Джон О'Хара - Время, чтобы вспомнить все
— Здравствуйте, мистер Чапин. Очень жаль, что вас по стигла такая неприятность, но вы в надежных руках. По крайней мере так утверждает мой отец.
— Слушай, Джулиан, я так никогда не выражался, — сказал доктор.
— Хотите виски с содовой? — предложил Джо.
— Нет, Джулиан пить не будет, — сказал доктор. — Он великодушно предложил сегодня повозить меня, но ему прекрасно известно, что под этим подразумевается. Мои шоферы не пьют.
В комнату вошла Эдит, и оба, отец и сын, поднялись с мест, чтобы с ней поздороваться.
— О, Джулиан, — сказала Эдит. — Как вы поживаете?
— Хорошо, спасибо, миссис Чапин. Мне лишь неловко, что мистер Чапин прикован к постели, а я такой здоровый.
— Хотите виски или чего-то еще? — спросила Эдит.
— Спасибо, но мы с этим делом только что разобрались, — ответил Джулиан.
— Как поживает Каролина? — спросил Джо.
— Отлично, — сказал Джулиан. — Она уже давно хотела вас навестить, но доктор этих визитов не поощряет. Вам об этом известно?
— Но этот запрет не относится к Каролине, — сказал Джо. — Доктор, разве вы не знаете, что красивые девушки — лучшее лекарство на свете?
— Ну если говорить о красивых девушках, то у вас тут есть и своя — Энн, — сказал Джулиан. — Если Каролина вдруг взбунтуется, я буду ждать, пока Энн подрастет. Дочка у вас просто сногсшибательная. Сколько ей сейчас, восемнадцать?
— Да. Но для вас, Джулиан, она слишком молода, — сказала Эдит.
— Очень жаль. Кстати, раз уж мы заговорили о младшем поколении Чапинов, я полагаю, вы уже готовитесь оставить все дела и перейти на содержание Джоби.
— На содержание Джоби? — изумился Джо. — Да я даже не могу добиться, чтобы он подносил мне клюшки и мячи.
— Подносил клюшки и мячи? Года через два о его достижениях заговорят все, — сказал Джулиан.
— О каких достижениях? В спринтерском забеге? Да, пожалуй, он уже сейчас вылетает из дома с такой скоростью, что, наверное, бьет все рекорды. Я, правда, понятия не имею, куда он так несется.
— Слушайте, неужели я первый говорю вам о том, что у вас в семье чуть ли не гений?
— Думаю, что да, — сказал Джо. — В чем же он так отличился?
— В восемьдесят восемь[39]. В игре на фортепиано, — ответил Джулиан.
— Но я ни разу не слышал, чтобы он играл хоть что-нибудь, кроме популярного джаза, того, что мы называли «регтайм».
— О, мистер Чапин, что вы такое говорите, — сказал Джулиан. — Парень может сыграть с любым танцевальным оркестром… ну почти с любым танцевальным оркестром. Никто в Гиббсвилле не играет лучше его.
— Нет, не думаю, что он играет что-нибудь помимо этого джаза, — заметил Джо.
— Но именно об этом, мистер Чапин, я и говорю. Я скажу вам, куда он отправляется, когда уходит из дому. Он идет в музыкальный магазин Майкла и слушает пластинки на «Виктроле». Ему достаточно один раз прослушать пластинку, и он уже может сыграть, как Рой Барджи, Артур Шатт или Кармайкл. Вы когда-нибудь слышали, как он играет «В легкой дымке»?
— Это название песни? — спросил Джо.
— Ну раз вы задаете такой вопрос, мне вас просто жаль. Вы ничего не знаете о Джоби. Вы наверняка слышали, как он играет «Голубую рапсодию» Джорджа Гершвина. Он ее играет по крайней мере уже года два.
— Да, она мне нравится, — сказал Джо. — Вот эта, да?
И Джо напел мелодию из знаменитой главной темы.
— Она самая. «Голубая рапсодия» Джорджа Гершвина.
— Но, Джулиан, это всего лишь джаз. Джоби никогда не играет ничего стоящего.
— Стоящего?! Да, в своем отечестве пророков нет. И то, что вы ничего не знаете о Джоби, просто поразительно. Грустно то, что, похоже, вы не станете ценить его даже после моего восторженного всплеска.
— Вот именно, всплеска! — воскликнул доктор.
— И я не стану за него извиняться. Я слышал, вы посылаете Джоби в «Сент-Пол» — вполне приличную школу для обычных детей. Но Джоби должен идти в такую, как «Джулиард» или «Кертис».
— Никогда о них даже не слышала, — сказала Эдит.
— Я слышал о «Кертис», и догадываюсь, что «Джулиард» тоже музыкальная, — сказал Джо. — Думаю, мы все же последуем своему решению и пошлем Джоби в «Сент-Пол». Я, разумеется, не стану поощрять его игру всех этих джазовых штучек.
— Судя по всему, не станете, — сказал Джулиан с таким отвращением, что его отец тут же поднялся с места.
— Я, Джо, даже не буду измерять тебе температуру или давление, — сказал доктор. — Боюсь, что мое собственное уже подскочило до небес.
— Простите меня, мистер Чапин и миссис Чапин. Дело просто в том, что Джоби добился того, о чем я всегда мечтал. Он великий джазовый пианист, нравится вам это или нет.
— Честно говоря, Джулиан, мне это не нравится, — сказал Джо. — Однако приятно сознавать, что в твоей семье есть какой-никакой талант. И я постараюсь его ценить.
— А я этого делать не буду, — проговорила Эдит. — И не стесняюсь в этом признаться.
— Нет, конечно, нет. У вас стоит «Стейнвей», и он даже не настроен, — сказал Джулиан.
После этого замечания ни о каком проявлении дружелюбия не могло быть и речи, и доктор с сыном распрощались и ушли.
— И с этим Каролина Уолкер должна мириться каждый божий день, — сказала Эдит.
— Да, оправдывать его не так-то просто, — сказал Джо.
— И почти никто его больше не оправдывает. А те, которые пытаются его оправдать, делают это, как и ты, исключительно из симпатии к его отцу.
— Нет, Эдит, это не совсем так. В нем есть некое неуловимое обаяние. И он затеял этот разговор с самыми добрыми намерениями восхвалить игру Джоби на фортепиано. Намерения у него хорошие, но чрезмерный энтузиазм и нетерпимость его явно подводят. Всему виной его нетерпимость.
— О, брось ты. Это не более чем дурные манеры избалованного неблагодарного мальчишки. Каролина должна радоваться, что у них нет детей. Придет время, и это будет весьма кстати.
Шел 1930 год, и как-то раз в послеполуденное время в клубе «Гиббсвилль» завязалась следующая беседа:
Артур Мак-Генри. Билли, скажи, у Джо что-то не в порядке со здоровьем?
Д-р Инглиш. Нет. А почему ты спрашиваешь?
Артур. Ты уверен? Мне можно довериться.
Инглиш. И я тебе доверяю. Он на ногах. Ходит почти нормально. Что же, по-твоему, с ним не в порядке?
Артур. Со дня несчастного случая он так и не пришел в себя. Он, конечно, является в офис, работает. Но, я хочу сказать… он утратил бодрость духа.
Инглиш. А у кого в наши дни она есть? Ты сам мне сказал, что Джо потерял почти два миллиона долларов.
Артур. Ну, тут мы все в одинаковом положении.
Инглиш. Да, но одни переживают это меньше, другие — больше. Не все относятся с таким пренебрежением к деньгам, как ты.
Артур. Да уж, с пренебрежением. Но денег нет, и ничего тут не поделаешь. Надо радоваться, что хоть что-то осталось.
Инглиш. Тем, у кого осталось. Я хотел в этом году уйти на пенсию, поехать за границу, а придется сидеть на месте и тянуть лямку до конца жизни. Мне здорово повезет, если я не превращусь в старого шарлатана из тех, что врачуют гонорею или подвизаются в страховых компаниях. Если бы у меня было столько денег, сколько у Джо…
Артур. Могу поспорить: если бы тебе удалось привести его в порядок, он бы тебе эти деньги сам отдал.
Инглиш. Черт подери, Артур, Джо уже почти пятьдесят. Судя по средней продолжительности жизни, он уже свои две трети прожил. И это по оптимистическим подсчетам. Так вот, на нынешнем этапе жизни с ним произошел несчастный случай, и помимо того, что нам известно о происшедшем, организм человека подвергается миллионам других изменений, о которых мы ничего не знаем. Миллионам! Я не знаю, что с ним происходит. Да, что-то явно происходит. Когда прихожу к ним на обед, я, как врач и как друг, это вижу. После падения его точно размагнитили. Ну, может быть, все не так уж и плохо, но…
Артур. Иногда именно так плохо и есть.
Инглиш. Что тут скажешь. Возможно, дело в Эдит. Возможно, это такое деликатное дело, что он не решается обсуждать это даже с тобой. Когда мужчина теряет определенного рода силы — ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, — то порой кажется, что он мгновенно постарел. На самом деле так оно и есть. Но если он сам не заговорит со мной об этом, я, разумеется, не стану с ним это обсуждать. И даже если он об этом заговорит, я скорее всего отправлю его к гастроэнтерологу или психиатру. Правда, к психиатру Джо не пойдет. Я в этом уверен, и я его не виню. Ты сильно о нем не тревожься. Серьезное падение — это большая встряска, и чем человек старше, тем дольше поправляется. Ты, наверное, замечал, что старики живут себе и живут, пока вдруг не упадут. И это падение неизменно начало конца. Их внутренности сотрясаются, и происходят всевозможные нарушения, включая те, неизвестные нам, о которых я уже упомянул. Пожилому человеку почти никогда не удается оправиться от падения. Ну, Джо еще не пожилой человек, но ему уже сорок восемь. Не зря же существует выражение «смотри под ноги» — это отличный медицинский совет.
