Сьюзен Айзекс - Волшебный час
В доме царило воскресное безмолвие. Джуди и Мэдди, ее соседки по квартире, были на работе, и Линн разбросала свои папки на журнальном столике в гостиной. Вернее, не разбросала. Я подивился тому, насколько безукоризненны стопки этих папок. Ручки и цветные фломастеры разложены параллельно друг другу, на равном друг от друга расстоянии и в строгом отдалении от закругленных краев столика — так, что если они покатятся вниз, она успеет не дать им свалиться на пол.
— Ты наш человек, — улыбнулся я. — В 2013 году, когда я буду искать свои документы по налогообложению, ты найдешь их за три секунды.
— Ты не находишь, что я чересчур аккуратна? — спросила Линн.
Я сел на стул. Она примостилась рядом.
— Джуди утверждает, что я чересчур аккуратна. Только потому, что я всегда снимаю туфли и ставлю их рядышком, носочек к носочку. Она говорит: вот если бы ты просто швырнула туфли в кладовку, ты была бы более творческой личностью.
— А ты смотри на вещи проще. Ни ты, ни я наверняка никогда не напишем «Гамлета», но зато мы никогда не затеряем банковские счета и не забудем ребенка на улице. Это уж точно.
— Именно. — Она улыбнулась. — Расскажи, как движется следствие.
— Движется помаленьку, — сказал я.
— Хорошо. На вас, наверное, давит общественность.
— Давит.
Я огляделся вокруг. Гостиная была уставлена разномастной мебелью. Кожаные стулья не сочетались с полосатыми. Журнальный столик пятидесятых годов, массивный металлический торшер, репродукция с цветами — все эти вещи три хорошенькие двадцатилетние девушки привезли из дома. Скоро эти три девицы обставят свои уютные квартирки хорошей мебелью, устелют полы хорошими коврами, и произойдет это до того, как им стукнет по тридцать.
— И что за класс будет у тебя в сентябре?
— Надеюсь, это будет нечто любопытное. Жду не дождусь. У тебя есть время вместе со мной просмотреть список учеников?
— Уложишься в две минуты?
Линн прижалась ко мне:
— И это все, чем ты располагаешь?
— Прости.
— Так что, ты не думал насчет фаршированных цыплячьих грудок?
Я просунул ладонь за ворот ее блузки, под лифчик.
— Какие же это цыплячьи грудки?!
— Ты знаешь, о чем я!
Я улыбнулся и вытащил руку.
Я совершенно ее не хотел.
— Поедем сегодня на море? — спросил я.
— Ну, я бы с удовольствием, но мне нужно привести в порядок волосы. — По-моему, она решила, что эта новость меня огорчит, потому что добавила: — Только немножко, кончики подзавить.
— По мне с кончиками все нормально.
Все это было ужасно скучно, и я почувствовал угрызения совести из-за того, что мне так надоело ее слушать.
Я подумал: такая же беседа — про цыплячьи грудки и кончики волос — могла состояться между мной и Бонни. И, конечно, это не самая волнующая в мире тема, но я бы ловил каждое ее слово.
Даже за двухмесячный отпуск я не согласился бы выслушивать ее рассказы о том, какие трудности испытывают ее питомцы в связи с дефектами речи и слуха. И вовсе не потому, что меня в принципе не могли интересовать такие вещи, а потому, что меня в принципе не интересовала Линн сама по себе.
Вот бывает, что у человека безупречная характеристика, но для данной конкретной работы он не годится. Именно о такой девушке я всю жизнь мечтал. Почему же я ее не хотел? Другие ведь хотели. Мы шли по улице, и все мужчины — и местные, и приезжие — оборачивались на нее поглазеть. Просто рты раскрывали. Ее телефон разрывался от звонков ее бывших хахалей или парней, с которыми она была едва знакома, и ни один из них не желал верить, что она на самом деле собирается выйти замуж за кого-то другого, не выслушав предварительно их искренние, невероятно заманчивые предложения руки и сердца.
Линн начала водить пальцами по венам на моей руке. Я вдруг понял, что, как ни старайся, я не в силах заставить себя ее любить. Меня ничто в ней не занимало. Ни ее работа, ни ее семья, ни ее увлечения, ни ее чувства.
Зато мне ужасно хотелось узнать, какие курсы прослушала Бонни в своем университете штата Юта. Я хотел знать, как зовут ее братьев, за кого она голосовала в 1980 году и почему и кто был ее первым парнем. Я мечтал услышать ее рассказ о том, как еврейское семейство уживалось в Огдене, среди мормонов. Я жаждал увидеть ее фильм «Девушка-ковбой». Я хотел прочесть ее новый сценарий и все описания женских купальных костюмов, которые она сделала в каталогах для полных женщин. Я хотел встретиться с ее папашей, похитить его у его новой жены, оторвать от бриджа и отправиться с ним на охоту. Я даже готов был наблюдать за птицами вместе с Бонни — или, по крайней мере, наблюдать, как она наблюдает за птицами. Я хотел пробежаться с ней как-нибудь утром. Поехать на природу с палаткой. Поудить форель. Смотаться поглядеть на китов в Монтоке. Я хотел рассказать ей все о моей работе, о всей моей жизни. Сходить с ней на бейсбольный матч, и чтобы играли непременно «Янки». И просмотреть все ее фильмы, так похожие на фильмы сороковых. Заняться с ней любовью.
— Что-то ты сегодня неразговорчив, — заметила Линн.
— Да. Я обдумываю сложные проблемы.
Я подумал: а может, все это самообман, и на самом деле я всего-навсего захотел приобрести сторожевого пса вроде Муз?
— Ты что улыбаешься? — спросила Линн.
— Так просто.
— Расскажи, что еще нового.
Я попытался отсесть, но она так тесно ко мне прижалась, что я не мог двинуться.
— Знаешь, Линн, прости, но…
Она что-то почувствовала, но все же задала этот вопрос, как будто ожидала, что я возмущенно отрину ее подозрения:
— Что-то произошло?
— Не знаю, с чего начать. Не знаю, что тебе сказать.
— О, Господи.
Она встала со стула и стала передо мной. Такая красивая. Такая милая. Ответственная. Работающая. С крепкими моральными устоями.
— Что?
Как бы было правильно на ней жениться.
— Ты снова начал пить?
— Нет.
Я вовсе не обязан все это ей объяснять, подумал я. Пусть будет что будет. Закрою дело Спенсера, хорошенько все взвешу. Мне необходимо время. Линн так мне подходит: может, что-нибудь да получится?
— У тебя появился кто-нибудь другой?
Мне бы встать, обнять ее. Сказать: кто-нибудь другой? При том, что у меня есть ты?! Да ты что?! Но я сидел совершенно парализованный.
— Да, — сказал я наконец.
— Кто она?
— Я давно ее знаю.
— Ты с ней виделся все это время?
— Нет. Это совсем другое. Я недавно ее опять встретил и все понял.
