Жан-Поль Энтовен - Парижская страсть
Пока Аврора жила рядом со мной, пусть даже имея возможность в любой момент исчезнуть, я никогда бы не посмел идти до конца в моем любопытстве. Я сам удивляюсь: почему я, к примеру, ни разу не попробовал проследить за ней, когда она исчезала, прося меня не беспокоиться. Разве не мог я выяснить, чем она втайне от меня занималась все эти дни? Тогда, впрочем, удовольствие ее найти для меня неразрывно связывалось со страхом ее потерять, и приходилось как-то выпутываться из этой паутины ревности. Но это ее исчезновение не походило на другие. На этот раз у меня не было выбора. Аврора не просто ушла куда-то, чтобы вернуться, когда у нее появится на то желание. Она сбежала в другую жизнь, где для меня не было места. Город вздрогнул от порыва ветра. В стекло ударили первые капли дождя.
32
Мне ответил женский голос. Я колебался. На другом конце провода заметили мое смущение.
— Кто вам посоветовал позвонить мне?
В этом голосе чувствовался легкий акцент. Может быть, скандинавский или немецкий. Судя по всему, это был голос зрелой женщины. Я ответил, что этот номер мне дал приятель. Не больше. И ее, казалось, вначале удовлетворило это объяснение. Однако затем она спросила более настороженным тоном:
— Но кто вы на самом деле?
Этот сухой и точный вопрос заставил меня опасаться, что нить, которая меня связывала с тайной жизнью Авроры, может сразу прерваться, если я не найду, что сказать. Впрочем, что я мог сказать? Кто я был? Покинутый любовник, убитый горем? Голос в телефоне повторил свой вопрос, и я услышал свой голос, произносивший мое имя. Теперь скрываться уже не было смысла.
— А, это вы…
И с оттенком сочувствия:
— Я уже и не надеялась, что вы позвоните…
Эта женщина знает, кто я? Значит, Аврора ей говорила обо мне. Это кто-нибудь из ее подруг? Может быть, ее мать? Эти подробности значили для меня меньше, чем простой факт, что о моем существовании знают. То, что обо мне вспоминали и что в любви ко мне кому-то признавались, меня несколько утешало.
В трубке послышался отдаленный смех. Эта женщина была не одна.
— Почему бы вам не зайти ко мне в гости? — спросила она. — Послезавтра, в конце дня… Я буду рада…
Эта женщина говорила так обтекаемо… Я не мог вообразить себе ее лица. И не мог угадать, что у нее на уме — помочь мне или навредить. Когда она дала свой адрес, около парка Сен-Клу, у меня было ощущение, что мне указали дорогу, которая приведет меня к моей потере. Оглушительно ударил гром. Хлынул настоящий потоп, неукротимый и спасительный. Все это, как мне казалось, предвещало крутой поворот в моей жизни.
33
Никто из живущих не знает, каков окажется окончательный вкус прожитого. Спустя некоторое время давнее страдание может обернуться нежданной радостью. А то, что восхищало, может показаться отталкивающим, когда поймешь, что счастье было обманом.
Глядя на этот адрес в Сен-Клу, я вспомнил случай, до сих пор казавшийся мне очаровательным, — но теперь он сверкнул передо мной, как нож врага.
Ведь я же ездил с Авророй в Сен-Клу несколько недель назад! У нее там была назначена встреча с фотографом, и вместо того, чтобы взять свою машину, она пожелала, чтобы я ее туда подвез. Было начало весны, дел у меня не было, и мне захотелось продлить это утро.
Она вошла ко мне в комнату и самым невинным тоном спросила, что ей лучше надеть. Она примеривала передо мной вызывающие платья. Она надела туфли на высоком каблуке и слишком ярко накрасилась. Ее колебания скоро стали поводом к игре.
— Я бы тебе сразу понравилась, если бы ты меня встретил в такой одежде?
Или:
— В этом я плохо выгляжу, ты не находишь?
Или еще, разглаживая колготки или глядя на декольте:
— У меня должно быть роковое лицо, с блестящими губами и глазами шлюхи…
Мы развлекались. Все имело в это утро вкус уверенности и свободы.
К полудню я оставил ее в Сен-Клу, перед домом, который она, казалось, видела в первый раз и готический вид которого ей не нравился. Она меня поцеловала. Могу ли я ее подождать? Это займет час-два. Это будет так любезно, не правда ли, если я ее подожду. Я могу устроиться в кафе или на скамье соседнего парка. Она указала мне на балкон в цветах на первом этаже:
— Я буду вон там…
Но как она это узнала?
— Ах! Это только предположение… Фотографы очень любят балконы… Я привыкла…
Убегая на свою встречу, она еще обернулась, чтобы послать мне воздушный поцелуй. У нее были глаза настоящей шлюхи. Впрочем, в ее распоряжении было много разных лиц и взглядов, и меня это очаровывало.
Ее платье и макияж придавали ей ночной вид этим весенним утром.
Теперь, обретя способность трезво рассуждать, я понимаю, что тогда доверял ей безгранично. Более того, я боялся, что из-за чрезмерной подозрительности могу погасить свет молодости и фантазии, которым Аврора озаряла мою жизнь. Как я раньше жил без нее? И почему я раньше ее не встретил? Парк был в зеленой дымке. Под корой деревьев снова струились сок и жизнь. Я сидел на скамье. Я подставил свое лицо солнцу, как благодетельному защитнику. Мне хотелось, чтобы она пришла быстрее. Это так успокаивает, когда ждешь кого-то, кто скоро придет.
Когда она наконец появилась, у нее было совсем другое выражение лица. Что-то там, в доме, потушило ее радость. Ее губы, с которых стерлась помада, слегка вздрагивали.
На мои вопросы она не захотела отвечать. Ее одежда, ее волосы, ее кожа казались помятыми. Сидя около меня на скамье, она выглядела разбитой, усталой и нуждавшейся в отдыхе.
Она зажгла сигарету — и сразу же смяла. Она дрожала, когда я хотел взять ее на руки.
Она сказала мне тогда, сверкая глазами, что она меня любит и, что бы ни случилось, будет любить только меня. Эти слова наполнили меня гордостью, и я принял их, не испытывая особого желания выяснять, чему или кому я обязан подобным признанием.
Аврора тогда произнесла слова, над которыми часто насмехалась, и эти слова, которые я так хотел услышать, мне показались простыми и правдивыми. Зачем бы я стал разбираться в причинах ее смятения, если оно побудило ее признаться мне в любви? И почему бы меня не любить?
Когда-то я недооценивал себя и сомневался, что мною можно серьезно увлечься, но появление Авроры все изменило. Чтобы удержать подобную женщину, разве не нужно быть достойным ее? А я ее удерживал! Я мог только верить ей на слово, когда она призналась мне в своих чувствах так, что благодаря ей я признал за собой право внушать любовь.
В тот весенний день у того дома в Сен-Клу Аврора уверила меня в своей любви — ничто и никто не может сделать бывшее небывшим. И этого достаточно, чтобы тот квартал, тот парк, те деревья, тот кусочек неба стали для меня драгоценными воспоминаниями. Я был удивлен, узнав от незнакомки, что мне суждено вернуться туда при совсем других обстоятельствах.
