Агония Иванова - За чужие грехи
— Мне страшно, — призналась она в конце концов.
— Почему, маленькая? — с невозмутимым видом поинтересовался Кир, поднялся на локтях и заглянул ей в глаза.
— Ну… — обронила она и зажмурилась, словно боясь выдать себя взглядом.
Что она делает, что она черт побери делает?! Они знакомы то всего два дня… Но разве нужно больше, если она и так уже все понимает и чувствует, что только этот человек может подарить ей иную жизнь. Ведь никто раньше не обращался с ней так, ни с кем еще не было так тепло, спокойно, трепетно.
Тем временем Кир, так и не дождавшись ответа, потянулся к тумбочке за сигаретами и зажигалкой.
— Ты не против? — спросил он, Наташа кивнула.
— Я тоже хочу, — сказала она.
Кир промолчал, вернулся на место, лег рядом, задумчиво выдыхая белесый дым, который, казалось бы, светился в темноте. Пепел сыпался прямо на постель, но его это мало волновало.
— Сколько тебе лет? — осведомился он после некоторой паузы.
— В декабре будет… семнадцать, — запнувшись, проговорила Наташа, и ей вдруг стало немного стыдно за все это. Она ведь все-таки еще ребенок, самый настоящий ребенок… А он? Он же это понимает? Наташа решила довериться ему, потому что он старше и все решит правильно.
— Нет, нельзя тебе курить, — сделал вывод он и потушил свою сигарету, — и пассивно тоже. И вообще никотин это яд, — он доверительно улыбнулся, — и я тоже скоро брошу.
— Обещаете?… то есть обещаешь?
— Конечно.
Повисла пауза и снова воцарилась тишина, девушка слышала только стук собственного сердца. Еще немного шум волн где-то далеко-далеко… Она прикрыла глаза, представляя себе этот безграничный океан, этот сияющий космос, который сегодня увидела впереди и ей стало тепло и спокойно, его нежные волны уносили ее сознание все дальше, вместе с мягкими, осторожными прикосновениями Кира.
— А больно не будет? — испугалась она, словно вернувшись в реальность из своих сладких грез. Он тоже остановился, посмотрел ей в лицо как-то растерянно, словно она задала ему вопрос, ответа на который у него не было.
— Разве что только немного, — в конце концов нашелся он, — но только в начале.
На рассвете Люся проснулась и заметила, что Таня не спит, а просто лежит, отвернувшись к стене и ее плечи мелко вздрагивают.
— Эй… что с тобой? — Люся осторожно обняла ее.
— Ничего особенного, — поспешила успокоить ее Татьяна, смахнула с лица слезинки и развернулась к ней, — просто приснился дурной сон, — под названием жизнь — закончила она про себя.
— А… хорошо, — Люся вздохнула облегченно, — ты не бойся. Я с тобой.
— Спасибо тебе, Люська, — Таня слабо улыбнулась и потрепала подругу по и без того растрепанным темно-русым волосам, и задержала руку у нее на лбу, вдруг почувствовав что-то неладное.
— У тебя температура, кажется, — сказала она и, аккуратно высвободившись из объятий Люси, протопала босиком на кухню, где сестры хранили аптечку, и вернулась уже с градусником.
— Ерунда, — отмахнулась Люся, — я здорова, — но спорить с Таней было бесполезно, и последнее, что ей оставалось это поставить градусник и засечь время.
— А Наташа еще не вернулась… — грустно констатировала она, глядя на старые часы, висевшие на стене. Их очень любила их мама, они достались ей от дедушки и до того, как они сломались из них даже вылезала механическая кукушка.
— Не беспокойся… — начала Таня, которая правда совсем не представляла себе, как утешать подругу и что говорить, чтобы это звучало убедительно, — она вернется… просто иногда близкие нам люди встречают других людей, которые близки им… и чужды нам. И если мы действительно любим своих близких, то должны принять и этих людей тоже… Если действительно любим, — зачем-то повторила она. Глаза у Люси лихорадочно блестели из-за температуры, но при этом взгляд оставался равнодушным и пустым, словно она вообще не слышала, что она только что сказала.
— Но… — все-таки подала голос она, — я чувствую, что это совсем не тот человек… он использует ее! Он… он… — Люся запнулась и вдруг Таня увидела в ее лице что-то такое, чего не ждала там совсем увидеть. Может быть ей показалось, но в это мгновение в мягких чертах детского Люсиного лица явно отразилось что-то похожее на зависть.
Но разве это может быть так? Чему тут завидовать? Или… Таня совсем запуталась, она чувствовала, что с каждой минутой все меньше и меньше понимает Люсю. Ей начало казаться, что их отношения — это доверие только с одной стороны, какой-то фарс, игра. Ведь невозможно столько лет знать человека и при этом совершенно его не знать. Люся знала о Тане все, кроме, разве что того, о чем девочка сама не хотела рассказывать. А она? Что знала она?
Итак, девочку, сидящую рядом с ней на узком жестком диване зовут Людмила. Через пол года ей исполниться шестнадцать лет. Она учится в одиннадцатом классе. У нее есть сестра Наташа, с которой они вместе неразлучно всю свою жизнь. Отец бросил их через несколько месяцев, после рождения Люси. Их мама попала в автокатастрофу четыре года назад. Они отказались от удочерения родственницей из Архангельска и остались жить вдвоем с сестрой под присмотром опекунского совета и тети Вали, матери Миши.
Все.
Только почти ничего из этого не относилось к самой Люсе, ничего не говорило о ее личности, характере, пристрастиях. А в глубине этих темно-серых глаз был целый океан, полный тайн и загадок, в который так хотелось проникнуть, окунуться. Но можно ли выйти оттуда живым? Волны его жестоки и жаждут смерти.
— Все будет хорошо, — зачем-то пообещала Таня, если бы она хоть немного в это верила. Но ей нужно было сказать хоть что-то, потому что ее собственные мысли начинали разъедать ее изнутри, а этот океан внутри глаз подруги погружать в себя, толкать к каким-то странным неведомым ей раньше порывам.
— Ты в это веришь? — Люся словно прочитала ее мысли, даже взгляд стал немного более осмысленным.
— Не знаю, — честно призналась Татьяна, — но хотелось бы… Давай сюда свой градусник, — Люся вздохнула и нехотя протянула его подруге. Таня присвистнула.
— Тебе лучше остаться дома, — изрекла она, — тридцать восемь и семь.
— Но я не чувствую, правда… это ошибка, — запротестовала Люся, — мне нужно найти Наташу…
— Нет, не нужно тебе никого искать, — возразила Таня, — тебе нужно лежать. А Наташу я сама найду.
— Правда? — с надеждой спросила Люся, — спасибо тебе, Танечка…
Таня даже улыбнулась тому как нежно и тепло это прозвучало.
Никто кроме этой странноватой девочки раньше не был с ней так ласков. Мама? Мама все время была на работе, и Таня могла ее понять, мама врач, она спасает людей. Может быть, Таня тоже станет врачом, и когда-нибудь будет спасать людей. Когда-нибудь.
