдруг захотелось на сушу, домой.
Дом, подумал Ян, это объятия любимой женщины, в которой он готов был раствориться без остатка.
Он вспомнил слова буддийского монаха, и, чтобы не разрыдаться, до боли в суставах стиснул штурвал.
Роскошная прогулочная яхта «Мария», скользя по гладкой поверхности Оманского залива, чудом избежала столкновения с небольшой яхтой «Макара».[69] Это случилось в ноль часов восемнадцать минут по Гринвичу 22 ноября 1988 года, о чем была сделана соответствующая запись в судовом журнале «Марии». На шхуне было темно, и второй помощник доложил капитану, что встречное судно либо терпит бедствие, либо на нем никого нет.
Капитан Харви Эл Маккензи приказал спустить шлюпку с двумя матросами, чтобы они обследовали «Макару» и выяснили в чем дело.
Через двадцать три минуты радист доставил капитану Маккензи радиограмму. В ней сообщалось, что на шхуне обнаружен мужчина, привязанный веревками к койке. Мистер Гудмен также доводил до сведения капитана, что мужчина находился в невменяемом состоянии.
Капитан Маккензи был старым морским волком и мгновенно принял решение. Он продиктовал радисту ответную радиограмму. Через двадцать восемь минут матросы подняли на борт «Марии» худого, обросшего густой рыжеватой щетиной мужчину. Он кричал на непонятном языке и дико вращал глазами.
– Что случилось? – спросила Маша, всем телом прижимаясь к Бернарду. – Там… там кто-то кричит.
– Спи спокойно, любимая. – Он положил ладонь на ее горячий живот. – Какой-нибудь матрос выпил слишком много виски. Капитан быстро приведет его в чувство.
– Берни?..
– Да, моя девочка?
– Мне кажется… Я очень счастлива. И я люблю только тебя. Я, наверное, всю жизнь любила только тебя.
Он ласково укусил ее за мочку и нежно проник кончиком языка в ушное отверстие.
– Берни?..
– Да, моя маленькая Маджи?
– Это правда?
– Что? – не понял он.
– То, что мы любим друг друга. Или нам это снится?
– Пускай снится. Какая разница? В медовый месяц должны сниться волшебные сны.
– А когда… когда мы проснемся? Что случится тогда? – Маша чувствовала, как ее захлестывает волна желания.
– Напьемся виски и будет орать, как этот матрос. Уверен, он сейчас чувствует себя еще счастливей, чем мы.
– Счастливей не может быть, – шептала Маша, отдаваясь Бернарду. – Нет, я не хочу, не хочу просыпаться…
«Мария» держала курс на Цейлон и дальше в Австралию и Новую Зеландию. Маша и Бернард Конуэй решили ознаменовать свое бракосочетание путешествием вокруг света.
– С ним все в порядке, – доложил капитану доктор Шекли, выходя из каюты, в которую поместили мужчину со шхуны «Макара». – Этот парень решил свести счеты с жизнью. Причем, как он признался, ему захотелось сделать это с особой жестокостью к себе. Он привязал себя к койке таким образом, что развязать узлы сам он бы не смог. На столике рядом он оставил бутылку с питьевой водой и пачку галет. Похоже, его «подвиг» запечатлят на страницах «Гиннеса». Мир кишит чудаками.
– Он не сказал, как его зовут? – спросил капитан Харви Эл Маккензи.
