Игорь Бунич - Беспредел
И тут я вспомнил, где я видел его!
Это был тот парень, который в Шереметьево предлагал мне посмотреть свой член за пять долларов.
Если бы у меня был пистолет, я бы, не раздумывая, выстрелил в него!
Но пистолета не было.
Я метнулся в сторону и на мгновение увидел растерянное лицо Крампа. Морские пехотинцы схватили меня. Два милиционера с дубинками бежали из дальнего конца зала. Крамп показал им свои документы. Они что-то сказали ему, показывая на меня, и отошли в сторону.
Наклонившись надо мной, Крамп что-то говорил. Как из другого измерения до меня доносились слова: Беркесов… машина… стреляли… сгорела… машина пуста…
Я почувствовал едкий запах нашатыря… Кто-то расстегнул пуговицу на моей рубашке.
— Что случилось, Майк? — снова дошел до меня голос Крампа. — Ты в порядке?
— Фрэнк? — спросил я. — Ты что-нибудь понимаешь? Он знал все. Так для кого же он захватил с собой пистолет? Для салюта?
— Какой пистолет? — не понял Крамп. — Началась посадка. Уезжай. Мы работали вместе. Могут быть неприятности.
— Он хотел пристрелить меня! — сказал я, вырываясь из рук морских пехотинцев. — Подонок!
В аэропорту Ля Бурже сотрудники нашей парижской резидентуры ждали меня в машине. Они не подозревали ни о какой гадости с моей стороны, а потому мирно болтали и курили. Это позволило мне, перейдя на противолодочный зигзаг, их обойти и добраться до стоянки такси.
— Отель "Адмирал Курбе”. У речного вокзала, — сказал я шоферу, садясь рядом с ним.
Отель "Адмирал Курбе" являлся специализированным заведением, предназначенным для богатых пьяниц. Там можно было без всяких помех уйти в запой на заказанный срок. Отель содержал специалистов, которые умели выводить кого угодно из запоя в течении получаса, коли в том возникала необходимость. Отель пользовался всемирной славой. Клиенты прилетали даже из Новой Зеландии.
Портье был изысканно вежлив:
— Чем я могу вам служить, мсье…
— Пифон, — назвался я первым пришедшим в голову именем.
— Итак, что вам угодно, мсье Пуфон?
— Пифон, — поправил я.
— Простите, мсье Пифон. Чем я могу вам служить?
— Мне нужен номер без телефона, но с ванной, — сказал я.
— И сколько вы намерены у нас погостить, мсье Пифон? — справился портье.
— Три дня, — заявил я, — а там посмотрим. Только чтобы не было телефона, телевизора и тому подобного.
— У нас нет в номерах телефонов, — заверил портье, — а телевизоры мы приносим по требованию клиентов. За особую плату.
— Ну, отлично, — сказал я, — это меня вполне устраивает.
— Одну минутку, мсье, — на лице портье появилось выражение искренней скорби. — А что вы прикажете делать, если кто-нибудь позвонит мне и спросит вас?
— Меня?
— Вас, мсье Пу… простите, Пифон. У нас с этим делом очень строго, мсье. Иногда нам звонят даже из канцелярии президента.
— Да, — вздохнул я, — мне известно, что у вашего заведения очень высокая репутация. Ну, если кто-нибудь спросит Пифона, то так и быть позови меня.
— Благодарю вас, мсье. Ваш номер 207. Там все уже приготовлено для трехсуточного блаженства.
Я набрал в ванную воды, разделся, взял стакан, вынул из ящика три бутылки рома, которые якобы обожал адмирал де Курбе во время своей службы в Индокитае, залез в горячую воду и подряд залпом выпил три стакана. И заплакал. Я вообще забыл, когда плакал в последний раз. Я плакал и пил. Пил и плакал. Над ванной висел плакат: "Самоубийство — это смертельный грех!" Я смотрел на этот плакат и пил. И снова наливал и плакал.
Я плакал от презрения к самому себе. Я струсил, а он нет. Более того, он взял с собой пистолет, чтобы дать мне еще один шанс. Они ждали меня и ушли. А те две пули, предназначенные для меня, он, как плевок мне в лицо, выпустил в дверь.
Я думал, что они придут сюда, я надеялся, хотя знал, что они уже не придут никогда, особенно после сегодняшнего дня.
Я вылез из ванны и совершенно голый упал на ковер. Мне казалось, что я смеюсь. Я всех обманул, потому что я умнее их всех, будь они прокляты.
Неожиданно я услышал мягкие шаги в коридоре. Мое сердце перестало биться. Они идут. Они пришли снова за мной…
Я с ужасом вскочил и спрятался за штору окна.
Дверь номера медленно открылась, и появился портье с телефоном в руках. За ним шел какой-то араб в белом халате и с чемоданчиком.
— Простите, мсье, — сказал портье, заглядывая за штору и протягивая мне трубку. — Но вы уже здесь уже четвертый день, и я позволил себе…
— Что это? — в ужасе отпрянул я. И завопил от. боли. Проклятый араб, пройдя с другой стороны, всадил в меня шприц.
— Это телефон, мсье, — сладчайшим голосом пояснил портье. — Вас просят к телефону. Не бойтесь. Мы обслуживаем наших клиентов.
В это время подлец-араб провел какой-то железкой мне по позвоночнику. Грязные, подлые личинки, копошащиеся в дерьме, что вы со мной делаете?
— Убери это, — сказал я портье. — я заплачу еще за три дня, за год. Уведи этого проклятого араба, дружище. Я хочу еще…
Я взвизгнул, потому что араб всадил в меня еще один шприц.
— Месье Пифон, — сказал портье, — не подводите наше заведение, которым, может быть, вам еще неоднократно придется пользоваться. Вам звонят из американского посольства, а огромный автомобиль уже ждет вас у входа, привлекая ненужное внимание полиции, которая не всегда дружелюбно относится к нашему утонченному сервису.
А в это время араб всунул мне под нос какое-то пахучее зелье и дал затрещину.
— Все в порядке, ребята, — сказал я, беря трубку. — Можете убираться!
— Мсье де Пифон, — услышал я голос в трубке, — раньше вам хватало на ваши глупости двух суток.
— Я был моложе, — ответил я.
— Ваши боссы уже надоели нам своими звонками, — хохотнул голос. — Срочно приезжайте. Пока вы купались в кайфе, в мире произошло много занятных событий. Вас ждет шифрограмма длиной в четверть мили.
Я выругался, повесил трубку и пошел в ванну, чтобы побриться и принять душ.
Наверно, я просто очень устал за последнюю неделю.
Санкт-Петербург
Март-сентябрь 1993 г.
