Карен Роудз - Сердцу не прикажешь
«Интересно, с какой это ерундой возится Грант, – подумал про себя Квинт. – К тому же, черт побери, кто он такой – этот Грант?»
Пока он размышлял, Элизабет отнесла посуду и вновь появилась на пороге, держа в руках пальто. Квинт помог ей одеться, и они покинули банкетный зал. Элизабет едва доставала Квинту до плеча, но энергии в ней было предостаточно. Квинту пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать от девушки.
Пока они шли к выходу из отеля, Квинту пришло в голову, что у Элизабет нет машины.
– Я говорил вам, Элизабет, – смущенно начал он, – что по настоянию Кина одна из машин в моем полном распоряжении. – Он откашлялся и добавил: – Вы позволите подвезти вас?
– Благодарю, но я живу очень близко, – ответила Элизабет.
Не дойдя до вестибюля, Квинт остановился. Почувствовав это, Элизабет обернулась.
– Простите, Квинт, что вот так убегаю. Может быть, нам встретиться завтра и обсудить все подробно? Я имею в виду число участников, темы и все такое прочее.
– Завтра у меня целый день занят. Но вечером я передам всю информацию по факсу сюда, в отель, – ответил Квинт.
Элизабет развела руками.
– И что бы мы делали без этой чудо-техники? – со смехом заключила она.
«Как прелестно она смеется», – подумал Квинт. Смех звучал искренне и с какой-то волнующей хрипотцой, неожиданной для столь изящной женщины. Квинт помахал на прощание рукой. Элизабет стремительно пересекала вестибюль, а он провожал взглядом тонкую фигурку, закутанную в бесформенный кокон тяжелого пальто.
– Да, Грант, – пробормотал Квинт. – Кем бы ты ни был, парень, тебе чертовски повезло.
3
Низкая облачность стала рассеиваться. Выглянуло яркое послеполуденное солнце и осветило гостиную Элизабет, где, развалившись на диване и водрузив ноги на стеклянную крышку кофейного столика, сидел Грант. Он задумчиво потягивал пиво из жестянки и созерцал мириады пылинок, выхваченных из воздуха солнечным лучом.
На лице Гранта застыла блаженная улыбка.
После ухода Элизабет он засучил рукава, решив всерьез заняться куклами. Два часа подробнейшего знакомства с наследством Элизабет заставили его собственными легкими почувствовать, что такое пыль веков. Ощущение было такое, как будто в него через нос вдували крахмал. Однако Грант почти не обращал внимания на подобные мелочи, будучи всецело поглощен сделанным открытием.
Он побоялся сразу поделиться им с Элизабет, опасаясь, что догадка не подтвердится. Не стоило напрасно обнадеживать девушку. Необходимо было прежде все уточнить по музейным справочникам. Тем не менее Грант был почти уверен, что Юрий Скупаски действительно осыпал золотом свою внучатую племянницу.
Грант не мог профессионально оценить кукол. Однако он достаточно хорошо разбирался в старинных произведениях искусства, чтобы понять, что имеет дело с предметами громадной ценности. Чтобы Элизабет не повредила вдруг присланных ей марионеток, не считая их чем-то ценным, Гранд написал записку, которую положил на крышку ящика.
Элизабет!
Прошу тебя быть крайне осторожной с этими вещами. Не вздумай также отправлять обратно в подвал.
А если тебе придет в голову сделать что-нибудь с этими вещами, не предупредив меня, то советую сначала хорошенько подумать, дорожишь ли ты нашей дружбой, а заодно и собственной жизнью.
Любящий тебя
Грант.
Покончив с запиской, Грант сбросил ноги со стола и, наклонившись к куклам, шутливо поднял банку пива, словно предлагая тост в их честь. Семь кукол сидели рядком вдоль ящика. Лица у них были забавные, хотя устремленные на Гранта глаза ничего не выражали.
Первую пару составляли тростевые куклы, управлять которыми кукловод мог снизу с помощью деревянных тростей, приводящих в движение туловище и руки. Манера, в которой были выполнены резные деревянные головки и наряды кукол, позволила Гранту предположить место и время их изготовления: Испания, приблизительно XVII век. Прислонившись к тростевым куклам, сидела пара перчаточных, чьи костюмы были расшиты бисером в форме замысловатых геометрических узоров. Грант не взял бы на себя смелость установить их возраст и место изготовления, хотя скорее всего перчаточные куклы были не менее ценными, чем тростевые. Тут же были куклы-марионетки: два высоких, массивных рыцаря в боевом снаряжении. Каждый из рыцарей, облаченный в потускневшие от времени латунные доспехи, крепко сжимал в деревянной руке меч с узким лезвием.
– Приветствую вас, о воины! – обратился к рыцарям Грант, вновь поднимая банку с пивом. – Если мое мнение о вас справедливо хотя бы наполовину, то вы стоите целого состояния.
Грант задержал взгляд на рыцарях. Он не мог бы сказать, что именно в этих куклах привлекало его внимание. Ведь Грант служил хранителем музея, и предметы древнего искусства были ему не в диковинку. Однако эти две марионетки отличались таким совершенством, что словно просились под музейное стекло.
Грант еще более оживился, взглянув на последнюю из кукол. Он поставил жестянку пива на кофейный столик и, взяв в руки запыленную марионетку, посадил ее себе на колени.
– Каспер, дружище! – обратился к кукле Грант, шутливо дотрагиваясь пальцем до носа-картошки. – У меня предчувствие, что Лиззи просто влюбится в тебя.
Голова куклы на пружинной шее свесилась набок. Лицо с носом-картошкой задорно ухмылялось из-под полей шляпы с высокой тульей. На шляпе золотой нитью было вышито имя куклы: «Каспер». Кружево манжет и воротника утратило былую белизну и серым валиком топорщилось на шее и запястьях.
– По возрасту ты и сам уже годишься кому-нибудь в прадедушки, – заметил Грант, с восхищением разглядывая красный шерстяной камзол. Следов моли на ткани не было, видимо, хозяин бережно хранил куклы. Грант поставил Каспера на прежнее место в конце ряда и снова взялся за пиво. Довольная улыбка не сходила с его лица.
«Да, – подумал про себя Грант. – Старый Юрий не просто любил кукольный театр. Он был коллекционером. Все семь замечательных фигурок вполне годились, чтобы украсить музей. Требовалось только немного потрудиться над ними, приводя в порядок».
– Будет чем заняться, – со вздохом пробормотал Грант, но в голосе его не было сожаления.
Мысленно он опять возвратился к Элизабет. Она, как никто на свете, была достойна подарка судьбы. Слишком много бед выпало на долю Элизабет за последние полтора года. И хотя она старалась не показывать вида, уж Грант-то знал, что расходы на больницу совсем загнали ее в угол. На небесах, видно, услышали ее мольбы. Теперь Элизабет не просто сможет вздохнуть свободно. У нее будет достаточно денег, чтобы приобрести все, что только пожелает душа.
