Измена. Спаси меня, если сможешь (СИ) - Латте Лия

Я кивнула, проходя в душную комнату. Воздух стоял тяжёлый, пахло лекарствами. На кровати лежал мальчик, закутанный в одеяло, в шерстяных носках и с алыми щеками. Он тихо всхлипывал, его дыхание было частым и поверхностным.

— Вы зачем его так укутали? — я мягко, но строго посмотрела на женщину.

— Он жаловался, что замёрз… — начала оправдываться она, поджав губы.

— Наоборот, при высокой температуре перегрев опасен. Нам нужно его остудить.

Я сняла с мальчика одеяло, попросила у матери воду и полотенце. Пока Артём готовил жаропонижающее, я осторожно начала обтирать ребёнка влажной тканью, сбивая жар.

— Всё хорошо, — тихо сказала я, заметив, что мальчик начал фокусировать взгляд и в его глазах появился страх.

Через несколько минут температура начала падать, дыхание выровнялось.

— Наблюдайте за ним, давайте больше питья и избегайте перегрева. Завтра с вами свяжется педиатр из поликлиники и назначит лечение, — объясняла я, заполняя карту.

Женщина кивала, сжимая мокрое полотенце в руках.

Мы вернулись в машину, и как только двери захлопнулись, рация снова ожила.

— Бригада сто семь, аллергическая реакция, женщина, 28 лет, улица Садовая, 15. Срочно.

Артём посмотрел на меня и нахмурил брови.

— Понеслась… — выдохнул он.

— Понеслась, — эхом повторила я, пристёгивая ремень.

Машина сорвалась с места, унося нас в ночь навстречу новой битве.

Глава 13

Я доползла до квартиры, с трудом захлопнув дверь спиной. Усталость наваливалась с каждой минутой — тянула вниз, забиралась под кожу. Ноги гудели после смены, а перед глазами расплывались тёмные пятна.

Скинув куртку, я рухнула на диван, не включая свет. Хотелось закрыть глаза, забыться хотя бы на несколько часов. Но телефон завибрировал в кармане.

Я медленно достала его, и сердце провалилось куда-то в желудок.

Павел.

«Прости меня, Ксюша… Я всё осознал. Давай попробуем сначала?»

Гнев вспыхнул мгновенно — обжигающий, пронзающий до самого нутра. Как он смеет? После всего, что он сделал? После того, как я пережила столько унижений и слёз? В голове пронеслись все ночи, что я провела одна, пересчитывая копейки, пока он шиковал на мои деньги в чужих объятиях.

Пальцы сами набрали ответ.

«Что ты осознал, Паша? Как удобно жить за чужой счёт? Или как легко было меня предать?»

Внутри всё бурлило. Я стиснула зубы и стёрла сообщение, не отправив его. Глупо. Как будто слова могли изменить что-то. Как будто он действительно жалел.

Телефон с глухим стуком упал на пол. Я свернулась калачиком на диване, уткнувшись в подушку. Где-то глубоко внутри тлела надежда — крошечная и мерзкая. Может, он правда понял? Может, это шанс всё исправить?

Веки сами опустились. Сон накрыл внезапно — тяжёлый, липкий.

Резкий звонок в дверь вырвал меня из забытья.

— Ксюха, открывай! — я сразу узнала голос подруги.

С трудом поднялась, босиком добрела до двери и приоткрыла её.

— Открывай, пока я не выбила тебе дверь!

— Что случилось?

Наташа стояла на пороге, хмуро разглядывая меня.

— Случилось то, что ты в очередной раз решила страдать по этому уроду, — она протиснулась внутрь, не дожидаясь приглашения. — Хватит. Одевайся, мы едем в клуб.

— Наташ, я не могу…

— Можешь. И будешь. Сегодня ты не фельдшер и не брошенка. Сегодня ты — Ксюша. Живая. Поняла?

Я хотела возразить, но что-то в её тоне не оставляло шансов. Я сдалась. Через полчаса мы уже ехали в такси. Наташа щебетала о чём-то, а я смотрела в окно, где отражалась моя бледная тень — женщина, которая забыла, как это — жить ради себя.

В клубе было жарко и душно. Воздух, пропитанный смесью алкоголя и парфюма, быстро пьянил. Музыка вибрацией отдавала в груди, разгоняя кровь по венам. Наташа сунула мне в руки бокал.

— Пей.

Я сделала глоток. Горечь алкоголя обожгла горло, но внутри стало чуть теплее. Может, Наташа права? Может, пора всё забыть?

Я почти поверила в это — пока не увидела его.

Павел.

Он стоял у барной стойки с Викой. Его рука лениво лежала на её талии, а она смеялась, обвивая его шею. Паша смотрел на неё так, как когда-то смотрел на меня.

Воздух вышел из лёгких. Я вжалась в стену, пытаясь раствориться в полумраке.

— Ксюша, что случилось? — Наташа тут же подлетела ко мне.

— Ничего… Мне нужно в туалет.

Я почти побежала, захлопнула дверцу кабинки, прижав ладони к лицу. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Они гуляют на мои деньги. Они меняют мою квартиру на свою красивую жизнь.

И тут я услышала её голос.

— Да… — Вика говорила по телефону приторно-сладким голосом, растягивая слова. — Он сказал, что уже в следующем месяце оформим всё. Квартира почти наша.

Я затаила дыхание, прижавшись к холодной стенке.

— Конечно, на меня. А как иначе? Не на эту дурочку же… — она мерзко хихикнула. — Они же ещё в браке, так что точно на меня, иначе делить придется.

В голове что-то щёлкнуло. Всё слилось в глухой шум — музыка, разговоры, пульс в висках. Я прижалась к стенке, чтобы не упасть. Павел покупает ей квартиру. На мои деньги. На тот кредит, который висит сейчас на мне.

Злость медленно разливалась по венам — густая, жгучая. Она поднималась откуда-то из самого дна — из всех обид, слёз, ночей, которые я провела одна.

Я дождалась, пока Вика уйдет и вышла из кабинки.

У зеркала встретилась с собственным отражением. Покрасневшие глаза, спутанные волосы, дрожащие губы. Но глубоко внутри, сквозь боль, пробивался холодный блеск.

Та Ксюша, которая прощала, ждала, надеялась — её больше не было. Теперь на меня смотрела другая женщина. Женщина, которая больше не позволит себя обманывать. Женщина, которой предстояло забрать своё обратно.

— Ксюш, ты чего так долго? — встревоженно спросила Наташа, когда я вернулась.

— Пошли домой, — сказала я отстраненно.

Она ничего не спросила. Просто взяла меня под руку и повела к выходу.

«Нет, Паша, ничего ты не осознал. Зато это сделала я. И ты об этом ещё пожалеешь. Обещаю.»

Глава 14

Я стояла у холодильника, сжимая в руке маркер. На двери висел список — мой личный план спасения. Пять пунктов, выведенных дрожащей рукой в три часа ночи. Пять шагов к новой жизни, в которую я ещё не верила.

Первый — подать на развод.

Сегодня я поставила галочку напротив него.

Линия аккуратная, тонкая — как будто рука до последнего сопротивлялась этому движению. Взгляд цеплялся за буквы, и в горле снова застрял ком. В голове настойчиво звучал вопрос: А что дальше?

В суде пахло бумагами и пылью. Серые стены давили, воздух стоял тяжёлый, как перед грозой. Я чувствовала, как у меня подкашиваются колени, а руки холодеют. Судья читал что-то монотонно, не глядя мне в глаза.

Для него это привычный рабочий день. Для меня — точка невозврата.

— Вы уверены в своём решении? — его голос звучал устало, почти безразлично, как будто он задавал этот вопрос десятки раз за день.

Я сжала пальцы, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

— Да.

— Месяц на примирение. Если за это время решение изменится, вы сможете подать заявление о прекращении процесса.

Я кивнула, не в силах сказать ни слова. Примирение… Смешно. Как будто тридцать дней могут что-то изменить, я никогда не прощу этого предателя.

Судья чуть приподнял бровь, внимательно глядя на меня.

— Пожалуйста, проверьте документы. Всё ли вас устраивает?

Я взяла листы, машинально пробежав глазами по строчкам. Всё, что от меня было нужно — поставить подпись. Но я заставила себя перечитать всё ещё раз, помня свой предыдущий опыт. Предыдущий урок очень дорого мне стоил. Ошибок не было.

Пальцы дрожали, когда я выводила свою фамилию. В этот момент что-то оборвалось внутри. Окончательно. Безвозвратно.

Я подписала всё, что от меня требовалось.

— Да, — повторила я, возвращая бумаги.