Анна Тодд - После ссоры
Но его слова меня ничуть не задевают. Меня радует, что он назвал меня «женщиной»; всю жизнь я чувствовала себя ребенком, потому что все обходились со мной как с маленькой. Тревор – всего лишь друг, мой новый друг, но я безумно рада, что в этот ужасный день именно он составляет мне компанию.
– Ты уже ужинал? – спрашиваю я.
– Пока нет. Думаю, не заказать ли пиццу – только бы снова не выбираться в эту метель. – Он смеется.
– Может, одну на двоих? – предлагаю я.
– Идет, – соглашается Тревор с такой доброй улыбкой, которую я давно ни у кого не видела.
Глава 6
Отец выглядит ужасно по-дурацки; так всегда бывает, когда он пытается казаться внушительным, как сейчас, когда стоит в дверном проеме, скрестив руки.
– Она не придет сюда, Хардин, она знает, что здесь ты ее найдешь.
Чувствую, что хочу выбить ему зубы и засунуть их ему в глотку. Вместо этого я провожу рукой по волосам, слегка вздрагивая, когда костяшки вспыхивают болью. Порезы оказались глубже обычного. Ударив кулаком по кирпичной стене в квартире, я повредил руку сильнее, чем думал. Но это ничто по сравнению с тем, что я чувствую внутри. Я не знал, что такая боль вообще существует: она намного хуже любого физического страдания.
– Сын, я правда думаю, что тебе стоит дать ей немного свободы.
Да кем он, черт возьми, себя возомнил?
– Свободы? Ей не нужна свобода! Ей нужно вернуться домой! – кричу я.
Соседка-старушка смотрит на нас, и я приветственно поднимаю руку.
– Прошу, не груби моим соседям, – предупреждает отец.
– Тогда скажи им, чтобы не совали нос в чужие дела! – Уверен, уж это седая старушка расслышала.
– До свиданья, Хардин, – вздыхает отец и закрывает дверь.
– Черт! – кричу я и начинаю ходить взад-вперед по крыльцу, а потом наконец возвращаюсь к машине.
Да где же она, черт возьми? Несмотря на ярость, я все же ужасно за нее волнуюсь. Вдруг она одна, вдруг она испугалась? Конечно, зная Тессу, я могу точно сказать, что она не испугалась; она, наверное, вспоминает все причины ненависти ко мне. Скорее всего, даже записывает их на бумажке. Ее потребность все контролировать и составлять эти дурацкие списки всегда меня раздражала, но сейчас я мечтаю увидеть, как она пишет – пусть даже какую-нибудь ерунду. Я отдал бы все, чтобы еще хоть раз увидеть, как она задумчиво прикусывает губу или мило хмурится. Теперь же, когда она вернулась к матери и Ною, последний шанс, на который я мог надеяться, исчез. Как только ей напомнят, почему для нее он лучше, чем я, она тут же меня забудет.
Я снова звоню ей, но телефон сразу переключается на голосовую почту – уже в двадцатый раз. Черт возьми, я просто тупой идиот! Объехав за час все библиотеки и все книжные магазины, решаю вернуться в квартиру. Может, она придет туда, может, она придет… Но я знаю, не придет.
А что, если все же придет? Надо убрать весь разгром, который я устроил, и купить новые тарелки вместо разбитых о стену – просто на случай, если она вернется.
Тишину прорезает мужской голос, вибрацией отдающий в моем теле.
– Ты где, Скотт?
– Я видел, как он уходил из бара. Я знаю, что он здесь, – отвечает ему другой.
Я выбираюсь из кровати и чувствую, что пол холодный. Сначала я думал, что это папа со своими друзьями, но теперь понимаю, что вряд ли это они.
– Выходи, выходи, где бы ты ни прятался! – кричит тот, с низким голосом, а потом слышится грохот.
– Его здесь нет, – отвечает мама.
Я как раз спустился по лестнице и вижу их всех. Маму и четверых мужчин.
– О-о, смотрите-ка, кто у нас тут, – говорит высокий. – Кто бы мог подумать, что у Скотта такая классная женушка. – Он хватает маму за руку и стаскивает ее с дивана.
Она отчаянно пытается вырваться.
– Прошу… его здесь нет. Если он должен вам денег, я отдам все, что у меня есть. Можете взять все ценное из дома, телевизор или, может…
Но мужчина лишь ухмыляется.
– Телевизор? Мне не нужен твой чертов телевизор.
Я смотрю, как мама пытается вырваться из его хватки – прямо как рыба, которую я однажды поймал.
– У меня есть кое-какие украшения – совсем немного, но есть, прошу вас…
– Заткнись, на хрен! – кричит другой и дает ей пощечину.
– Мама! – реву я и выбегаю в гостиную.
– Хардин… иди наверх!
Но я не оставлю мою маму с этими плохими дядями.
– Убирайся отсюда, мелкий засранец, – говорит один из них и толкает меня с такой силой, что я падаю на пол. – Видишь ли, стерва, проблема в том, что твой муж сделал вот это, – сердито продолжает он, показывая на свою лысую голову – там зияет огромная рана. – И раз его здесь нет, единственное, что нам нужно, – это ты. – Он улыбается, а она пинает его ногами.
– Хардин, милый, иди наверх… Быстро! – кричит она.
Стоп, почему она на меня злится?
– Кажется, он хочет остаться и посмотреть, – говорит мужчина с раненой головой и толкает ее на диван.
Я внезапно просыпаюсь и подскакиваю в кровати.
Черт.
Кошмары продолжаются и каждую ночь становятся все хуже. Я уже привык, что они остались в прошлом, что я теперь смогу нормально спать. Из-за нее, все из-за нее.
И вот я сижу в четыре утра на простыне, кровавой от моих разбитых костяшек, и у меня дико болит голова.
Я закрываю глаза и, чтобы уснуть, пытаюсь представить, что на самом деле она здесь, со мной.
Глава 7
– Тесс, дорогая, просыпайся, – шепчет Хардин, нежно касаясь губами моего уха. – Ты такая красивая, когда спишь!
Я улыбаюсь и притягиваю его к себе, чтобы взглянуть ему в глаза. Я касаюсь его носа своим, и он смеется.
– Я люблю тебя, – он крепко меня целует.
Только я не чувствую его губ.
– Хардин? – зову его я. – Хардин?
Но он исчезает…
Резко открыв глаза, возвращаюсь в реальный мир. В кромешную тьму незнакомой комнаты – на мгновение я даже забыла, где нахожусь. Но затем вспоминаю: в номере мотеля. Одна. Я хватаю телефон с прикроватного столика и вижу, что сейчас всего четыре утра. Я вытираю навернувшиеся слезы и снова укладываюсь, надеясь вернуться к Хардину, пусть только во сне.
Когда я наконец снова просыпаюсь, на часах уже семь. Иду в душ и пытаюсь расслабиться под потоком горячей воды. Сушу голову и крашусь – сегодня мне впервые за все это время хочется хорошо выглядеть. Мне надо избавиться от этого… беспорядка внутри меня. Не зная, чем еще заняться, нахожу нужную страницу в маминой книге и рисую себе идеальное лицо, которое скроет все, что внутри.
Теперь я выгляжу отдохнувшей и даже симпатичной. Я завиваю волосы, достаю из сумки белое платье – и от его вида вся съеживаюсь. Хорошо, что в комнате есть утюг. На улице холодно, слишком холодно для такого платья, которое даже до колен не доходит, но снаружи я буду недолго. Нахожу простые черные туфли без каблуков и кладу их рядом с платьем.
