Билли Грин - Идущий по звездам
— Если я правильно понял, вы сами хотели предложить публике нечто большее, нежели обширное замкнутое пространство, отведенное для совершения покупок. Вы считаете, что застекленные крыши и комнатные деревья ушли в прошлое. Вам хочется, чтобы это был своего рода культурный центр. Или вы переменили свои взгляды?
— Вовсе нет, — он подался вперед и глаза его зажглись воодушевлением. — Но то, что сказала Лэйкен, заставило меня задуматься о скульптурном оформлении зала.
— Лэйкен? — медленно повторил Марк. В установившейся тишине Марк попытался
успокоить участившееся биение своего пульса. Наконец, овладев собой, он произнес:
— И что же такого умного сказала вам мисс Мерфи, что поколебало вашу оценку работы специалистов, подтвержденную лучшими экспертами в этой области?
Напряжение в голосе, которое Марк не смог сдержать, заставило Бужье улыбнуться.
— Пока я ждал в приемной, мы разговорились. Я рассказал ей о пассаже, о том, что он будет расположен в таком месте, где его будут посещать самые широкие слои населения. Молодые матери с маленькими детьми, например. И я объяснил ей, что хочу, чтобы в центре зала находилось небольшое углубление, подобное оркестровой яме в театре, где люди могли бы остановиться и передохнуть, одновременно наслаждаясь красотой бронзовых скульптур Невилла.
— Ну и? — сказал Марк.
— Ну и Лэйкен заметила, что, хотя ей и может доставить удовольствие созерцание металлических фигур, если бы она была матерью, имеющей на руках несколько детей мал мала меньше, она была бы рада, если бы ей помогли занять их хотя бы на короткое время.
— Понятно. — Марк потратил еще несколько секунд, чтобы не дать волю эмоциям. — И чем же мисс Мерфи советует нам заменить эти скульптуры? Птичьими клетками? Игровыми автоматами?
Бужье понимающе рассмеялся. И покачал головой:
— Она вовсе не предлагает убирать скульптуры. Просто им нужно придать иной вид. Это не должно быть особенно трудно. — Его голос был полон воодушевления, как всегда, когда он увлекался новым планом. — Мы можем использовать их более функционально. — Улыбаясь, он беззаботно развел руками. — Ведь это так просто. Невиллу придется всего лишь приспособить статуи к тому, чтобы дети могли играть с ними. Лэйкен видела что-то похожее в каком-то журнале. Прекрасно и полезно.
Бужье откинулся на стуле, удовлетворенно улыбаясь.
— Что вы на это скажете? И как вы думаете — сколько времени понадобиться Невиллу, чтобы разработать для меня то, о чем я говорю?
Марк отвел взгляд в сторону, не беспокоясь о том, чтобы убрать со стола сжатые в кулаки руки. Его собеседник был слишком возбужден, чтобы что-нибудь заметить.
Как, черт побери, он предполагает объяснить темпераментному художнику, работающему над проектом, что тот должен все переделать и создать нечто такое, что дети смогут беспрепятственно терзать и царапать? Да Невилл будет вне себя.
Посмотрев на клиента, Марк сказал:
— Думаю, мы найдем выход, — и натянуто улыбнулся.
И столь же натужным голосом вернулся к теме, которой была посвящена их встреча.
Через полчаса, проводив Бужье до двери, Марк подождал, пока он покинет приемную, а затем, не поворачивая головы, сказал:
— Мисс Мерфи, будьте добры, зайдите ко мне в кабинет. Побыстрее.
Он не обратил внимания на то, что она несколько раз вопросительно повторила: «Побыстрее?»
Только когда она оказалась у него в кабинете и он закрыл дверь, Марк медленно повернулся к ней лицом.
— Во имя всего святого — вы понимаете, что делаете?
— Делаю? — повторила она смущенно. — Вы имеете в виду там? Я вяжу. Я понимаю, это мало походит на вязание, но я впервые взялась за это дело. Думаю, оно подходит мне по характеру.
— Вы прекрасно понимаете, что я говорю не о вязании. Я говорю о том, что вы вмешиваетесь в мои дела. О том, как вы объяснили моему клиенту, что я предложил ему вовсе не то, что ему на самом деле нужно.
— Ах, это, — сказала она и ее глаза понимающе расширились. — Бедный Бужи. Он слишком богат, чтобы разбираться в том, что нужно простым людям. Я не думала, что мое мнение может кого-то оскорбить.
— Вы вообще не думали. Эта игра слишком затянулась. Я хочу, чтобы вы покинули мой офис.
Наклонив голову, она изучающе посмотрела ему в глаза:
— Может быть, вы собираетесь вызвать службу охраны? — В ее голосе не было и намека на страх, одно только любопытство.
— А вы полагаете, я на это неспособен? — спросил он, понизив голос и прищурившись.
— Полагаю, что да. Если вы наделаете шуму, люди обратят на меня внимание, возможно, станут задавать вопросы. И хотя я не люблю лгать, мне придется пойти на это из лучших побуждений. Это не нанесет вам большого ущерба, но на время выведет вас из равновесия. Не думаю, чтобы вам этого хотелось.
Он сжал кулаки, глядя на нее сверху вниз:
— Я плохо переношу угрозы. Она пожала плечами:
— Я тоже. Но мне приходится делать то, что я должна делать.
Марку потребовались немалые усилия, чтобы не потерять власть над собой. Когда ему удалось взять себя в руки, он внезапно обратил внимание на выражение ее лица.
— Что с вами? — спросил он, нахмурившись. — Почему вы на меня так смотрите?
Она покачала головой:
— Когда вы сердитесь, ваши глаза становятся темнее, и вы каменеете, но продолжается это считанные секунды. Как это вам удается? — Любопытство изменило цвет ее глаз — теперь они стали совсем голубыми. — Мне не приходилось сталкиваться с людьми, которые до такой степени умели бы управлять собой. Это не может быть особенно полезно — буквально проглатывать свой гнев. Так не долго и язву заработать.
Он недоверчиво откинул голову.
— Вы меня поражаете. За тридцать семь лет я не встречал женщины, подобной вам.
— Слава Богу, — сказала она с усмешкой. — Вы не говорили этого, но я все равно знала, что это так.
— Если вы так хорошо угадываете мои мысли, то для вас не составит труда понять: сейчас я думаю о том, что если вы действительно хотите избавить меня от язвы, то вам следует уйти из моей жизни.
С минуту она постояла, уверенно глядя ему в лицо, затем передернула плечами и подошла к двери.
— Я уйду из вашего офиса, — сказала она тихо. — Я даже покину вашу приемную. Но я не могу уйти из вашей жизни. Пока еще не могу. — Она встретилась с ним взглядом. — Это от меня не зависит.
И вышла.
Вышла, но осталась в памяти, подумал он раздраженно, садясь на свое место.
Хотя Марк и не признавался в этом даже самому себе, но его чрезвычайно волновали ее глаза, когда они принимали оттенок штормового моря. Его тревожила ее настойчивость и непоколебимое чувство цели.
