Фёдор Крашенинников - Любовничек
Обзор книги Фёдор Крашенинников - Любовничек
Фёдор Крашенинников
Любовничек
Посвящается Удивительной и любимой М.,
с благодарностью за всё.
1.
…Я шел с пляжа, весело насвистывая какую-то привязчивую курортную мелодию. Бывают, знаете ли, такие наполненные витальным оптимизмом песенки, которые напеваешь вопреки собственным музыкальным вкусам и здравому смыслу. Ничто не омрачало моего счастья – как я ни пытался потом вспомнить, никакого, даже самого легкого и невесомого предчувствия грядущих неприятностей в моем сознании тогда не возникло.
Я чувствовал себя победителем. Мужчина, вывезший женщину на берег теплого моря, всегда чувствует себя победителем. Особенно если эта женщина - чужая жена, цинично, тайно и беззаконно увезенная для совместного разврата.
Да, именно так все и обстояло. Уже четыре дня мы с Леной отдыхали в этом совершенно заурядном и потому вполне себе дурацком отеле в пригороде Анталии. Хотя, конечно, отдыхали – это не совсем то слово. Какое-то оно очень семейное и благочестивое: отдыхали. Отдыхают с детьми и женами, спокойно, размеренно, скучновато. Это был не наш случай. Мы проводили дни и ночи в праздности, пьянстве и буйном разврате – вот чем мы занимались.
Солнце, море, алкоголь и много секса, приправленного известной долей авантюризма, – такие у нас были цели и задачи на эту неделю. Авантюризм в данном случае был едва ли не главным блюдом в нашем меню. Нас буквально распирало от собственной хитроумности: ну кто может подумать там, за тысячи километров, что мы тут, да еще вдвоем! Короче говоря, Россия была где-то за морем, я был расслаблен и размышлял о том, что соитие с Леной сейчас было бы самой лучшей прелюдией к сытному и изобильному турецкому обеду.
- О! Привет! И ты здесь? – услышал я откуда-то справа, с солнечной стороны, прищурил глаза и, широко улыбаясь, обернулся.
Труднее всего было воздержаться от словесного выражения нахлынувших на меня эмоций. Бледный как глиста, у спуска в бассейн стоял Гриша Пенников.
Вот уж кого-кого, а этого типчика я бы хотел встретить менее всего – и вообще, и тем более здесь, да еще и в нынешней моей ситуации.
Если б заранее знать, чем обернется эта прогулка, я бы, может, потрудился водрузить на нос солнцезащитные очки, надвинуть панаму или вообще обойти корпус и залезть в номер через балкон. Но я был совершенно демаскирован – ни очков, ни панамы, только цветастые купальные шорты и горячие от солнца шлепанцы.
Гриша широко и с энтузиазмом улыбался мне, разведя в разные стороны длинные руки. Всем своим видом он пытался выразить радость от встречи с земляком в столь далеких и диких местах, но, так как драматических способностей ему явно не хватало, сыграна сцена была безобразно плохо, эдакий пердимонокль вышел, фальшивый и внутренне напряженный.
Сказать, что особыми друзьями мы не были, – значит не сказать ничего. Нет, врагами нас, конечно, тоже не назовешь - какие, в самом деле, могут быть враги в нашем гнилостном болотце. Более того, мы вообще до этого случая общались в режиме вынужденных рукопожатий на тусовках, но некое внутреннее противостояние, несомненно, было. Я просто не любил его, а он меня. Как-то так получалось, что во всех ситуациях мы оказывались по разные стороны баррикад. Кроме того, он был патентованным сплетником, и я точно знал, что Гриша нес полную ответственность за несколько крайне неприятных сплетен, и будь я более резким парнем, я бы, наверное, уже несколько раз должен был бы надавать ему по физиономии, но... Век толерантности во все внес поправку.
И вот он стоял передо мной, улыбаясь и неуверенно протягивая руку. Было очевидно, что Гриша каким-то образом оказался в одном отеле с нами, где он со своими сплетнями был уж точно никак не нужен, а значит, вся наша нехитрая конспирация в один миг оказалась под угрозой.
- Здрасьте, здрасьте, какими судьбами в наших палестинах? – я взял себя в руки и попытался придать лицу легкий налет радушия.
- Так вот, выдались свободные выходные и лишние деньги – и вот я здесь. Схватил горячую путевку и примчался к морю и солнцу! Всего на три дня, но все равно ведь хорошо, да? – Гриша явно обрадовался моему деланому радушию и с энтузиазмом ухватился за мою протянутую руку.
– В моей «четверке» не было мест, хотели меня отправить в какой-то барак, я устроил им скандал! И вот, теперь в «пятерке»! – поделился он своим нечаянным счастьем. – И дешево, и гламурно, а? Правда ведь? А ты уже загорел! А я и не успею… Да и ладно, просто приехал у моря полежать… Подышать, так сказать, свежим воздухом… В городе пыль такая, дождя неделю не было… А ты тут с кем? – выпалил он информацию о себе и без всяких предисловий перешел к допросу.
Настроение мое портилось стремительно. Вопросы посыпались один за другим, и нужно было срочно придумывать ответы. Надо ли вообще отвечать? Что ему можно сказать и чего не говорить вообще? Знает ли он версию, которую я оставил в городе? Знает ли он Ленку? Один он тут или они всей шайкой приехали, с этой несносной истеричкой Полиной и прыщавой мясистой Лерой? И какое все это имеет значение, если он уже застукал меня здесь? Короче говоря, мысли мои мчались в самые разные стороны, и все это – в считаные доли секунды.
…А ведь все было так мило и так просто! Всего-то я и хотел поехать к морю с девушкой. Больше ничего. Ничего плохого и аморального. Ничего сверхъестественного! Никому не стало плохо, никто не умер, не потерял состояния, не стал калекой. Во всяком случае, до появления на моем пути этого придурка все было в рамках обыденности – тихие дни на пляже, перемежавшиеся разнообразными соитиями в жаркий полдень и после долгих ужинов… В общем, все было отлично – и для меня, и для моей спутницы, и даже для ее мужа.
Да, положим, у девушки есть муж и ребенок. Ну и что? Что это меняет? Мы же не на их глазах проделывали все эти очаровательные фокусы? Нет. Все исключительно между нами, entre nous, vis-а-vis и tеte-а-tеte и как вам будет еще угодно! В конце концов, мы уже несколько месяцев трахаемся чаще, чем многие семейные пары, и никому это ничем не помешало, все были довольны – и я, и она, и ее муж, и даже моя полубывшая уже девушка! Можно было бы годами продолжать все это, а потом мирно и тихо расстаться, и никто бы даже не узнал, что два чужих человека, никак не связанных между собой социально, имели тесную и горячую сексуальную связь.
В конце концов, мы все просчитали, как нам казалось.
