Марианна Монтейро - Нежность
Этой логике трудно было что-либо противопоставить.
– Ну что ж, Габриэль, – сказала Вероника, – я принимают твое приглашение.
Обрадованный Альварадо подхватил ее под руку и буквально потащил назад.
Габриэль запретил Веронике даже приближаться к кухне. На стол он накрыл сам.
Она тем временем с интересом рассматривала гостиную. На полках были расставлены многочисленные кубки – призы, которых удостоился бывший легкоатлет на разных соревнованиях. На стенах Вероника увидела множество медалей не только серебряных и бронзовых, но и золотых. Тут же висели несколько дипломов.
Хозяин дома появился из кухни с очередным подносом в руках. Опуская поднос на стол посреди гостиной, Габриэль заметил:
– Да, тогда я был гораздо моложе, чем сейчас… Я отлично бегал.
– Отлично – это как? – с серьезным видом спросила Вероника.
– Это значит, что я запросто выбегал из десяти секунд. Правда, бегать мне приходилось только стометровку, но мне этого хватало.
Гостья вновь с интересом взглянула на награды бывшего спортсмена.
– Почему-то я считала тебя неудачником, – тихо проговорила она.
– Неудачником? Это почему еще?
– Ведь ты участвовал в Олимпийских играх, но не стал чемпионом?
– Ну и что! – воскликнул Габриэль, пожимая плечами. – Как видишь, наград мне хватало. Не обязательно быть олимпийским чемпионом. Конечно, обидно, что ты не самый сильный в мире, но если сильнее тебя лишь два или три человека, это, поверь мне, не так уж важно.
Вероника с любопытством рассматривала угощение, которое Габриэль расставлял на столе. Естественно, он не придумал каких-либо мудреных блюд. Все, что он сейчас подал на стол, можно было купить в магазине и довести до состояния готовности, разогрев на плите или сунув в духовку. Однако все выглядело мило и аккуратно, что весьма понравилось Веронике.
Минутой позже на столе появилась бутылка шампанского и два бокала.
– Прошу! – воскликнул Габриэль.
Он придвинул к столу огромное кресло и замер, сжимая ладонями его спинку.
– Ты приготовил для меня настоящий трон, – улыбнулась Вероника.
– Разумеется, – кивнул Альварадо. – Потому что ты – моя королева. Я хочу, чтобы ты знала, как я преклоняюсь перед тобой.
Вероника села. Габриэль принес себе из кухни табуретку и, в свою очередь усевшись, стал открывать шампанское. Выстрелив пробкой, он разлил напиток по бокалам.
– Выпьем без тоста, – предложил Габриэль.
– Тебе нечего сказать? – Вероника взглянула на него, прищурив глаза.
– Не в этом дело, – Альварадо покачал головой, – просто не хочу, чтобы наше свидание приобрело официальный характер.
Не отрывая от Вероники взгляда, он поднял бокал и выпил его до дна. Вероника только пригубила. Они помолчали.
– О чем ты думаешь? – спросил Габриэль.
Она еще раз осмотрелась и почувствовала, что хозяин дома немного волнуется. Она угадала: Альварадо с нетерпением ждал ее оценки. Вероника внезапно поднялась и прошлась по гостиной.
– Знаешь что? – Она резко обернулась. – Грустно думать, что когда-то все эти безделушки, – женщина показала рукой на кубок, медали и дипломы, – служили тебе для того, чтобы завлекать молоденьких и глупеньких девушек.
– Да, ты права, Вероника. Но тебя-то я завлек и без этого, – насмешливо улыбнулся Габриэль.
Она нахмурилась. Этот сидящий на табуретке мужчина, похоже, начинал ее злить.
– Теперь я понимаю, почему ты однажды так стремился затащить в дом девушек, которые привезли тебя, почти невменяемого, с какой-то лекции… – съязвила Вероника.
Габриэль удивленно поднял брови.
– Когда же это было?
– Да я и сама не помню когда, но помню, что на тебе был белый пиджак, и ты вытирал рукавом разбитую губу.
– Знаешь, если ты хотела меня обидеть, то тебе это удалось.
– Я рада! – воскликнула Вероника. – И все-таки, как это низко, использовать свои спортивные трофеи, как приманку для глупеньких девушек!
Габриэль покачал головой.
– А я думаю, что нет ничего зазорного в том, чтобы гордиться заслуженными наградами, – заявил он.
– И все-таки это низко, – упрямо повторила Вероника.
Альварадо неожиданно вскочил, с шумом опрокинув табуретку.
– Да послушай, какое ты имеешь право читать мне нотации?! – закричал он. – Согласись, что во всем мире не так много участников Олимпийских игр! Если ты думаешь, что спорт это развлечение, ты глубоко ошибаешься! Я это все заработал потом и кровью.
Он обвел рукой награды.
Вероника отступила назад и прислонилась к спинке кресла.
– Прости, – виновато пробормотала она. – Я вовсе не хотела тебя обидеть… Если у тебя есть твердые принципы… – Она обескураженно замолчала.
Альварадо отвернулся и вышел из гостиной.
Сердце Вероники сжалось, она сожалела о своей несдержанности, однако услышав шум на кухне, поняла, что Габриэль просто занялся хлопотами по хозяйству, и успокоилась.
Она приблизилась к стене, увешанной наградами, и долго рассматривала фотографию, изображавшую Габриэля на первой ступеньке пьедестала почета после победы на каких-то соревнованиях.
«А что, если все его рассуждения о том, что не так уж важно быть олимпийским чемпионом, не более чем пустая бравада? – закралась ей в голову мысль. – Что, если он в глубине души сильно переживает? Ведь он не добился подлинной славы, он обманывает себя, когда смотрит на эти награды… То, что он демонстрировал кубки и медали своим подругам, лишь свидетельствует о его комплексе…»
И, придя к этому выводу, Вероника отправилась на кухню мириться.
* * *Когда они лежали ночью в постели, Габриэль вдруг сказал:
– Хочешь, скажу тебе, почему я так вспылил, тогда, в гостиной?
Не дожидаясь ее ответа, он продолжал:
– Это было давно, но я отлично помню те времена. Я выхожу на беговую дорожку стадиона, вокруг тысячи зрителей, но я их не замечаю. Удивительное ощущение: стадион кричит, вопит, визжит… Единственное спасение – не поднимать взгляд на трибуны, потому что от этой суеты, от этой пестрой массы людей можно сойти с ума.
Эти люди и на людей-то были мало похожи. И я чувствовал себя так, словно я один. Словно нахожусь в пустыне или в горах, там, где никого нет. Передо мной стометровая дорожка, и мне нужно ее пробежать. Конечно, мое одиночество не было абсолютным, рядом я видел еще пятерых или шестерых спортсменов, но каждый был словно сам по себе, каждый стремился не замечать товарищей. Каждый был уверен, что прибежит первым, настраивал себя на это. А как можно настроить себя? Только через злость.
Лично я использовал такой прием: отходил в сторону и ругал себя последними словами. Говорил себе, что если не пробегу эти несчастные сто метров быстрее всех, на меня не посмотрит ни одна девушка. Звучала команда судьи, и все подходили к старту. Мы медленно опускались на колени, упирались в колодки, и это был самый неприятный миг, ибо нас охватывало предстартовое волнение, парализовавшее наши мышцы. Но вот раздавался выстрел, и я устремлялся вперед. Позже я вспоминал и пытался анализировать эти ощущения. Мне казалось, будто выстрелили мной, что это я – пуля, которая вылетела из ствола стартового пистолета… – Габриэль помолчал. – Не знаю, о чем думали мои соперники, возможно, о другом, но, кажется, мне мои мысли помогали бежать быстрее.
