Люси Монтгомери - Энн в бухте Четырех Ветров
Энн действительно замечательно выглядела в тот вечер: на щеках ее цвели розы, а глаза сияли светом любви. Даже суровый доктор Дэйв поглядывал на нее с удовольствием, а по дороге домой сказал жене: «Какую рыжекудрую красотку отхватил мой племянник, а?»
— Я у вас замечательно провел время, — заявил капитан Джим, — но пора идти на маяк.
— Приходите к нам почаще, — сказала Энн на прощанье.
— А вы не боитесь, что я стану злоупотреблять вашим приглашением? — спросил капитан Джим с какой-то грустной улыбкой.
— Нет, не боюсь — я всегда буду рада вас видеть — честно-пречестно, как мы говорили в школе.
— Тогда буду приходить. Смотрите, как бы я вам не надоел. И вы тоже иногда меня навещайте, окажите мне такую честь. А то мне там совсем не с кем поговорить, кроме Старпома. Слушать он умеет, и мозгов у него будет побольше, чем у любого Макалистера, но вот разговора от него не дождешься — знай себе мурлычет. Вы молоды, а я стар, но мне кажется, что наши души одного возраста. Мы оба принадлежим к породе людей, которые знали Иосифа,[1] как говорит мисс Корнелия Брайант.
— Знали Иосифа? — недоуменно повторила Энн.
— Да. Корнелия делит всех людей на тех, которые знали Иосифа и которые не знали. Если у человека сходные с вашими взгляды и он хорошо понимает ваши шутки — тогда он из породы людей, которые знали Иосифа.
— Ах, вот как! — воскликнула Энн. — А я таких людей называю «родственными душами».
— Совершенно правильно, — согласился капитан Джим. — Когда вы сегодня вошли в дом, я сказал себе: «Она из породы людей, которые знали Иосифа». И очень этому обрадовался. Я считаю, что такие люди — соль земли.
Энн с Джильбертом вышли провожать своих гостей. Взошла луна, и бухта Четырех Ветров казалась зачарованной гаванью, куда нет доступа непогоде. Тополя вдоль дорожки, высокие и суровые, как жрецы какого-то мистического ордена, слегка серебрились в лунном свете.
— Мне всегда нравились пирамидальные тополя, — заметил капитан Джим. — Это королевские деревья. Они сейчас не в моде. Говорят, что у них сохнут макушки. Это правда, они действительно сохнут, если каждую весну, рискуя сломать шею, вы не забираетесь по лестнице наверх и не обрезаете ветви. Я сам это делал для мисс Элизабет, и ее тополя никогда не выглядели растрепами. Она была к ним очень привязана. Ей нравились достоинство и надменность этих деревьев. Если вам нужны приятели, миссис Блайт, — вы полюбите клены, но если вам нужно изысканное общество — тогда обратитесь к пирамидальным тополям.
Гости уехали, а Энн с Джильбертом пошли прогуляться по своему саду и посмотреть на ручей. Его прозрачные струи поблескивали в тени берез. Вдоль берега росли маки, которые казались чашами, полными лунного света. Воздух был напоен ароматом цветов, посаженных еще женой учителя. Она, как казалось Энн, посылала им привет и благословение из далекого прошлого. Молодая женщина остановилась и сорвала цветущую ветку.
— Люблю нюхать цветы в темноте, — сказала она. — В темноте словно проникаешь в их самую душу. О Джильберт, этот дом — просто чудо. И я рада, что до нас здесь нашли свое счастье другие молодожены.
Глава восьмая
ВИЗИТ МИСС КОРНЕЛИИ БРАЙАНТ
Сентябрь в бухте Четырех Ветров выдался солнечный и тихий: дни стояли теплые, ночи — лунные, на рассвете землю устилала золотистая пелена тумана, а вечерами горизонт заволакивала лиловая дымка. Ни разу за весь месяц не штормило, даже не дул сильный ветер. Энн и Джильберт обживали свое гнездышко, гуляли по морскому берегу, ездили в Глен Сент-Мэри и в рыбацкую деревню, катались в лодке по бухте или в коляске по засыпанным сосновыми иголками дорожкам в лесу. В общем у них был восхитительный медовый месяц.
— Если бы мы даже сегодня умерли, все равно мы жили не зря — потому что у нас были эти четыре недели, — сказала Энн. — Вряд ли они когда-нибудь повторятся — но они у нас были. И погода, и люди, и наш дом — все как будто сговорились, чтобы подарить нам чудный медовый месяц. Даже ни разу не пошел дождь.
— И мы ни разу не поссорились, — поддразнил ее Джильберт.
— Ну, с этим можно и не спешить, — ответила Энн. — Я очень рада, что мы решили провести медовый месяц здесь. Светлые воспоминания о нем навсегда останутся в нашем доме, а не будут рассеяны по разным городам.
Сам воздух в их новом доме был напоен запахом моря и дальних странствий. В Эвонли море тоже было рядом, но не вошло в жизнь Энн. Здесь же его видно из каждого окна, и рокот прибоя постоянно звучит в ушах. Каждый день суда причаливали к пристани Глен Сент-Мэри или отплывали в неведомые порты, лежащие, может быть, в другом полушарии. Каждое утро в море уходили рыбацкие парусники и вечером возвращались с уловом. На дорогах вокруг бухты Энн и Джильберту без конца попадались веселые и уверенные в себе матросы. Зов моря действовал на всех: кто-то уплывал в поисках приключений, а оставшиеся на берегу постоянно ощущали магическое притяжение таинственных далей. Жизнь в бухте Четырех Ветров была не столь спокойной и устоявшейся, как в Эвонли. Здесь все время что-то происходило.
— Теперь я понимаю, почему море так манит людей, — сказала Энн. — У каждого из нас порой появляется желание «уплыть в закатные края», а здесь эта страсть у всех в крови. Я ничуть не удивляюсь тому, что капитан Джим мальчишкой отправился в морское плавание. Когда вижу уплывающий корабль или летящую чайку, мне всегда хочется быть на борту этого корабля или, как чайка, отрастить крылья и парить на ветру.
— Нет уж, моя девочка, ты останешься здесь со мной, — лениво возразил Джильберт. — Так я тебе и позволил улетать.
Они сидели на приступке своей двери. День склонялся к вечеру. Мир вокруг дышал покоем.
— Само собой, доктор, которому приходится ездить по вызовам в любой час дня или ночи, наверно, не очень стремится к приключениям, — улыбнулась Энн. — Если бы ты вчера ночью как следует выспался, мы бы сейчас мечтали вместе.
— Вчера ночью я сделал доброе дело, Энн, — тихо заметил Джильберт. — Я спас человеческую жизнь. Впервые я могу это сказать с полным правом. Раньше я, может быть, облегчал людям страдания, но если бы я не провел вчерашнюю ночь, сражаясь со смертью у постели миссис Аллонби, эта женщина к утру умерла бы. Я применил новый метод, который никто никогда здесь не пробовал. По-моему, так вообще до сих пор лечили только в больницах. Я узнал о нем в прошлом году, когда стажировался в кингстонской больнице. Наверно, я не осмелился бы прибегнуть к этому методу, если бы не знал, что другой надежды нет. Я рискнул — и победил. И теперь добрая жена и мать будет жить еще много лет. Когда я сегодня на заре ехал домой, я возблагодарил Создателя за то, что выбрал профессию врача. Подумай только, Энн: я бросил вызов старухе Смерти и победил. Помнишь, много лет назад мы с тобой говорили о том, чему хотим посвятить жизнь, и я сказал, что мечтаю спасать людей. И вот сегодня утром моя мечта воплотилась в реальность.
