Праздничный поединок (ЛП) - Мур Марен
Обзор книги Праздничный поединок (ЛП) - Мур Марен
В нашем маленьком городке моя семья славится двумя вещами:
Наша ежегодная рождественская вечеринка.
И…. Наша вражда с семьей Пирс.
Наши семьи ненавидят друг друга. Эта история стара как сам Святой Ник.
Представьте себе, что происходит, когда безобидный спор с Джексоном Пирсом заканчивается тем, что мы оба оказываемся за решеткой на всю ночь.
И как будто это было недостаточно плохо… Наказание за наше преступление?
Единственная рождественская вечеринка, которую нам разрешено провести вместе.
В ратуше.
Но… Дальше — хуже.
Это значит, что я буду вынуждена проводить время с Джексоном и его огромным эго, пока мы будем планировать вечеринку и как-то удерживать наши семьи от удушения друг друга мишурой в этот праздничный сезон.
Не помогает и то, что он раздражающе привлекателен и из кожи вон лезет, чтобы задеть меня.
В своих старых, грязных рабочих ботинках и с дурацкими венами на предплечьях он врывается в мою идеально организованную жизнь и оставляет все в беспорядке.
Сможем ли мы выжить в этом… праздничном поединке или вернемся к тому, с чего начали?
Марен Мур
Название: «Праздничный поединок»
Серия: «Клубничная лощина». Книга вторая
Перевод: Julie Ju
Редактура: Angel Lina
Вычитка: Angel Lina
Обложка: Ленчик Lisi4ka Кулажко
Оформление: Ленчик Lisi4ka Кулажко
Переведено для группы: vk.com/stagedive
Глава 1
Санта, я влюблена в преступника
Эмма
Я люблю Рождество почти так же сильно, как ненавижу Джексона Пирса.
Это о многом говорит, ведь Рождество ― это волшебство.
Просто есть что-то… причудливое в падающем снеге, мерцании огней на елке, свежем запахе хвои и ели. Традиции и семья. Волнение, которое испытываешь, когда просыпаешься рождественским утром и спешишь к елке. Чувство невинности и удивления, которое сохраняется на протяжении многих детских лет.
Однако Джексон Пирс все еще каким-то образом умудряется все это разрушить.
― Эмми, ― говорит он, высокомерная ухмылка дергается в уголках его полных губ. Мне сразу же хочется стереть ее с его глупого красивого лица.
Даже я не могу отрицать, что этот человек несправедливо привлекателен. Даже если мне хочется сбить его машиной.
Он высокий, по крайней мере, выше шести футов трех дюймов, с волосами каштанового цвета и щетиной. Высокие скулы, теплые глаза цвета виски, сильная, острая челюсть. Он всегда был красив, и, по правде говоря, это только усиливает мое отвращение к нему.
Как он смеет быть таким привлекательным и при этом самым раздражающим мужчиной на свете.
И как же грубо судьба и вселенная свели нас вместе в Клубничной Лощине, которая порой кажется самым маленьким городком в Америке.
― Эмма, ― поправляю я сквозь стиснутые зубы. ― Я ненавижу, когда ты меня так называешь.
― Я знаю. ― Он ухмыляется, снимая с полки куклу Санты и вертя его в руках. Я стараюсь не смотреть, как пульсируют толстые мышцы его предплечий. Он знает толк в том, чтобы закатывать рукава фланелевой рубашки и демонстрировать свои горячие, покрытые венами предплечья. ― Как ты думаешь, почему я это делаю?
Закатив глаза, я отхожу в сторону, желая, как можно скорее избавиться от этого разговора и от него.
Все, чего я хотела, ― это зайти сегодня в магазин и забрать щелкунчика из ограниченной серии, которого я так терпеливо ― ладно, хорошо, не так терпеливо ― ждала, а поскольку я, видимо, попала в список непослушных, то в процессе столкнулась с Джексоном.
И дело не только в том, что он делает все возможное, чтобы нажать на мои кнопки, или в том, что его эго размером с городскую площадь, или даже в том, что он называет меня Эмми только для того, чтобы заставить мою кровь закипеть, что вызывает у меня абсолютную ненависть к нему.
Конечно, все это лишь усиливает и без того пылающий огонь.
Но настоящая причина нашей с Джексоном Пирсом ненависти друг к другу связана с тем, что наши семьи враждовали на протяжении десятилетий.
Пирсы против Уортингтонов.
Наша давняя вражда длится уже более тридцати лет, начиная с того момента, когда наши родители впервые встретились.
Капулетти и Монтекки в исполнении маленького городка.
Хэтфилды и МакКои.
Джек Фрост и Санта Клаус.
Гринч и Кто.
Противостояние, неподвластное времени и, иногда, рациональному мышлению.
Так что даже если бы он не был врагом номер один по всем тем причинам, которые я перечислила, мы были рождены, чтобы ненавидеть друг друга.
Он просто облегчает эту задачу.
― Что вытащило тебя из особняка, Эмми? ― Он снова вторгается в мое пространство, и я чувствую запах одеколона, которым он пользуется. Бергамот и теплая амбра. Пряности.
Он пахнет восхитительно.
Добавьте это к списку того, что я в нем ненавижу.
― Это не твой автобус…
― О, она здесь из-за нового щелкунчика! Боже, вы знаете, я не могу заказать их с запасом. Жаль, но производитель говорит, что это последнее пополнение в этом сезоне. ― Милая, дорогая старушка Клара жестом показывает на одинокого щелкунчика на полке, и мои глаза расширяются.
Нет. Нет. Нет. Нет. Пожалуйста, нет.
Этого не может быть.
Мой взгляд возвращается к Джексону, чья бровь вопросительно приподнята. На мгновение никто из нас не двигается.
Мы молча смотрим друг на друга.
Его глаза перебегают с меня на фигурку и обратно, и я словно читаю его мысли.
Я точно знаю, к чему это приведет, и поэтому первой делаю шаг, бросаясь к полке, чтобы схватить его.
Но, конечно, так не бывает. Почему хоть что-то должно быть легко, когда в этом участвует он?
Мы оба одновременно хватаемся за щелкунчика, наши взгляды устремлены друг на друга, и каждый из нас держится за него, не собираясь отпускать.
― Отпусти его, Пирс, ― шиплю я, дергая его к себе.
Он тянет его обратно, увлекая за ним и меня. ― В твоих мечтах, Эмми.
Дергаю. ― Боже, ты самый раздражающий человек, которого я когда-либо встречала. Как будто тебя действительно волнует этот чертов щелкунчик. Ты явно хочешь его только потому, что он нужен мне.
― Нет, я хочу его, потому что он идеально подойдет для нашей рождественской вечеринки. Ты же знаешь, что не все вертится вокруг тебя, верно?
Тянет.
Усмехаясь, я тяну сильнее, притягивая его к себе в этой нелепой игре в перетягивание каната, в которую мы ввязались. ― О, как забавно это слышать от тебя. Я удивлена, что твое эго вообще помещается в этом здании.
― Забавно, потому что из-за твоего образа «сама доброта для всех» здесь немного душно, ― отвечает он.
Дергаю.
Тянет.
Дергаю.
― Это ребячество. Отпусти, Эмми. Будь взрослой.
― Никогда, Пирс.
На этот раз я дергаю сильнее, чем раньше, и теряю равновесие, падая на витрину позади себя. Я чувствую, как воздух в комнате меняется еще до того, как это происходит.
Во всем магазине наступает смертельная тишина, и через несколько секунд раздается звон стекла, когда вся витрина позади меня с оглушительным грохотом падает на пол.
О. Мой. Бог.
Проходит несколько секунд, в течение которых я боюсь пошевелиться, как будто если я это сделаю, то могу еще больше усугубить и без того катастрофические разрушения. Выдохнув, я бросаю щелкунчика, как будто он горит, и с расширенными от шока глазами медленно поворачиваюсь к катастрофе.
Разбитые вдребезги стеклянные украшения разбросаны по полу.
Их так много, что пол под ними почти не виден.
Я смотрю на Клару, у которой от шока отвисла челюсть, между бровей пролегла тревожная складка, а рука прижата к груди, как будто ей нужно держаться за свое сердце. Медленно ее рука движется к стоящему рядом старинному телефону с дисковым набором, и она снимает трубку, набирая три цифры.
В этот момент я понимаю, что мы в полном дерьме, и все из-за Джексона Пирса.
― Уэйн, перестань. Ты знаешь меня с тех пор, как я была в пеленках. Это выглядит немного экстремально для незначительного… небольшого разногласия, ― бормочу я.
Уэйн усмехается, качает головой, поправляя шляпу, и его блестящий значок шерифа блестит в огнях магазина. ― Незначительное, Эмма? Вы двое, ― он указывает на Джексона и меня, ― уничтожили товаров на сумму более десяти тысяч долларов! Давайте даже не будем вдаваться в детали того, с чем придется разбираться бедной Кларе, ведь вы оба проведете ночь в камере. Вы чуть не довели эту милую старушку до сердечного приступа.
