То, что мы оставили позади (ЛП) - Скор Люси

Мама положила руку мне на плечо.

— Ты бы удивилась.

— Если ты собираешься воспользоваться этим моментом, чтобы рассказать мне о своей сексуальной жизни с папой, я пришлю тебе счёт за услуги психолога.

— Я принесу свою чековую книжку.

Я застонала и привалилась к ней.

— Почему это должен быть такой мучительный процесс?

— Ничто стоящее не даётся легко. Найти партнёра — это не значит расставить все точки над ё. Никто не идеален, даже ты, Слоани Болони. Влюбиться — это значит найти кого-то, кто сделает тебя лучше, чем ты есть сама по себе, и наоборот.

Я поковыряла ковёр.

— Что, если этот человек причинит тебе боль?

— Люди совершают ошибки. Причем много. Тебе решать, какие из них можно простить.

— Какие ошибки совершал папа?

— Он всегда опаздывал. Он приносил свою работу домой. Когда он работал над делом, которое было для него особенно важным, он погружался в свои мысли, и его как будто не было с нами. У него был ужасный вкус в моде. Он всегда тайком клал вредную пищу в продуктовую тележку.

Я усмехнулась.

— Но хорошее всегда перевешивало плохое. Знаешь, у нас с твоим отцом была очень насыщенная сексуальная жизнь, — добавила мама с озорным блеском в глазах.

— Мама!

Она рухнула на пол от смеха.

— Ах, это срабатывает каждый раз.

— Ты заставляешь меня напиваться, — сказала я, присоединяясь к ней на ковре и уставившись в потолок.

— Я просто отвечаю тебе той же монетой.

— Мама? Не знаю, говорила ли я тебе когда-нибудь, но спасибо тебе за то, что ты такая замечательная мама. Вы с папой ни разу не заставили меня почувствовать, что я не могу…

Мама села, схватила салфетку из коробки, стоявшей между нами, и поднесла её к глазам.

— Слоан, я ценю твои искренние чувства, но если ты хочешь, чтобы я перестала плакать в ближайшее время, тебе лучше оскорбить меня в течение следующих десяти секунд.

— Твоё тушеное мясо было сухим как подошва, и, по-моему, твоя одержимость зубами просто ужасна.

Мы всё ещё то ли плакали, то ли смеялись, когда в дверь позвонили.

Мама поднялась на ноги.

— Я заберу еду, — я услышала, как она шумно высморкалась дальше по коридору.

Я подняла коробку с книгами по садоводству весом в миллион фунтов и взвалила её на письменный стол. Сдвинув коробку по поверхности стола, я случайно сбросила с него стопку документов.

— Чёрт, — пробормотала я, опустилась на колени и начала собирать бумаги, создавая беспорядочную кучу из копий свидетельств о смерти, поздравительных открыток и медицинских счетов.

— Пикник на полу или нам лучше поесть за столом, как цивилизованным людям? — окликнула мама.

— На полу, — крикнула я в ответ, заметив последнюю бумагу, которая застряла между стеной и ножкой стола. Я подползла и подняла её.

Моё внимание привлекло название, когда я перекладывала его в начало стопки.

Нахмурившись, я просмотрела документ.

Лаборатории Лихтфилд.

Оплачено полностью.

Люсьен Роллинс.

Я почувствовала, как меня пронзил ледяной шок.

Мама просунула голову в дверь.

— Хочешь ещё вина, газированной воды или нам лучше перейти на Кровавую Мэри, раз уж я забыла заказать томатный суп?

— Что это? — спросила я, показывая этот листок.

Она взглянула на него, и я увидела вспышку чувства вины, за которой последовало непроизвольное смягчение.

— Это то, о чём я не должна была тебе говорить.

***

— Какого хера с тобой не так? — потребовала я, врываясь в кабинет Люсьена и размахивая листком так, как будто возглавляла марширующий оркестр.

Сидя за своим столом, Люсьен смотрел на меня с невозмутимым видом, но в его глазах жил огонь. А на его лице — синяки. Он выглядел как какой-нибудь героический сердцеед-боксёр, проигравший титульный бой.

— Извините, сэр, — пропыхтела Петула, резко останавливаясь в дверях позади меня. — Она оказалась быстрее, чем я думала.

— Всё в порядке, — сказал Люсьен, но это прозвучало так, будто всё совсем не в порядке.

— Надери ему задницу, — прошептала мне Петула и исчезла.

— Ты можешь идти, Наллана, — сказал Люсьен женщине, сидевшей в кресле напротив него.

Её руки были засунуты в карманы толстовки Nine Inch Nails. Она выглядела довольной.

— Но я хочу остаться и посмотреть шоу, — сказала она.

— Уходи, — сказал Люсьен, не сводя с меня глаз.

Вздохнув, она вскочила со стула, подмигнула мне и ушла.

Я швырнула листок на его стол. Затем, просто чтобы поднасрать, я провела кончиками пальцев по безупречно чистой стеклянной столешнице.

— Объясни.

— Я ничего не должен тебе объяснять. А тебе нужно уйти.

— Не уйду, пока ты не объяснишь это, — сказала я, тыкая пальцем в бумагу.

Люсьен взглянул на листок, затем полез в ящик своего стола и сделал то, чего я не ожидала. Сукин сын надел сексуальные очки для чтения.

Казалось, что вселенная насмехается надо мной. Горячий парень, который переворачивал мой мир под одеялом и носил очки для чтения, был единственным мужчиной, которого я не хотела.

— Похоже на оплаченный счёт, — сказал Люсьен так, словно я была самым тупым человеком на планете. — А теперь, если не возражаешь, я не хочу, чтобы ты была здесь.

— Я знаю, что это такое, невыносимый ты болван. Это медицинский счёт за экспериментальное лечение рака, которое не покрывается медицинской страховкой. Почему на нём стоит твоё имя?

— Моё имя есть на многих вещах, — сказал Люсьен. Он снял свои очки для чтения, а затем отправил бумагу в шредер, стоявший у его ног. — Если это всё, я попрошу охрану проводить тебя.

В нём чувствовалось напряжение, нервозность, которых я никогда раньше не замечала.

— Я не уйду, не получив ответов. Чем быстрее ты дашь их мне, тем скорее я уйду.

Он схватил со стола телефон и набрал номер.

— Мисс Уолтон через пять минут потребуется сопровождение обратно к её матери.

Я скрестила руки на груди и свирепо смотрела на Люсьена, пока он слушал кого-то на другом конце провода.

— Да. Проверьте её машину и поставьте охрану, — он резко повесил трубку и смерил меня ледяным взглядом. — Задавай свои вопросы, а потом тебе нужно будет уходить.

Я держалась только на силе воли. Я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— Люсьен, почему твое имя стоит на счёте за астрономически дорогое лечение рака для моего отца? Мне сказали, что это лечение было клиническим испытанием. Лечение, благодаря которому он пробыл с нами ещё шесть недель, — мой голос жалобно дрогнул.

Напряжение между нами возросло до невыносимых высот. Мы сверлили друг друга взглядами, и мои глаза увлажнились.

— Не делай этого, Слоан, — тихо сказал Люсьен. — Пожалуйста.

— Хоть раз в жизни, просто скажи мне, — умоляла я.

— Ты должна обсудить это со своей матерью.

— Она сказала мне поговорить с тобой.

Он долго молчал.

— Он хотел провести с вами ещё одно Рождество.

Я отступила на шаг и закрыла лицо руками.

— Ты же не собираешься плакать, нет? — хрипло спросил он.

— У меня сейчас много чувств, и я не уверена, какое из них победит, — сказала я из-за своих ладоней.

— Ты злишься на меня, — предположил он.

— Я не сержусь, что ты потратил семизначную сумму, чтобы дать мне ещё несколько недель с моим отцом, засранец. Я безмерно благодарна за это, но понятия не имею, как с этим справиться. Но зачем тебе делать что-то подобное, не сказав мне? Зачем скрывать это?

— Может быть, тебе стоит попробовать методику глубокого дыхания? Снаружи. Подальше от моего офиса.

— Что ещё? — спросила я.

— Я не понимаю тебя, — произнёс Люсьен, бросив взгляд на дверь.

Я сократила расстояние между нами, схватила его за чёртов галстук и посмотрела ему в глаза.

— Я даю тебе эту последнюю возможность быть честным со мной. За что ещё ты заплатил, или пожертвовал, или создал что-то для моего блага, даже не сказав мне об этом, и при этом продолжаешь обращаться со мной так, будто я разрушила твою жизнь?