Игорь Бунич - Беспредел
— Ты готов? — переспросил Климов, повернувшись ко мне.
— Так точно, — ответил я, продолжая стоять.
Хотя Андропов уже сделал мне замечание за "так точно", но никаких других слов в данной ситуации я найти не мог.
— У него лексикон, как у маршала Куликова, — более добродушно заметил Андропов. — Кроме мата, только "так точно" и "никак нет". Какое он у тебя училище закончил? — обратился генсек к Климову. — Рязанское? Могилевское?
— Да никакого училища он не кончал, — с обидой в голосе ответил генерал Климов. — Университет он закончил. ЛГУ, юрфак.
Можно было подумать, что Андропов этого не знал.
— Быть не может, — изумился Андропов. — Я уже и раньше замечал, что юрфаки Университетов выпускают прямо готовых воздушных десантников. Юристы выходят, как после курсов спецназа. Это хорошо или плохо? Как ты, Климов, думаешь?
— Мне думать не положено, — отшутился генерал. — Да и кончал я, как вы знаете, Сельскохозяйственный институт в Ставрополе.
— В Краснодаре, — подсказал Еремеев.
— Да, правильно, — согласился Климов. — В Ставрополе я учился в филиале. В филиале одного хитрого института.
— Ладно, — проговорил Еремеев. — Пошутили и хватят. Давайте, Юрий Владимирович, о деле поговорим, а то у Василия Викторовича скоро поездка Ленинград.
Я лично понятия не имел — уеду я сегодня домой или нет.
Наступила тишина.
— Капитан Беркесов, — сухо и отчетливо начал говорить Андропов, — среди многих офицеров вашего управления вы отобраны по комплексу качеств как личного, так и служебного характера для проведения мероприятия, с сутью которого вас познакомил генерал Климов. Главное в этой операции, как и во всех операциях, проводимых ЦК и КГБ, абсолютная секретность. В связи с масштабностью мероприятия, кодовое название которого "Перестройка", очень чрезвычайно важным является, чтобы никто не заметил, что наша партия переходит в новое качественное состояние. Поскольку на карту поставлено слишком много, необходимо действовать решительно и быстро. Временно должны быть изолированы от общества все, кто даже потенциально способен заметить и правильно оценить происходящие в стране процессы. В первую очередь те, кто занесен во вспомогательные и запасные картотеки, распечатка которых уже началась. Сформировать новые лагерные зоны и новые подразделения при Управлениях, перенеся центр тяжести на их деятельность. Беспощадно использовать статью 70-ю УК. Брать всех, независимо от общественного положения или нужности того или иного лица в любой сфере деятельности. Кандидат ли он наук или доктор, или даже академик, если он потенциально опасен или как-то не приемлет нашу партию в качестве руководящей и направляющей силы в обществе, — изолировать примерно на 5—10 лет. По возвращению в Ленинград вы, капитан Беркесов, возглавите особую следственную группу по выполнению этой задачи. Секретный приказ, а равно и приказ о присвоении вам звания майора уже посланы генералу Блееру. Только не надо кричать "Служу Советскому Союзу!", а ответьте: вам ясна задача и ее важность?
Я чуть было снова не ляпнул "так точно", но пересилил себя и ответил: "Задача ясна, товарищ генеральный секретарь".
— Толковый парень, — сказал Андропов. — Раз задача ясна, тогда все. Особые приказы будешь получать через голову своего руководства от меня лично или от генерала Климова… — он помолчал, а затем добавил, показывая на Еремеева. — Или от него. Можешь идти.
— Подожди меня за дверью, — сказал Климов.
Я уже повернулся, чтобы идти, когда услышал голос Андропова: Майор Беркесов!
Я снова повернулся к нему лицом.
— Ты будешь генералом, — произнес Андропов, буравя меня глазами. — Поверь моему слову. Иди!
Окончательно я пришел в себя, только вернувшись в кабинет генерала Климова.
— Ты молодец, — сказал генерал. — Правильно себя вел. И явно понравился товарищу Андропову. Как он с тобой пошутил, даже я удивился.
"Ничего себе шутки, — подумал я. — Немало, наверное, он довел своими шутками до инфаркта”.
— Товарищ генерал, — спросил я. — Разрешите вопрос?
Климов кивнул головой.
— Книга эта, которую вы приказали прочесть, может ли она действительно служить какой-то методикой? Может быть, есть способ прекратить эту войну. Сейчас у меня в голове все, что я прочел, постепенно откладывается, и я думаю, может, какие исследования по этому вопросу провести, институты подключить соответствующие. В общем, найти выход.
— Не умничай, — приказал генерал. — Можно подумать, что мы голову не ломали над этим вопросом. Ничего не выйдет. Стоит нам сейчас превратиться в либералов, объявить все свободы и тому подобное, как тут же нас всех разорвут на куски, а страна впадет в хаос, инстинктивно стремясь вернуться в доваряжное состояние. Это автор точно подметил. То, что мы сейчас задумала — тоже риск огромный. И больше всех сам Юрий Владимирович рискует. Столько дерьма накопилось в партии. Многие чуют конец и так гребут под себя, что дай им волю, все принадлежащее партии по норам растащат. Юрий Владимирович сейчас приказал все наворованное сдать или плохо будет. Так что они засуетились, как крысы, и еще неизвестно, как дело обернется. Но ты действуй, как приказано. Внутри мы разберемся. Нам бы никто извне не мешал.
Вернувшись в Ленинград я горячо взялся за дело. Мы работали почти круглосуточно. Следствие и процессы шли непрерывным конвейером.
Зоны и лагеря набивались всеми, кто мог даже потенциально помешать нашей партии перейти в новое качественное состояние. Примитивно было бы думать, что КГБ занимался только арестами. Велась гигантская работа по перераспределению гигантских богатств СССР, которые полностью принадлежали нашей партии, по разным новым структурам и у нас, и на Западе.
Моя карьера двигалась вверх семимильными шагами. Я был доволен. Менялись руководители страны и КГБ, но цель оставалась неизменной. КГБ первым заметил пожар в трюме государственного корабля и четко вел дело к спасению груза и пассажиров 1-го класса. Л остальные пусть спасаются, как хотят. Как на "Титанике".
В этой стране должна жить только одна элита. Народ, если он не согласен быть бессловесным и покорным рабом, не нужен вообще. За тысячу лет он уже сделал для элиты практически все, что от него требовалось. А теперь его остатки могут вымирать. А кто же будет работать? Да никто. Здесь будет работать Европа и Америка на тех условиях, которые мы продиктуем. А элита будет получать со всех деньги и жить, как ей заблагорассудится. Я понял глобальный замысел по мере своего продвижения вверх по служебной лестнице п понял, что буду служить новому делу с таким же рвением, как и делу построения коммунизма.
Но когда рухнул Советский Союз, я сразу почувствовал, что многие процессы все сильнее и сильнее стали выходить из-под нашего контроля. Мы многого не смогли предусмотреть в своих планах, главным образом потому, что, считая себя монолитом, им не являлись. Партия, КГБ и прочие надежные, казалось бы, структуры сразу раскололись па множество неравных частей. Страна мгновенно оказалась оккупированной долларом, средств борьбы против которого у нас просто не было. Все, что осталось от нашей сверхдержавы, стало стремительно погружаться в хаос, обернутый звездно-полосатым флагом. Но мы еще держали обстановку под некоторым контролем. Отсутствие партии и государственной идеологии душило нас, не давая возможности эффективно работать. Мы скатывались на уровень обычной полиции и отчаянно пытались придумать новую методику глобального управления обществом.
Но какая-то неведомая нам сила с каждым днем все более лишала нас власти и влияния. Мы отчаянно сопротивлялись, разжигали вооруженные конфликты, как на территории СССР, так и за его пределами, приводили всеми средствами в тупик все то, что осталось от экономики бывшего СССР, пытаясь вогнать новую жизнь в русло запланированного темного туннеля.
Все эти годы меня свербила одна мысль: кто такой этот Еремеев. Я с ним еще несколько раз встречался в Москве, иногда получал от него указания по телефону или ВЧ. Но только став полковником и начальником Следственного отдела, я узнал, кто он такой. И, кажется, не удивился. Так оно, наверное, и должно было быть.
Затем я стал начальником Управления и скоро, как некогда обещал Андропов, стану генералом. Когда решался этот вопрос, я все-таки напомнил Климову, что очень известен в городе и мое назначение начальником местного КГБ может вызвать взрыв, который нежелателен.
— Не боись, — по своему обыкновению ответил Климов. — Все схвачено.
И действительно, когда было опубликовано известие о моем назначении, пискнуло несколько газет, началась какая-то возня в вонючем комитете по правам человека и в сионистском обществе "Мемориал", но на этом дело кончилось. Значит, у нас еще сил достаточно.
