Джанет Чарльз - Одесское счастье
Слова Тристана меня тронули – ведь и мне были знакомы те же чувства. Я взяла мужа за руку.
– Но наступила зима, и мне стало совсем пусто… Я представил, что так вот и умру бессемейным, и снова принялся за поиски. Здесь, в Эмерсоне, нет ни одной одинокой женщины. На кого ни посмотри, у каждой уже есть парень, понимаешь? Все мои ровесницы замужем, а те, что помладше, уезжают отсюда в поисках чего-то большего и лучшего. Поэтому я опять полез в Интернет на сайты знакомств и даже планировал поехать в Санкт-Петербург.
– Ты был в России? – сработал в голове тревожный звоночек. Он же говорил, что до меня никогда никуда не ездил. Неужели и тут соврал?
– Нет, нет, – последовал быстрый ответ. – Я тогда струсил.
– Струсил?
– Поджал хвост. Спрятался в кусты.
– О.
– А потом я попал на сайт агентства «Совет да любовь». Сразу тебя заметил на групповых фотографиях с вечеринок, но в разделе анкет не нашел, и поэтому решил, что ты там работаешь. То, как ты улыбалась… ты вся сияла. Мне хотелось стать таким же счастливым. Наверное, это звучит глупо, но мне казалось, будто ты смотришь прямо на меня, глаза в глаза. Будто между нами протянулась ниточка. Будто ты тоже хотела бы со мной встретиться. Вот я и набрал номер своей кредитной карточки и создал на сайте свой профиль, как делали все клиенты агентства. Понадеялся, что ты увидишь мою анкету, почувствуешь связь между нами и сама мне напишешь. Так все и случилось, правда?
– Моя начальница велела мне начать с кем-то переписываться. И я выбрала тебя. – Мне стало совестно. Я соскучилась по тете Вале, по ее прямолинейному проницательному подходу ко всему подряд. Почему я позволила мужу заточить себя в четырех стенах, лишить себя общения с интересными людьми? Если бы я рассказала ей про свои заморочки, что она бы присоветовала? Что-то вроде «Зазови его в поход на безлюдье, чтоб без свидетелей, подпои, подбери палку потолще и вколоти ему урок, а палку потом в костре сожги?»
– Ты выбрала меня? – благоговейно спросил Тристан, словно прежде никто и никогда его не выбирал. – Почему?
Не могла же я выдать ему, что была в раздрае, не имела желания вообще ни с кем переписываться, и меня подкупило только название его якобы родного города Сан-Франциско. Я воспользовалась одной из общих фраз, которую часто слышала на наших соушлах:
– У тебя были самые добрые глаза.
– Ух ты!
Рука Тристана легла на мое бедро и крепко сжала, будто кусок теста. Я обратно не почувствовала ни влечения, ни искры, и в который раз мысленно прокляла Влада. Если бы он не показал мне, как это бывает по-настоящему, может, я и смогла бы удовлетвориться Тристаном, его слюнявыми поцелуями, его неуклюжей физкультурой в постели. Я твердила себе, что это только к лучшему: да, по части интима он не фонтан, но зато и не бабник. И даже хороший секс не стоит переоценивать. Но я не верила собственным уговорам. Мне до черноты в глазах хотелось снова ощутить на своем теле сильные чувственные руки. Я попыталась показать Тристану, чего мне от него не хватает, но он, как обычно, принялся за свою стандартную череду движений. Я крепко зажмурилась и приготовилась к стремительной атаке. Каждый раз одно и то же. Его язык вкручивается в мой рот, будто вертушка на палочке. Потом он шепчет: «Я люблю тебя». И весь эффект тут же стирается, когда его язык слюнявит мою ушную раковину, словно Тристан старается слизать оттуда свои слова. Я пытаюсь отодвинуться, но он лишь сильнее прижимает меня к себе. В этот раз я с силой выкручиваюсь из его рук, так что грудью вжимаюсь в матрас. Мои ноги запутываются в простынях, и зад приподнимается, когда я пытаюсь уползти, словно землемерка.
– А, вот как ты хочешь сегодня поиграть! – пыхтит Тристан и вонзается в меня сзади. Я смотрю на изголовье из сосны и начинаю про себя считать. Пиление заканчивается на счете восемь. Таки да, четные числа – несчастливые.
Глава 22
Дорогая бабуля,
Надеюсь, что у тебя все хорошо. Я…
Зазвонил телефон. Не успела я даже договорить «Алло», как в ухо загремел знакомый голос:
– Дарья, это ты? Я наконец-то тебя нашел? Ты в Америке, но где? Не узнаю код города.
На глаза навернулись слезы. Слова не находились. Да и что сказать про адиётскую залипуху с моей стороны? Это ж надо ж, потеряться. В Америке.
– Помощь требуется? Ты домой возвращаться собираешься?
Я силилась не расплакаться.
– Я по тебе скучаю. Ты нужна нам здесь, очень нужна. Владлен дышит мне в затылок, в порту день ото дня повышают расценки, а Вита с Верой превратили жизнь сменившей тебя девушки в настоящий ад. Будь ты здесь, я уверен, эти чертовы таможенники не посмели бы драть с нас три шкуры. Ты бы легко поставила на место Виту с Верой. И смогла бы защитить меня от Владлена.
Как же ж давно мне ничто не напоминало о том, кем я была в натуре: находчивой и неглупой девушкой. Вдруг не получалось выдавить из себя ни единого слова. Желчь, флегма и кровь хором заштормили. Горло сдавило. Подбородок затрясся. Я силилась взять себя в руки.
– Как ты попала в Америку?
Ик.
– Только не говори, что вышла замуж за одного из тех неудачников с твоих сборищ.
Всхлип.
– Все-таки вышла. Поверить не могу. – Дэвид вздохнул. – Разве я тебя не предупреждал, что все они жалкие идиоты, раз не способны найти себе жену в родной стране? Что же ты меня не послушала?
И тут я заревела. И ревела, и ревела. Какое же ж облегчение, когда кто-то знает про тебя правду. Нет слов. Хоть капелька сочувствия из телефона, и я бы просто насмерть утонула. Но вместо этого Дэвид совершенно правильно притворился, будто все пучочком и я вовсе не исхожу на рев на том конце провода. Он заговорил об Одессе: погода (идеальная, разумеется, это же Одесса), опера, которую давали накануне, новые памятники на центральных улицах. Долгое перечисление и монотонный звук его голоса успокоили меня, и я наконец-то сумела членораздельно вякнуть в ответ:
– Ни в одном городе мира нет столько памятников, как в Одессе.
– Знаю, – подхватил он. – Ты мне это сто раз повторяла. А еще, что Одесский оперный театр – самый прекрасный в мире после Сиднейского и Тимбуктунского.
Я засмеялась.
– А почему не повторить? Мы, одесситы, гордимся своим городом.
Слова за Одессу вылетали сами собой. Было немножко стыдно, что Дэвид знает про меня самое поганое, но как же ж хорошо, что не нужно ничего объяснять. Об своей жизни он тоже ничего не рассказывал. Пока выкладывал городские новости, мои слезы высохли и я впервые за три месяца почувствовала себя почти счастливой. И достаточно ожила, чтобы поинтересоваться:
