Сидони-Габриель Колетт - Свидание
– Хочешь попить? Я и забыл, что здесь есть вода, представь себе…
Ахмед сделал знак свободной рукой:
– Нет эта вода течёт из-под олеандров… Она плохая.
Он говорил без акцента, раскатисто произнося «р».
– А сигарету?
Большой и указательный пальцы, золотистые от привычки к табаку, потянулись к нему: да. Бернар вытер руки перепачканным кровью платком, порылся в карманах, измазал красным пиджак, даже не обратив на это внимания, и вложил в губы Ахмеда зажжённую сигарету. С наслаждением вдохнув дым, оба умолкли и лишь затягивались, делая одинаковые нехитрые движения. Кольца дыма едва заметно отливали цветами радуги, как будто разбивались, коснувшись краёв светящегося круга, и вновь появлялись выше, скручиваясь в завитки под раскидистыми ветвями синего кедра.
Негромкий кашель вывел двух молодых людей из блаженного оцепенения. Бернар повернул голову.
– В чём дело?
– Я замёрзла, – жалобно протянула Роза.
– Не замёрзла бы, если бы нам помогала. На, держи свой плащ, он мне не понадобился. Ахмед, малыш, придётся двигаться. Сдаётся мне, моя повязка – всё равно что ничего. А… который час? – Боннемен соскрёб ногтем засохшую кровь со стекла своих наручных часов и вскрикнул от удивления: – Без четверти три! Не может быть!
– Был уже второй час, когда мы ушли из отеля, – произнёс обиженный голос.
Он перемахнул через край фонтана и побежал к Розе.
– Роза, вот что мы сейчас сделаем…
Она отскочила.
– Не трогай меня, ты весь в крови!
– Ладно, сам знаю! Роза, ты можешь помочь ему спуститься вниз? Он обопрётся на твое плечо, а я поддержу его с другой стороны. С передышками доберёмся за полчаса… Или можно по-другому: ты возьмёшь фонарик, пойдёшь одна в отель или в сторожку и пришлёшь кого-нибудь на помощь… Ну? Что скажешь?
Она медлила с ответом, и он повторил нетерпеливо:
– Ну? Как ты думаешь, наверное, тебе лучше пойти одной?
– Я думаю, – с расстановкой произнесла Роза, – что ты сошёл с ума. Что я спущусь с тобой вместе под ручку с раненым бико, что пойду вниз одна и переполошу там весь народ – одно другого стоит. Так и так Бесье узнают, что я шлялась с тобой ночью по лесам. Ты со мной не согласен?
– Ну, на Бесье мне наплевать.
– А мне нет. Не хватало только неприятностей с роднёй…
– И что же делать? Что ты предлагаешь?
– Оставь здесь этого… этого раненого и подожди, пока я вернусь к себе в комнату, а потом зови на помощь. Как раз кончится ночь. Хороша же она была, моя ночка! Да и твоя тоже!
– Меня не жалей, – отрубил он. – Моя не так уж плоха.
– Прелестно! – Роза взорвалась, не решаясь, однако, повысить голос. – Сказал бы мне кто…
– Хватит. Слушай, а если я понесу Ахмеда на плечах, а ты посветишь нам…
– …а внизу его уже ищут, и пойдут на свет, и как я, по-твоему, объясню…
– Что? Ты ведь, кажется, совершеннолетняя, не так ли? Или ты до такой степени стыдишься меня?
Он угадал впотьмах её нетерпеливый жест.
– Нет, Бернар, не в этом дело… К чему дразнить гусей?.. Ты не можешь понять, сколько сделали для меня Бесье с тех пор, как…
– Чёрт с тобой, – перебил её Бернар. – Можешь проваливать. Я как-нибудь обойдусь.
– Но Бернар!..
– Иди отсюда, ясно? Отправляйся к своему Бесье. Пусть он щиплет тебя за ляжки, даёт пить из своего стакана… И всё остальное…
– Как? Как? Что ты такое…
– Я знаю, что говорю. С меня хватит! Кончено. Пф-ф. Долго же я тянул эту лямку.
Он утёр рукавом мокрое лицо. Оглянувшись, убедился, что Ахмед сидит неподвижно, но сознания не потерял и даже продолжает курить. Глаза его были полузакрыты, и он, казалось, не слышал их перепалки.
– Бернар!.. – взмолился тоненький голосок, нежный, присмиревший. – Это невозможно… Бернар… Уверяю тебя…
– Уверяешь меня? В чём? Что Бесье никогда не щипал тебя за ляжки? Что Бесье питает к тебе чисто братские чувства?
– Бернар, неужели ты опустился до того, что веришь сплетням?..
– Сплетням? – яростно оборвал он её. – Тут никакие сплетни не нужны! Ступай, любезничай со своим Бесье! Ступай, сядь к нему на свободное колено! Отправляйся туда, где хорошо заурядной мещаночке, себялюбке, не семи пядей во лбу и до того бессердечной, что оторопь берёт!
На каждую из его нападок она лишь возмущенно выдыхала негромкое «о!.. о!..» – но возразить ей было нечего. Когда он остановился, чтобы перевести дыхание, она наконец проговорила:
– Ну что ты выдумываешь… Бернар, я уверена, завтра…
Липкой от крови ладонью он рассёк воздух между ними.
– Всё! Завтра я перееду в другой отель. Или возьму билет на пароход. Если только не понадоблюсь здесь, – он кивнул на Ахмеда, – как свидетель.
И он сделал шаг назад, словно давая Розе дорогу.
– Что до твоих Бесье, ты скажешь им абсолютно всё, что пожелаешь. Что я – последний негодяй. Дурно воспитанный к тому же. Что я сыт вами всеми по горло. Говори, что хочешь, мне всё равно.
С минуту оба молчали. Глаза Боннемена, привыкшие к темноте, различили лицо Розы в ореоле кудрявых волос, кусочек светлого платья между полами распахнутого плаща.
– И всё из-за этого бико! Да он живуч как кошка! – выпалила она со злостью.
Боннемен пожал плечами.
– О! Не этот случай – так было бы что-нибудь другое, знаешь…
Он взял единственный горевший фонарик и силой вложил его в руку Розы, которая сжимала пальцы в кулак и отталкивала его.
– Ты что, это же кровь, а не грязь. Да, я ничего не могу поделать, кровь. Которую ты не соизволила остановить. Ну, счастливого пути, Роза.
Она не двинулась с места, и он легонько подтолкнул её одним пальцем в плечо.
– Вперёд. Поживее. Не то, клянусь, ты меня побежишь…
Она повернула к нему круглое окошко фонарика. Щека и лоб в крови, зрачки стали почти жёлтыми, луч ворвался в приоткрытый рот и осветил два ряда широких зубов. Роза опустила фонарик, резко повернулась и ушла торопливыми шагами.
Бернар вернулся к фонтану и сел рядом с Ахмедом. Он смотрел, как узкий светящийся туннель медленно раздвигает черноту аллеи. Его рука легла на здоровое плечо Ахмеда.
– Ну как ты? Кровь больше не идет?
– Нет, мсье.
Голос звучал твёрже, и это обрадовало Бернара, но удивило то, что Ахмед назвал его «мсье». «Впрочем, если подумать, как ещё ему меня называть?»
Резко, на фальшивой ноте крикнула птица. Сквозь верхушки кедров постепенно просачивался бледный, ещё ночной свет.
– Да ведь уже всё видно! – радостно воскликнул Бернар.
– Скоро рассветёт, – сказал Ахмед.
– Вот и отлично! Как ты себя чувствуешь?
– Хорошо, мсье, спасибо.
Худенькая, холодная, как ледышка, рука скользнула в ладонь Бернара и замерла. «Ему холодно. Ещё бы, столько крови потерял…»
