Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек
Обзор книги Янина Логвин - Гордая птичка Воробышек
Что бы ни случилось в жизни Жени Воробышек в прошлом, с переездом в большой город она надеется начать жизнь заново. И пусть осколки разбитых надежд больно ранят, Женя обязательно справится с трудностями, даже если для этого бывшей танцовщице придется перевестись на сложный технический факультет, а чтобы не вылететь из университета — обратиться за помощью к лучшему студенту четвертого курса. Вот только колючий взгляд Ильи Люкова холоден и неприветлив, не похоже, что парень готов протянуть руку помощи отстающей студентке. Главное, наткнувшись на этот взгляд, не пожалеть о своем решении.
А прошлое, меж тем, надвигается на Женьку подобно снежной лавине, грозящей вот-вот снести ее с ног…
Янина Логвин
ГОРДАЯ ПТИЧКА ВОРОБЫШЕК
Роман посвящается моим дорогим читателям!
Самым лучшим и самым верным!
Эта история для Вас!
— Евгения Воробей, если не ошибаюсь? — глаза немолодой, слегка полноватой женщины отрываются от цветного чертежа неизвестного мне двигателя, пришпиленного магнитом к доске, и вспыхивают интересом, когда я, набегавшись по этажам второго учебного корпуса в поисках нужного кабинета, наконец, отворяю дверь и замираю на пороге широкой солнечной аудитории. С удивлением обводя взглядом неожиданно многолюдное помещение.
— Вы та самая новенькая, что в нынешнем году перевелась к нам из Н-ского университета в группу ТМ-П-1-1? — спрашивает она приятным низким голосом, и в ожидании ответа чуть склоняет к плечу каштановую в перманентных завитушках голову. — Специальность «Теоретическая механика и приборостроение», третий курс?
— Да, — киваю я, — та самая.
Я делаю неуверенный шаг вперед, собираясь с духом:
— Только я не Воробей, а Воробышек. Евгения Воробышек. И с этого года буду обучаться на вашем факультете.
Я говорю, обвожу скользящим взглядом аудиторию и закусываю губу в ожидании неизменных смешков, сопровождающих мою «птичью» фамилию всю сознательную жизнь.
Ну да, смешная она у меня, что тут скажешь. Уж какая досталась от отца-моряка — старшего мичмана Александра Воробышка. Знаю, звучит так грозно, что уржаться можно. Тем более что папка-то мой был ростом под метр девяносто, голубоглазый красавец-брюнет. Размах гордых крыльев ого-го! — не в пример фамилии! А я вся в мать: сероглазая рыжеватая блондинка, метр шестьдесят два с закрученным на макушке хвостом. Воробышек и есть!
Аудитория странно молчит и взирает на меня с немым интересом, и лишь когда я расслабляюсь и выдыхаю, откуда-то сверху долетает: «Эй, смотрите-ка, а птичка-то симпатичная! И как ее в наше воронье гнездо занесло? Воробышек, иди к нам! Залетная, привет!»
Я отворачиваюсь, поправляю на носу очки и смотрю на преподавателя. Держу спину прямо, подняв подбородок.
— Что случилось, студентка Воробышек? — спрашивает женщина строго, но без раздражения. Скорее пытливо. — Если не ошибаюсь, от общежития до учебного корпуса за последние тридцать лет расстояние не изменилось, по-прежнему две автобусные остановки. Пожалуйста, назовите причину вашего десятиминутного опоздания…
«Общежитие. Автобус. Остановка. Я спрыгиваю с подножки, с трудом извлекаю следом затертую между чужими бедрами сумку и бегу по парковой аллейке в сторону университета. Красный „Вольво“ влетает на парковку перед учебным корпусом так внезапно, что я только в последний момент замечаю его. Автомобиль визжит тормозами, клюет носом, чихает и останавливается в том месте, где я стояла всего мгновение назад. Окно со стороны водителя ползет вниз, и я замечаю за тонированным стеклом голову бритого наголо парня с татуировкой над виском и яркую черноволосую девицу в солнцезащитных очках. Она змеей перегибается через водителя, откидывает на лоб очки и глядит на меня так зло, словно видит перед собой объект пожизненной ненависти.
— Эй! Смотри куда прешь, коза очкастая! Жить надоело? — орет высоким голосом. — Я тебе говорю, немощь ходячая! Если надоело, вали в свою драную общагу и соверши выброс тела из окна многоэтажки! Нехер под тачку оглобли кривые совать! Поняла?
Она тычет мне „Фак“, кривит полные губы и вдруг бросает кому-то поверх моей головы:
— Так ее! Ну же, Люк! Дави! Проведи этой тупой девочке экзекуцию с задней позиции. Лиши ее, наконец, девственности, не то она сегодня напросится, клянусь!
Позади раздается шелест шин, затихающий рокот, и черный с огненными разводами мотоцикл едва не бодает меня в ягодицу. Точнее, это я так стремительно отскакиваю от таранящего меня алого автомобиля, что едва не налетаю на паркующуюся на стоянку спортивную „Хонду“.
Я вскрикиваю от неожиданности и отпрыгиваю в сторону. Прижимаюсь спиной к двери какой-то серебристой иномарки, нечаянным прикосновением активировав сигнализацию. Резкий высокий звук взрезает слух, я вновь кидаюсь вперед, сажусь на корточки между мотоциклом и „Вольво“ и начинаю быстро собирать в сумку рассыпавшиеся веером по асфальту книги с тетрадями. Тянусь пальцами за укатившейся ручкой и удивляюсь собственной невезучести: надо же, первый день в новом универе, а я уже, кажется, влипла!
Я сую в сумку учебник, еще один, когда краем глаза замечаю, как дверь красного авто распахивается и на землю ступает нога в белом кроссовке с известным боковым логотипом. Невысокий, крепкий качок вылезает из машины, опирается ладонью о широкий капот навороченной тачки и лениво щелкает в воздухе дорогой зажигалкой. Он так напоминает мне того, от кого я бегу, что еще ниже опускаю голову, стараясь на него не смотреть.
— Ба-а! Кого я вижу! — тем временем говорит бритоголовый и затягивается сигаретой. Выпускает в сторону мотоциклиста нестройную струйку дыма. — Сам Люков шикарной персоной. И ста лет не прошло, как вернулся в родную альма-матер. Ходили слухи, что ты уехал за границу и оставил универ. Какие-то проблемы, парень?
Подножка „Хонды“ отходит в сторону, и мотоцикл мягко оседает назад. Я чуть поднимаю голову и вижу как парень в черной бандане и темной футболке, высоко открывающей взгляду сильные загорелые руки, звякает ключами, закидывает рюкзак на плечо и не спеша шагает к „Вольво“. Я так и ахаю от возмущения, когда его мощный ботинок припечатывает к асфальту мой вывернутый наизнанку конспект по термодинамике. Вот же гад!
— Самсонов, не парься, — слышу я над собой спокойный, с легкой хрипотцой голос. — Мои проблемы — не твои, — отвечает мотоциклист, и мне кажется или я слышу, как он вплетает в голос холодное предупреждение. — На твоем месте я бы лучше озаботился кое-чем другим.
— Например? — настораживается качок.
— Например, горячим язычком своей болтливой девочки.
— А что с ним не так? — удивляется тот, который „Самсонов“, и я чувствую затылком момент, когда качнулись невидимые жернова и хочу быстрее убраться отсюда. — Работает исправно. Правда, Леля? — качок оборачивается к лобовому стеклу и подмигивает поджавшей идеальные губки брюнетке. — На все сто! Не завидуй, Люков.
— Он у нее работает вхолостую, и мне это не нравится, — просто сообщает парень в бандане. — Чаще затыкай ей рот чем-нибудь полезным, Самсон, иначе… — он медленно наклоняется к девушке и растягивает рот в недоброй ухмылке. — Иначе, детка, найдется тот, кто сделает это за него. И клянусь, тебе это не понравится.
