Светлана Хмельковская - Запах вечера
Обзор книги Светлана Хмельковская - Запах вечера
Чем пахнет вечер? Чем пахнет Венеция? Чем пахнет Цвингер в Дрездене? Чем пахнет древний Квидленбург? Чем пахнет Вена? Чем пахнут роскошные отели и украшения от Swarovski? Чем пахнут брейгелевские "Охотники на снегу"? Чем пахнет сентябрь? Чем пахнет любовь?
Они пахнут одиночеством. Они пахнут одиночеством героини книги Светланы Хмельковской «Запах вечера».
Нет, естественно, Лиля, героиня книги, современная молодая женщина, искушена и в тонких изысканных запахах знаменитых венских кафе, и рыбном запахе ресторанчиков у моста Pиальто в Венеции, и в едва уловимых запахах дорогих вин и духов, и в настоянных на древности запахах старинных европейских городов, запахах предрождественских базаров. Кажется, что это одна из самых дорогих ее коллекций — коллекция запахов.
Какое эстетское гурманство — коллекционировать запахи, отправляться за запахами в путешествия!
Путешествовать с героиней Светланы Хмельковской интересно и увлекательно. Она вдумчивый и несуетный спутник. С ней хорошо постоять перед «Мадоннами» Беллини и перед «Мадонной» Pафаэля, с ней хорошо, не торопясь, проходить узкими улочками европейских городов и слышать шелест весла гондольера по темной воде венецианских каналов. Любоваться уверенностью, с которой она входит в импозантные отели и примеряет элегантные платья и украшения...
Так что это — очередная книга о скромном обаянии буржуазии? Гламурный дамский роман?
Даже если бы только этим ограничился текст, предложенный Светланой Хмельковской, можно было бы сказать: «Ну, что ж, спасибо за умело и увлекательно написанный роман-странствие, включающий перечень городов, музеев, отелей, вин, изысканных блюд!..». Но мало ли такого увлекательного чтива появилось в последние годы в виде книг, разворотов в глянцевых журналах?
А состязаться молодой писательнице с авторами «Писем Асперна» или «Смерти в Венеции» в описании волшебного города — напрасный труд. Да она на это и не претендует. У ее героини своя Венеция и своя забота.
Есть в этой книге под блеском материальной состоятельности, возможности загадывать и исполнять дамские прихоти и желания, нечто задевающее, как некая заноза, не отпускающее читателя. Некий нерв. Это бесприютная душа героини. И чем благополучнее тело, чем большие возможности открываются в будущем — в благоустроенной, улыбчивой, источающей изысканные запахи Европе, — тем больше сопротивляется этому неприкаянная душа Лили.
Собственно, повесть — это монолог, исповедь героини Светланы Хмельковской, обращенная к самой себе. «Оргазм души», по ее же определению. Кстати, эта формула, удачно найденная автором, относится и к восприятию красоты, искусства.
Обласканному европейским комфортом телу в неравном поединке противостоит мятущаяся мысль героини, устремленная и пребывающая там, дома, где неулыбчивы прохожие, где грубости больше, чем холодноватой учтивости, где она обречена на житейские заботы, еще более унизительные после европейской устойчивости и уверенности...
Но там, дома, — мама, там единственные в мире подруги. Там родной город с его запахами моря, акаций, воспоминаниями детства.
Там единственная и горькая любовь...
Человек, обладающий правом выбора, свободен.
Но как мучительна свобода выбора! И если бы только между поединком тела и души. А тут еще и тело начинает сопротивляться, не хочет обладания чужим человеком, чужих объятий, чужих ласк, официально узаконенных, дающих единственную возможность остаться в европейском благополучии...
Что же так неймется этой привлекательной и благополучной женщине? Что разрывает ее между двумя мирами — своим, неухоженным, беспокойным, с житейскими проблемами, с неуверенностью в завтрашнем дне, и европейской налаженностью бытия, с рассчитанным на годы вперед порядком, уверенностью, стабильностью?
Что выберет она, в конце концов, — свой дом или огромный ухоженный, но не ставший для нее родным отчужденный мир?..
Я взял в руки рукопись первого в жизни романа Светланы Хмельковской, открыл наугад, и мне захотелось прочесть всю, от первой до последней страницы.
Захотелось увидеть эту рукопись книгой. Первой книгой Светланы Хмельковской.
И пожелать и книге, и ее автору успеха.
Евгений Голубовский2006 ruruАлександрЛегунов [email protected] 2.30.3, FBReader 0.10.72011-09-21http://khmelkovska.odessa.uaТекст предоставлен правообладателем.2011-09-21-16-48-52-khmelkovska1.01.0 - подготовка fb2 by Harrsh
Светлана Хмельковская. Запах вечераЗодиакОдесса2006966-96615-6-0Светлана Хмельковская
Запах вечера
...Прожить бы всю нашу жизнь, как этот день, как великое, одно-единственное долгое прощание... Бродить и не задерживаться нигде, бродить из города в город, от цели к цели, от человека к человеку, бродить, нигде не задерживаясь, даже там, где любишь, где охотно остался бы, даже там, где разобьется сердце, если пойдешь дальше... И не ждать будущего, а настоящее воспринимать, как вечно преходящее... И так целую жизнь... завоевывать, чтобы потерять, и вечно идти дальше, от прощания к прощанию...
Макс Фриш. «Листки из вещевого мешка»Тихий всплеск — весло мягко выскользнуло из воды. Лиля смотрела на блестящие капли на черном влажном дереве. Какое-то время лодка плыла без помощи весел, угадывая желаемое направление. Издалека доносились песни гондольеров. Вскоре они завернули в переулок, где город уже почти не издавал звуков. Закат скользил по окнам домов, солнце уже окунулось в море, весла в избытке черпали его. Но несмотря на то, что солнце плескалось, отражаясь, затапливало темную воду, несмотря на то, что она, казалось бы, поглотила столько тепла, — отдавала только сырость, холодом тянуло со дна лодки. Город осторожно вечерел...
— Куда теперь, синьорина?
— Остановитесь здесь.
Лодка мягко коснулась угла дома и слегка развернулась в сторону. Часы на Сан-Марко пробили шесть. Их звон был слышен и здесь, хотя они находились достаточно далеко от центра. Лиля намеренно избегала шумной, затопленной туристами площади. Она выходила туда ночью, когда толпы туристов увозили катера-такси и гондолы. Бесконечно щелкающие фотоаппаратами японцы, похожие друг на друга и оловянных солдатиков, грустные маленькие китайцы, одетые в неизменные шорты и кепки европейцы, толстые галдящие американцы. Они растаскивали этот город по частям, оставляли на его древних стенах отпечатки жадных взглядов — чужое удивление красоте и гармонии, которой уже почти не существует в мире. Их было слишком много, они заполняли собой узенькие улочки и мостики, вываливались из гондол, город обессиленно глотал новые и новые порции туристов, пытаясь более равномерно разместить их — пустить в плавание по своим артериям. Но они упорно концентрировались у сердца — Дворец дожей, Сан-Марко. Неизменные пакетики с кормом для ошалевших от количества людей и еды голубей, которые поведали уже, очевидно, всем птицам мира, что здесь обычно творится. Это была не ее Венеция.
