Номи Бергер - Бездна обещаний
Битон закинул голову и точно рассчитанным броском отправил в рот последнюю устрицу, вслед за чем заказал у официанта еще порцию.
Глядя на горку пустых раковин в своей тарелке, Кирстен осторожно спросила:
— А вы никогда не думали о возвращении?
— Возвращении? — переспросил Эндрю. — Возвращении куда?
— В Штаты.
— О Боже, нет. Зачем? Все, чего я хочу, и все, что мне необходимо, у меня есть. Боюсь, Кирстен, что в этом мы с вами разные. Я здесь — чтобы жить, вы — чтобы ждать.
Кирстен почувствовала, что у нее пропадает аппетит от неприятных воспоминаний. Она как можно скорее постаралась перевести разговор снова на Битона:
— Так вы решили провести остаток жизни в роли летучего голландца?
— А почему бы нет?
— И куда же вы отправитесь после Тавиры?
— А это, дорогая моя леди, в руках Божьих. Я поступлю как обычно: достану штурманскую карту, закрою глаза и ткну пальцем. Мне не важно, как далеко будет следующий пункт моего путешествия, главное, чтобы там было тепло. От одного воспоминания о холоде у меня мороз идет по коже. Ненавижу чикагские зимы, да и нью-йоркский климат немногим лучше. Нет, теперь я предпочитаю жить в вечном лете и оставляю плащи и теплые сапоги другим. И если некоторые называют меня трусом и изгоем, то это только из зависти. — При этих словах зеленые глаза Эндрю гневно сверкнули. — Мне еще не приходилось встречать человека, который распрощался бы со своим состоянием и костюмом-тройкой за возможность наполнить ветром паруса и беззаботно отправиться в какое-нибудь всеми забытое прелестное местечко.
Чем дольше слушала Эндрю Кирстен, тем больше ей казалось, что она вот-вот потеряет своего вновь обретенного друга. Но выпив до половины второй бокал мадеры, она попыталась оттянуть возможный отъезд Битона. Подогреваемая вином, Кирстен нагло пригласила Эндрю поужинать сегодня вечером вдвоем у нее дома.
— Я довольно неплохая повариха, — добавила она с вызовом, заметив некоторую нерешительность со стороны Битона.
— Не сомневаюсь.
— Но?
— Никаких «но», просто условие.
— Условие?
— Ага. Мы приготовим ужин вместе.
Кирстен удивилась:
— Вы не верите, что я хорошая хозяйка?
Эндрю рассмеялся:
— Я сам великолепная стряпуха и намерен вам это продемонстрировать.
Поначалу Кирстен было непривычно присутствие такого гиганта рядом с ней на маленькой кухоньке, но через какое-то время это уже казалось ей самой естественной вещью в мире. Эндрю настоял на том, что приготовит для Кирстен свои знаменитые «креветки по-битоновски», а она взялась за приготовление гарнира к креветкам — риса с овощами. Салат они делали вместе, кроша огурцы и помидоры из огорода Кирстен. Когда же Битон принялся нарезать арбуз для десерта, Кирстен накрыла в столовой стол и зажгла две бледно-розовые свечи.
Кирстен была приятно удивлена тем, как просто и спокойно ей с Эндрю. Непринужденный разговор не раз прерывался смехом. Вечер продолжался легко и незатейливо, и Кирстен поняла, что еще никогда в жизни она не испытывала столь глубокого чувства товарищества к кому-либо. Битон открылся ей с совершенно новой стороны.
— А вы и в самом деле прекрасно готовите, — похвалила она Эндрю, обмакивая последнюю креветку в острый томатный соус.
— Как только надумаете купить рецепт, дайте мне знать.
— Конечно, надумаю.
Доливая вино в бокалы, Битон кивнул в сторону стоявшего в гостиной пианино:
— Вы еще играете?
И тут же вечер для Кирстен потерял часть своего очарования.
— Нет, — призналась Кирстен так тихо, что Битон едва ее расслышал.
— Шутите?
— Перестала с самой смерти Мередит.
— И с той поры не играли?
Кирстен печально покачала головой. Эндрю явно ждал каких-то объяснений, и она их сказала быстро и отрывисто.
— Вы обязательно будете играть, — заверил Битон.
Совсем как Майкл.
— Интересно знать когда?
— Когда по-настоящему этого захотите.
— Точно так же и вы начнете рисовать портреты — когда по-настоящему того захотите. — Кирстен хотела произнести это лишь с легким упреком, но слова ее прозвучали гораздо жестче.
Лицо Битона немедленно обратилось в непроницаемую маску.
— Кирстен, сейчас мы говорим не обо мне, мы говорим о вас. — Внезапно весь тон вечера переменился. — Единственная причина, по которой вы до сих пор не можете играть, заключается в том, что вы и по сей день казните себя за то, что случилось с Мередит. — Кирстен хотела было что-то сказать, но раздумала. — Не обижайтесь на мои слова — я знаю, что говорю. По части угрызений совести у меня большой опыт.
Кирстен уставилась в пол. Не надо было говорить Эндрю правду о своих руках, не надо. И не только потому, что это испортило вечер, а еще и потому, что разговор вернул все, о чем она хотела забыть хотя бы на несколько часов. Мередит, говорящая, что любит ее больше всех на свете. Джефф, прижавшийся заплаканным лицом к заднему стеклу полицейского автомобиля. Майкл, обещающий, что поможет ей снова играть; его глаза, после того как он понял, что не может исполнить своего обещания.
— Кирстен?
Она не слышала Эндрю. Страшные воспоминания прошлого вновь охватили ее существо. Они извивались вокруг Кирстен, давили на нее, приводя в состояние ужаса.
— Кирстен, вам нехорошо?
Она обхватила голову руками и, почувствовав на лбу липкую испарину, изо всех сил попыталась перебороть тошнотворное головокружение.
— Думаю, вам лучше сейчас уйти, — произнесла она наконец дрожащим голосом.
— Позвольте мне прежде помочь вам убрать.
— Не беспокойтесь, не надо.
— Вы уверены?
— Уверена.
— Кирстен, простите, если сказанное мною расстроило вас.
Кирстен отмахнулась от извинения слабым взмахом руки:
— Это не важно.
— Нет, важно.
— Прошу вас. — В голосе Кирстен теперь уже звучало рыдание. — Уже поздно, я устала, так что, если вы не возражаете…
— Разумеется. — Эндрю обошел вокруг стола и нежно обнял Кирстен за плечи. — Что бы вы там ни думали, но я очень давно ни с кем не проводил такой изумительный вечер. Благодарю вас.
Эндрю поцеловал Кирстен в висок и вышел, прежде чем она смогла пошевелиться.
Кирстен подождала еще несколько минут, потом встала и на негнущихся ногах подошла к пианино.
— Прошу тебя, Майкл, — прошептала она в мертвой тишине комнаты, — помоги мне доказать, что он прав.
Кирстен представила себе, что Майкл сидит рядом с ней на скамеечке, карие глаза согревают ее лицо, тихий голос гипнотизирует ее словами о том, что стоит ей по-настоящему поверить в Майкла и в себя, и она снова сможет играть.
