Валентина Мельникова - Стихийное бедствие
— Ну и ну, — Ташковский как-то скорбно улыбнулся, — получается, я среди вас единственный трус.
Женщины решительны и целеустремленны, а мужчина решил отсидеться в кустах.
— Вас никто ни в чем не обвиняет, Артур. — Ксения положила ему руку на плечо. — Вы — настоящий мужчина. Ваша осторожность вполне объяснима. Но сами понимаете, нам придется идти по камням, преодолевать скалы. С вашими руками…
— Дались вам мои руки, — рассердился Ташковский. — Нормальные руки. Почти не болят. Вы про них не вспоминали, когда я таскал вашу камеру! А теперь твердите, как испорченная пластинка: «Ваши руки! Ваши руки!» Я сам отвечаю за свои руки!
— Господи, Артур! — засмеялась Ксения. — Я не знала, что вы такой ворчун! Но, как я понимаю, вы испугались, что мы оставим вас одного.
— Я испугался? Я… — Артур понял, что она шутит, и тоже улыбнулся с явным облегчением. — Мне стыдно, что я ничем не могу вам помочь. Но я не буду обузой, обещаю.
Они двигались уже больше часа. Солнечный диск, красный и огромный, просвечивал сквозь пыльное облако, которое изрядно уменьшилось в размерах и расплылось над горизонтом грязной лентой. Пройдет совсем немного времени, и в горах окончательно стемнеет.
Огромные камни, шуршащие под ногами, как змеи, осыпи, скользкие одиночные скалы то и дело преграждали им путь и мешали двигаться с той скоростью, на которую они рассчитывали. Анюта и Ташковский держались молодцом. Ксения тем более не желала пасть в грязь лицом. До поры до времени им удавалось достаточно благополучно миновать преграды. И они очень обрадовались, когда вышли на дорогу В былые времена она, видимо, связывала турбазу с остальным миром, но сейчас пришла в запустение и во многих местах размыта недавним ливнем, засыпана камнями.
Но все это было детскими игрушками по сравнению с препятствием, которое они встретили уже на подходе к перемычке.
Ручей, который в обычное время был бы вряд ли заметен, сейчас превратился в бушующий поток. Стало это следствием ночных катаклизмов или прозвучавшего недавно взрыва, пробившего брешь в теле перемычки, для них роли не играло. Мост через ручей представлял собой жалкое зрелище.
Ксения посмотрела вниз. У нее перехватило дыхание. Вода достигала настила и неслась прямо под мостом. Она билась и колотила в его сваи с такой силой, с такой дикой яростью, что он весь трясся как в лихорадке, и, казалось, готов был рухнуть в любой момент. Проезжая часть моста заметно накренилась, а на опорных балках и сваях видны были свежие трещины.
Анюта стояла рядом и тоже смотрела на беснующуюся воду. Наконец она повернула голову и взглянула на Ксению.
— Ну что, пройдем? — Она говорила громко, стараясь перекричать рев потока.
— Пошли. — Ксения махнула рукой Ташковскому:
— Давайте бегом!
Они ступили на настил и осторожно двинулись на расстоянии вытянутой руки друг от друга в сторону противоположного берега. Но не успели еде дать и десятка шагов, как раздался долгий, зловещий треск. Тело моста содрогнулось, и он накренился так, что они вынуждены были схватиться за руки и остановиться, чтобы не потерять равновесие.
— Быстрее! Быстрее! — истошно закричала Ксения. Они бросились вперед. И перевели дыхание только когда ноги коснулись твердой поверхности берега. Но в тот момент, когда их компания, как взмыленная тройка лошадей, вылетела на дорогу, сзади раздался оглушительный грохот. Сначала им показалось, что взорвался очередной фугас. Они оглянулись. В том месте, где только что находился мост, ничего не было. Снизу доносились треск и хруст перемалываемых страшной силой воды свай и досок.
Но женщины и Ташковский вновь поспешили по дороге. Она забирала выше и выше, пока не пропала среди очередного и вовсе страшного завала. В одну кучу здесь смешало деревья, камни, спекшуюся под солнцем чуть ли не в железобетон глину. Они пробирались сквозь эту страшную мешанину, воняющую чем-то отвратительным, едким и кислым одновременно, уже в одиночку, стараясь не упускать друг друга из виду. В горле першило, хотелось пить. Но под ногами лишь кое-где чавкала грязь, воды же не было.
— Ксения, вы знаете, что это такое? — Ташковский, задыхаясь, догнал ее. Его лицо было красным от напряжения, но глаза возбужденно блестели.
— Что? — Она остановилась, радуясь минутной передышке, и вытерла пот со лба рукавом. — Оползень?
— Здесь прогремел взрыв, который мы видели с берега, — произнес торжественно писатель. — Значит, наши где-то поблизости. Думаю, тут рядом должна быть воронка… — Он огляделся по сторонам. — Ага, вон она…
Он потянул ее за руку.
— Постойте, — Ксения почувствовала, как тошнота подступает к горлу. — Но ведь наши могли здесь взорваться? Может, Зайнулла специально вывел их на это место? Мы ведь не слышали стрельбу?
Ташковский остановился как вкопанный и растерянно огляделся по сторонам.
— Я как-то об этом не подумал.
— К тому же здесь могут быть другие фугасы, — сказала, подходя к ним, Анюта.
— Сами по себе фугасы безопасны, — торопливо успокоил их Ташковский, — я где-то читал, что они приводятся в действие подрывниками…
— Нам от этого не легче. — Анюта хмуро посмотрела на него. — Давайте убираться отсюда, да поживее!
— Но куда? — Ксения развела руками. — Нам эти завалы за день не пройти, а уже темнеет…
— Я ведь говорил, что вы поступаете неосмотрительно, — проворчал Ташковский. — Честно сказать, я не представлял, что здесь можно заблудиться. И самое печальное, что ребята не поймут, куда мы подевались, и бросятся нас искать.
— Да, я признаю, что мы поступили крайне опрометчиво, — вздохнула Ксения. — Но теперь ничего не остается, как переждать ночь в этом кошмаре.
Возможно, мы не успеем взлететь на воздух до утра.
— А я представляю, как нам завтра попадет. Я знаю Костина. Он не позволит нам уйти от наказания, — усмехнулась Анюта — Я готова стерпеть даже кнутом по спине, — сказала Ксения сквозь зубы, — лишь бы они были живы. Остальное приложится.
Компания остановилась на краю воронки. Их поразила даже не ее глубина, а то, что рядом сохранилось дерево. Оно стояло чуть наклонившись, скорбно вздев к небу сучья без единого листика, с ободранной корой.
— Смотрите, девочки, — Ташковский улыбнулся, — мне кажется, дерево чем-то похоже на нас. Буря пронеслась, землетрясение, взрыв рванул, а оно стоит и хоть бы хны. Это, я вам скажу, — наша порода!
Он подошел к дереву и попытался обхватить его руками, но оно вдруг стало крениться набок.
— Артур! Назад! — закричали в голос Анюта и Ксения. Писатель уже успел отскочить в сторону, но поскользнулся и поехал вместе с землей вниз по склону. Дерево же продолжало клониться вниз. Обнаженные корни ломались, как спички, и вырывались из почвы. Наконец оно упало, выворотив корнями тонкий пласт земли и несколько камней.
