Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек
Я толкаю незапертую дверь студенческого общежития и вхожу в освещенное яркой лампой под круглым пыльным плафоном узкое фойе. Медленно поднимаюсь по горбатым истертым ступенькам и устало бреду мимо комнаты дежурной в сторону лифта, сметая с шапки и запорошенных стекол очков мокрый ноябрьский снежок, когда вдруг замечаю у стола вахтера знакомую фигуру своей соседки. Прислонив голову к косяку и ракинув на плечи куртку, Крюкова понуро смотрит в темное окно, но на звук моих шагов резко оборачивается, встречая меня неожиданно хмурым взглядом.
— Таня? А ты почему здесь? — я только и успеваю, что удивиться, как девушка демонстративно отворачивается и уходит к лестничному пролету. Гордо топает вверх по ступенькам.
Я сильно устала и замерзла, почти не чувствую пальцев ног, чтобы бежать вслед за подругой на шестой этаж, и потому, воспользовавшись лифтом, встречаю ее уже у нашей комнаты. Закрываю за ней дверь и спрашиваю, тронув девушку за руку.
— Крюкова, что случилось? Ты поссорилась с Серебрянским?
Подруга молчит и куксится, нервно дергает плечом. Это на нее так не похоже, что я подумываю о глубокой личной драме, но сил на любопытство и чужую частную жизнь, после двухчасового блуждания по холодным ноябрьским улицам в поисках нужного переулка и родного общежития, нет совершенно, и я, пожав плечами, раздеваюсь, мою руки и щелкаю чайник. Пока он шумит, заглядываю в холодильник, достаю варенье, масло, хлеб и делаю нехитрые бутерброды. Надеяться на Танькину стряпню я перестала давно, вот и сейчас, скользнув взглядом по пустому нутру хладоагрегата, решаю довольствоваться малым. Ничего, для фигуры полезно.
— Тань, чай будешь? С малиной?
Я устало опускаюсь на стул, заливаю в заварник кипяток и готовлю чашки. Разлив чай, интересуюсь:
— А ты почему не спишь? Вообще-то поздно уже. У тебя же завтра, кажется, сложные пары?.. Эй, Тань! — оборачиваюсь на длинный сопливый всхлип подруги и вижу ее, сурком забившуюся в угол кровати. — Та-ань! — испуганно давлюсь первым куском бутерброда, вскакивая из-за стола. — Да что с тобой?
Крюкова невнятно фыркает, а я сажусь с ней рядом. Осторожно обнимаю за плечи, провожу рукой по темным волосам, не зная, что сказать.
Но подруга говорит сама. Высморкавшись в протянутую мной салфетку, она неожиданно спрашивает, повернув ко мне заплаканное скуластое личико:
— Жень, ты смотрела «Имитатор» с Сигурни Уивер?
— Д-да, — удивленно отвечаю я. — А при чем здесь…
— А «Дети кукурузы»? — перебивает меня.
— Конечно, это же по Кингу снято.
— И «Психопат», по Роберту Блоху?
— Тань, — в свою очередь перебиваю девушку, — я даже «Молчание ягнят» смотрела. Ты лучше скажи, к чему ведешь? — спрашиваю, поправляя очки. — А то непонятно. Постой? — поднимаю руку и прикладываю ладонь к горячему лбу. — Крюкова, ты как себя чувствуешь? — вздыхаю обеспокоенно. — Ты что, заболела?
— Я?! — Танька сердито смеется, закатывая глазки. Неласково отпихивает меня в плечо. — Это тебе лучше знать, как я себя чувствую! — неожиданно выдает, и я так и застываю с открытым ртом.
— Что?
— Ты меня совсем не жалеешь, Воробышек, совсем! Я с тобой поседею, зачахну, издохну, а ты-ы!.. — я таращусь в Танькины черные глаза, полные слез, не замечая, что ее палец обвинительно упирается в мой бутерброд, забытый в руке. — Ты — бессердечная подруга моей студенческой юности, так и будешь преспокойно лопать масло!.. Ты где шлялась в ночном городе, горе луковое! Почему телефон отключила?! Ты сводку преступности видела?! Совсем совести нет, подругу до инфаркта доводить?! Сама же корила, сама говорила и сама же…
Танька наползает на меня, раскрывает объятия, и я, наконец, догадываюсь о причине ее слез. Говорю виновато, обнимая девушку:
— Тань, я не нарочно, так получилось. Такой день трудный был, да еще на работе задержалась. А потом, у меня деньги закончились, не рассчитала и пришлось пешком идти. Думала, сокращу дорогу, свернув к бульвару Влюбленных, а вышла не пойми куда. Я ведь город не слишком хорошо знаю, а тут еще снег все время на очки налипал… В общем, заблудилась немного. Пришлось искать дорогу, возвращаться и целый круг накидывать. Еле к общежитию выбралась. Слава Богу, что обошлось без приключений.
— Без приключений? — щурит голодный глаз Крюкова и недоверчиво морщит хорошенький носик ищейки.
— Ну…
— Та-ак, Жень! Вот с этого момента поподробнее! — требует решительно, вскидываясь к столу и к закипевшему чайнику, и мне ничего другого не остается, как подробно рассказать подруге за чашкой чая свой непростой день.
* * *Новый день встречает нас хмурым тоскливо-сонным утром и уныло бьющей в окошко ледяной моросью. Первую ленту мы с Танькой дружно просыпаем и, чтобы успеть на вторую, прыгаем по комнате испуганными газелями, одеваемся, мчимся в университет и разбегаемся по корпусам.
Я стаскиваю куртку и шарф прямо на ходу в коридоре — в учебном корпусе тихо, с начала второй пары прошло не меньше четверти часа, и мои торопливые шаги, переходящие в бег, разносятся вокруг гулким эхом. А шапку сдергиваю, запнувшись о высокий порог двери, уже в аудитории.
Она летит под ноги куратору, читающему здесь спецкурс для четырех групп, голубой кеглей, и я лечу вслед за ней, вскинув руки и пытаясь удержать на носу очки. Тщетно. Вслед за шапкой они слетают с меня и падают к ногам изумленного преподавателя.
— Воробышек?! — вскрикивает от удивления женщина и торопится прийти на помощь. — Что случилось? — берет меня под локоть, поднимая с пола очки. — Вас что, упаси Господи, кто-то преследует?!
В аудитории находится более ста человек, все замерли в любопытстве, и я совершенно не знаю, что сказать в оправдание своего фееричного появления. Закрывшись от мира на спасительный миг страшного смущения упавшими на лицо беспорядочными кудряшками волос, не убранными из-за позднего пробуждения в привычную «луковичку» на макушке, молча перевожу дыхание, поднимаю шапку, куртку и встаю с колен. Стараясь не смотреть на ряды убегающих вверх парт, убираю от лица волосы и отряхиваю джинсы.
— Извините, я… — собираюсь продолжить честным «проспала», но тут сверху доносится басистый голос нашего старосты Боброва, и сразу за ним его ехидный смешок:
— Ага, преследуют! Мальчишки с рогатками! Правда, Воробышек?!
Мне нечего ответить, — ну, погоди, Бобров! Понадобится тебе что-то от птички! Например, номерок телефона Ленки Куяшевой, одногруппницы Крюковой, получишь даже два — обоих ее ухажеров! — и я выпрямляю спину и согласно киваю, глядя в нечеткое лицо преподавателя.
