Анна Берсенева - Гадание при свечах
Женя не относил себя к робкому десятку, он был нормальный московский парень из интеллигентной семьи, не обремененный комплексом неполноценности. Да и с чего бы ему было страдать от комплексов – начитанному, симпатичному, занимавшемуся к тому же плаванием и, соответственно, имевшему отличную фигуру? Он не был ни ловеласом, ни нахалом, но девушки всегда были к нему благосклонны, и в свои восемнадцать лет он хорошо представлял, как себя с ними вести.
Он и с Алиной Ясеневой повел себя так, как повел бы с любой понравившейся девушкой: пригласил потанцевать, предложил выпить шампанского, присев на небольшой диванчик в углу комнаты.
Но при этом Женя не мог избавиться от чувства растерянности: этот ее взгляд… Алина улыбалась, разговаривала с ним о каком-то новом фильме, и вообще – ничего не говорило о том, чтобы ей неприятно было Женино общество. Но все время, пока они болтали и танцевали, его не покидало ощущение, что она в любую минуту встанет и уйдет.
Может, мне это просто из-за дальнозоркости кажется? – думал Женя. Очки он не носил: какая-то косточка на переносице располагалась у него так, что от очков болела голова.
Он проводил Алину до общежития и шел домой все в том же состоянии растерянности. Как только за Алиной закрылась дверь, Жене показалось, что ее и не было вовсе, этой удивительной девушки…
Но Алина все-таки была, и они с Женей стали встречаться не только на лекциях и семинарах. Хотя Женя по-прежнему терялся, пытаясь ее понять.
Он, например, чуть ли не с детства знал, что будет учиться на филфаке. Не только потому, что родители работали в Институте мировой литературы, но и потому, что чувствовал интерес ко всему, что так или иначе было связано с книгами.
Когда он сказал об этом Алине, она улыбнулась.
– А я просто так на филфак поступила. Школа кончилась, надо было поступать…
Это само по себе было странным: вот так, мимоходом, поступить на филфак МГУ! Еще более странным было то, что училась Алина блестяще и была лучшей не только в их группе, но едва ли не на всем курсе.
– И что, ты теперь разочарована? – спросил Женя.
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Я и не была очарована, в чем же разочаровываться? Женя, – мягко добавила она, поймав его почти испуганный взгляд, – ты не думай ничего плохого. Просто мне вообще трудно чем-то очароваться. Ну такой характер, что поделаешь.
– И мной? – тихо спросил Женя.
– Тобой? Тобой – нет, – ответила она и неожиданно поцеловала его, обвив его шею плавным движением мягких рук.
Лицо ее приблизилось вплотную, стало размытым в его глазах и от этого еще более привлекательным. Женя обнял Алину и поцеловал ее сам, чувствуя, как сердце его колотится у самого горла, заставляя дрожать губы. Он полжизни отдал бы сейчас, чтобы закрыться с нею где-нибудь, где им никто бы не мешал, – только прямо сейчас, сию минуту!
Но Алина спокойно сняла руки с его плеч и еще раз поцеловала его в щеку, прощаясь: они уже стояли возле общежития.
Все остальное произошло потом, на квартире Жениного приятеля. И Женя вел себя как мальчишка, впервые увидевший голую женщину. Хотя Алина была у него не первой и он знал, что ему не стоит беспокоиться о своей мужской состоятельности.
Но какая она была! С ума можно было сойти от ее нежной кожи, от стройных ног, раздвигаемых пленительно-послушным движением при одном его прикосновении, от каждого томящего изгиба ее тела… И от того, как она принимала его в себя, сливаясь с ним и все равно оставаясь загадочной, не произнося ни звука даже в те, самые страстные, мгновения, когда он исходил стонами, наслаждаясь ею…
Она принадлежала ему, принадлежала безраздельно, а он так ничего и не понимал в ней. Страстна ли она была? Он не знал, но сам задыхался от страсти, едва расстегивались первые пуговки блузочки и, овеваемая легким запахом духов, обнажалась ее упругая грудь.
Хорошо ли ей было с ним? Наверное, хорошо, раз она готова была отдаваться ему снова и снова, раз подчинялась его захлебывающимся просьбам повернуться, лечь на него сверху или прикоснуться губами к его напряженной плоти…
Он не понял даже, был ли у нее первым, – но и это было неважно. Женя влюбился так, что каждое воспоминание об Алине в те часы, когда ее не было с ним, сводило его с ума.
Да и нужно ли понимать такую удивительную женщину? Не главное ли чудо сама ее загадка?
Он хотел жениться на Алине как можно скорее. Одна мысль о том, что каждый раз надо отрываться от нее, торопливо одеваться в какой-нибудь чужой квартире, – одна мысль об этом была невыносима. А это происходило снова и снова, да еще на каникулах приходилось расставаться, потому что Алина неизменно уезжала к родителям в Кишинев.
– Ну не уезжай! – стал просить Женя, когда это произошло уже в который раз. – Неужели ты не можешь хотя бы после зимней сессии разок не поехать, неужели так уж обидятся твои родители? Или у тебя там есть кто-то?
– Никого у меня нет, – пожимала плечами Алина, глядя на него темными, как вишни, глазами. – Я еду, потому что так привыкла, и вообще – мне нравится ехать в поезде, в окно смотреть и думать…
– Тогда поедем куда-нибудь вместе! – хватался он за эту мысль. – Поехали на Байкал, например, – сколько суток идет этот поезд? Возьмем купе на двоих, насмотришься в окно до одурения!
Она только улыбалась и качала головой, и Женя понимал, что все его доводы резонны только для него самого. Алина жила по каким-то другим законам, ему неведомым.
И все равно он был готов жениться на ней в любую минуту, несмотря даже на то, что она категорически не понравилась его маме.
Он познакомил Алину с родителями вскоре после того, как они начали встречаться. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Женя с трепетом ждал маминого решения. Он любил родителей, но с детства привык к тому, что они предоставляют ему свободу выбора.
Тем более удивился он, когда, проводив Алину и вернувшись, почувствовал, какая напряженная тишина стоит в квартире. Родители разговаривали на кухне и замолчали, как только он вошел.
– Что-нибудь случилось, мама? – поинтересовался Женя, садясь на подоконник и вопросительно глядя на мать.
– Женечка, эта девушка… У тебя к ней серьезное чувство? – вдруг вместо ответа спросила Элеонора Андреевна.
Женя слегка напрягся. Что, в самом деле, произошло? Они пили чай, беседовали о каких-то ничего не значащих вещах – вроде того, как теперь читается курс введения в литературоведение и как он читался в студенческие времена Жениных родителей. Мама держалась с неизменной любезностью, и незаметно было даже, чтобы она как-то особенно приглядывалась к гостье. И вдруг – этот странный вопрос…
– Допустим. А почему это тебя так волнует? – ответил он.
