Робин Эдвардс - Игра без правил
Брайан в очередной раз был поражен ответом отца.
– Ты это серьезно?
Фрэнк улыбнулся:
– Вот продюсером на Бродвее мне никогда еще не приходилось быть. Пожалуй, это даже забавно. Могу нанять тебя в помощники, если ты разбираешься, что к чему. Что скажешь?
Брайан нахмурился:
– Надеюсь, ты не собираешься опять заманить меня в семейный бизнес?
– Почему бы и нет? – со всей серьезностью ответил Фрэнк, затем дружелюбно улыбнулся. – Надо же мне как-то пристраивать своих сыновей? Ты не против?
– Нет, отец, я не против, – смущенно улыбнулся Брайан.
Поддавшись единому порыву, отец и сын обнялись, впервые с тех пор, как Брайан был ребенком. Крепкие отцовские объятия принесли такое облегчение, что Брайан уже не стыдился своих слез и плакал от радости, как в детстве. Он чувствовал себя так, словно в этот день заново родился на свет.
Ну уж точно дядя Рой, брат Джулии Кэллоуэй, в одиночестве проводивший свои дни в доме для престарелых на Лонг-Айленде, не поверит тому, что племянник расскажет ему по телефону сегодня вечером!
Эпилог
Эван Чэмберс нежно сжимал в своих объятиях Кэсси Фрэнкс. Брайан смотрел на Челси, и его взгляд был много красноречивее, чем те реплики, которые он ей адресовал.
– Знаю, ты не веришь мне, Кэсси. Но это правда. Твой отец чувствовал, что умирает. И он не мог смириться с мыслью о предстоящих страданиях. И он не стал дожидаться. Как видишь, все на самом деле происходило не так, как это пытались представить.
– Ты лжешь! – воскликнула она.
– Нет, Кэсси. Взгляни на это. – Он сунул руку в карман и извлек из него письмо Дэниэла Фрэнкса, написанное и адресованное другу и партнеру Эвану Чэмберсу за полгода до его кончины.
Кэсси выхватила письмо и углубилась в чтение. Через минуту ее полные тревоги глаза устремились на Эвана.
– Так, значит, это было не убийство! Он сам наложил на себя руки!
Эван печально кивнул.
– Да. И твоя мать прекрасно об этом знала. Она знала о его болезни, но, вместо того чтобы помочь ему, стремилась все захватить в свои руки. Ей было выгодно представить его смерть как убийство, чтобы заодно избавиться и от меня… Когда-то мне казалось, что я люблю ее… ты знаешь. Но ты не можешь себе представить, какую боль я испытал, когда наконец понял, что оказался всего лишь пешкой в ее чудовищной комбинации. Ты должна простить меня, Кэсси. Я не могу больше смотреть, как ты страдаешь.
– Ты излечил меня, Эван, – отозвалась Кэсси, прижимая драгоценное письмо к груди.
Он с нежностью погладил ее по волосам.
– Ну, теперь ты видишь, что я тебе не лгал? Так когда же ты уйдешь от матери и уедешь со мной?
Кэсси решительно тряхнула волосами:
– Я не желаю больше ее видеть, Эван. Теперь мне ничего не остается, как покинуть этот дом, с тобой или без тебя. Но преступление не может так просто сойти ей с рук. Прежде чем покинуть этот дом навсегда, я отошлю это письмо детективу Мэтью Кровеллу. Думаю, ему будет небезынтересно его прочитать.
– Но это еще не все. – Он взял ее руки в свои и нежно их поцеловал. Его голос дрогнул от переполнявших его чувств. – Я больше никогда не отпущу тебя. Я люблю тебя, Челси. Будь моей женой!
Челси остолбенела. Ей показалось, что она ослышалась: ведь Брайан назвал ее собственное имя, а не ее героини. Однако в его сильных объятиях, под палящим светом прожекторов и взглядами тысяч глаз она внезапно поверила, что никакой ошибки не было. Вот уже полгода, как восстановили спектакль, и Челси с Брайаном не разлучались ни на минуту. Она переехала в его роскошную квартиру на десятом этаже, а он непрестанно поддразнивал ее тем, что ей ловко удалось соблазнить продюсера. Брайан не раз заводил разговор о женитьбе, но всякий раз Челси отвечала, что не готова, не уточняя, к чему конкретно. Но сейчас этот вопрос прозвучал настолько естественно, что Челси не могла не ответить.
Слезы навернулись ей на глаза, и она со счастливой улыбкой сказала:
– Я согласна, Брайан!
Их губы слились в страстном, долгом поцелуе, который вряд ли когда-либо зрителю приходилось видеть на театральной сцене. Зрительный зал разразился громом аплодисментов, не смолкавших даже после того, как опустился занавес.
Сидя в полутемной радиорубке, Джун смахнула слезу и подала знак Карлу Мэджинису. От нее не ускользнула ошибка в именах, но и она была счастлива за них обоих.
– Карл, свет в зале!
– Да, мэм. – Он нажал на рычаг центрального освещения. – Как они сегодня играли!
– Это уж точно.
В дверь кабинки постучали. Джун обернулась и увидела Коди Флинна.
– Подожди, я сейчас, – улыбнулась она.
– Давай быстрее, Крис уже ждет нас за кулисами. И, кажется, приготовил тебе подарок. – Коди поспешно скрылся за дверью.
– У твоего помощника еще не истек испытательный срок? – хитро подмигнул ей Карл.
– Разумеется. – Джун сняла наушники и пригладила растрепавшиеся волосы. – Мне намного спокойнее, когда он у меня под рукой, а не на сцене. А сейчас мы собираемся пойти поужинать – надо поработать над его манерами за столом. Кстати, здесь его сынишка. Знаешь, мне еще никогда не приходилось видеть, чтобы отец так носился с ребенком. – Внезапно улыбка исчезла с ее лица. – На самом деле я и не ожидала, что он окажется таким настойчивым. Но что мне было делать, если он так долго упрашивал меня? Я не раз выставляла его за дверь. Не знаю, может, это был страх предательства, а может, желание убедиться, что он серьезно ко мне относится. И каждый раз он возвращался снова и снова. – Она весело поглядела на Карла и улыбнулась: – Пожалуй, за такую настойчивость можно накинуть пару очков.
– Наверное, ты ему нравишься.
– Я и сама так думаю. Ну, у меня еще будет время проверить его чувства.
Джун дружески потрепала Карла по щеке и скрылась за дверью.
Стоя за кулисами, Аманда Кларк с умилением наблюдала, как застыли в объятиях Брайан и Челси.
– Посмотри-ка, Артур. Нет, ты только посмотри!
Артур Трумэн улыбнулся:
– Замечательно, Аманда. Замечательно! Тебе бы тоже следовало так меня поцеловать.
– Не глупи, Артур! – притворно нахмурилась она. – Я ведь серьезно. Я не могу понять. Мы играем спектакль уже четыре месяца, то есть шестнадцать… нет, семнадцать недель.
– Ну и что?
Она понизила голос и прошептала:
– И каждый вечер они обходились коротким поцелуем и спокойно выходили на поклон. Зачем же сегодня было позволять себе подобную вольность? Наверняка Джун будет рвать и метать.
Артур нежно обнял свою любимую актрису и поцеловал ее в щеку:
– Он имеет право делать все, что ему вздумается. Ведь это его пьеса.
Примечания
