Мэри Берчелл - Ожидание счастья
Теоретически его щедрость упрощала ситуацию, но на практике тетя Лидия выстроила вокруг этой щедрости неприступный забор.
Элисон была просто не в состоянии решить эту проблему. И ослу понятно, что на деле ей отвели роль бесплатного секретаря и няни-гувернантки — невеселая перспектива для девушки двадцати лет. Но с другой стороны, чего еще могла ожидать бедная родственница?
Неудивительно, что долгими, одинокими вечерами она развлекала себя мыслями о Джулиане, чья необычайная доброта к ней в тот первый вечер была единственным светлым пятном во всей ее мрачной жизни со дня приезда в этот треклятый дом. И даже не важно, каковы были его мотивы. Иногда девушке казалось, что она выдумала большую часть истории, потому что Джулиан совершенно забыл о своем обещании «видеться с ней почаще».
И вот однажды вечером, в самом конце на редкость жаркого и душного мая, Элисон неожиданно позвали в театр. И Джулиан тоже был там.
Он был на голову выше всех присутствующих, и Элисон издалека заметила его. Он тоже увидел ее, слегка улыбнулся и поклонился.
Когда все расселись по своим местам, оказалось, что Джулиан сидит через ряд от Элисон, чуть в стороне, и, немного повернув голову вбок, она смогла наблюдать за тем, как меняется выражение его лица. Девушка сразу потеряла всяческий интерес к тому, что происходит на сцене, и для нее осталось загадкой, что случилось в первом акте.
В антракте она старательно делала вид, что изучает программку, а сама думала только о том, подойдет ли он, чтобы поздороваться. Всего одно слово, что-нибудь доброе, не похожее на снисходительность тети, язвительность Розали и даже формальность дяди.
Тетя Лидия с Розали ушли поболтать с кем-то из знакомых, и Элисон осталась совершенно одна. Секунда ползла за секундой, и девушка сидела и отсчитывала удары своего сердца. Она ведь не слишком многого просит, всего лишь одно маленькое приветствие!
— Все еще играешь роль средневековой принцессы? — прозвучал прямо над ней знакомый голос. — Или все же можешь себе позволить поднять глаза?
Она поглядела на Джулиана, улыбнулась ему, и он взял ее за руку.
— Рада видеть тебя, — спокойно проговорила она.
— Спасибо, малышка, — улыбнулся он в ответ. — И я рад тебя видеть. Хотя… Ну-ка посмотри на меня еще разок.
Элисон снова подняла на него взгляд.
— Я так и думал, — нахмурился он. — Выглядишь не так хорошо, как хотелось бы. Что с тобой? Слишком много бессонных ночей?
— Нет! — вырвалось у нее. Какие еще бессонные ночи? И где она могла позволить себе проводить их?
— Что тогда?
Но тут появилась Лидия, а следом за ней и Розали, и Элисон не успела ответить.
— Привет, дорогой, — небрежно бросила кузина и как бы невзначай накрыла ладонью руку Джулиана, которой он опирался на спинку кресла.
Элисон больше не поднимала глаз. Она, не отрываясь, следила за тем, как напрягся каждый мускул Джулиана, а потом он неожиданно страстно схватил руку Розали. При этом голос его даже не дрогнул, и он продолжал беззаботно обсуждать с тетей Лидией достоинства пьесы. Когда он выпустил ладонь Розали, на ней остались маленькие белые отпечатки, и Элисон услышала, как та удовлетворенно засмеялась. Неожиданно Элисон стало дурно, и она в который раз подумала: «Ненавижу ее!»
Занавес поднялся, но Элисон так ни разу и не взглянула на сцену. «Это просто ужасно. Я не должна чувствовать себя так. Это неправильно. Он принадлежит Розали, и не мое дело, как она с ним обращается», — вертелось у нее в голове.
Но она никак не могла побороть свою ненависть к кузине.
Потом все отправились поужинать, и, хотя народу собралось немало, Элисон надеялась на то, что ей удастся переброситься парой фраз с Джулианом и может даже, выяснить, что он имел в виду, когда говорил о «бессонных ночах».
Но в ресторане компания раскололась на мелкие группы, и Джулиан, само собой разумеется, оказался с Розали, а Элисон не могла рассчитывать на то, что ей позволят присоединиться к ним.
Вместо этого она нашла себя в обществе престарелого полковника в отставке, «тот самый Пуна», — бросил кто-то ему вслед.
Он был «чьим-то дядюшкой», и Элисон с грустью отметила, что за весь вечер гипотетические племянник или племянница так ни разу и не появились рядом с ним и не уделили ему ни одной минутки. Наверное, положение «богатого родственника» было ничуть не лучше ее собственного, если наследники приглашают тебя только из-за денег и завещания. Девушка постаралась завязать с ним беседу, но, хотя он и был благодарен ей за это, поначалу разговор не клеился. Старик считал, что девушке не стоит тратить на него свое драгоценное время — молодым надо танцевать и наслаждаться жизнью. Но ни тетя, ни кузина не удосужились представить Элисон своим знакомым, а надежды на то, что Джулиан захочет пригласить ее, тоже не было: Розали в тот вечер была в ударе, и он не отходил от невесты. Так что Элисон пришлось остаться рядом с полковником и выслушивать его истории о прошлом. Конечно, это был не лучший способ проводить время, но Элисон была тронута до глубины души, когда на прощание полковник сказал ей:
— Спокойной ночи. Надеюсь, мы снова увидимся. Ты такая милая девочка, и, надо сказать, с того времени, как я вернулся домой, я не встречал столь хороших манер.
Лето принесло удушающую жару, а вместе с ней атмосферу удушающего одиночества.
Дядя Теодор уехал в Европу, тетя Лидия и Розали частенько отправлялись за город и лишь изредка брали Элисон с собой.
Иногда она думала, что это к лучшему. Конечно, ей было тоскливо в огромном пустом особняке, но если она отправлялась на светскую вечеринку, тетя делала все, чтобы племянница почувствовала себя отверженной.
Элисон старалась не думать об этом, потому что боялась стать необъективной по отношению к своим родственницам, но она была абсолютно уверена, что главной заботой миссис Лидбурн было зорко следить за тем, чтобы никто не смел переходить дорогу ее единственному сокровищу Розали.
Пару раз на подобных мероприятиях Элисон пользовалась большим успехом, и сразу же после этого наметилась странная тенденция: тетя Лидия уверяла, что, к сожалению, в приглашениях нет никакого упоминания о племяннице.
Не стоит и упоминать, что вопрос о получении профессии больше ни разу не поднимался, и Элисон ничего не оставалось, как только наслаждаться собственным обществом.
Однажды в субботу, когда она, как обычно, в полном одиночестве слонялась по огромному особняку, зазвонил телефон.
Элисон подняла трубку.
— Алло, — апатично произнесла она.
— Это мистер Тиндрум, — донесся издалека голос Джулиана. — Не будете ли вы так любезны сказать мне, не оставлял ли я у вас вчера свой портсигар. Скорее всего, он лежит на столе в библиотеке. Золотой, с вензелем «Дж. Т.» в углу.
