Генри Хаггард - Она и Аллан
Тем временем я дополз до тростниковой изгороди, окружавшей шалаш. У открытых ворот никого не было: обязанность закрывать их лежала на мне, а меня не было. Я приказал Коосу лежать смирно, смело дошел до двери моего шалаша и прислушался. Очевидно, шалаш был пуст, дыхания не было слышно, тогда я прополз в дверь и стал шарить рукой в поисках моих стрел, фляжки для воды и деревянной подушечки: она была так удачно вырезана, что мне стало жаль оставить ее. Все эти вещи я нашел. Затем я стал искать одеяло из шкур, и вдруг рука моя коснулась чего-то холодного. Я вздрогнул и снова пощупал рукой. Оказалось, то было лицо человека, лицо мертвеца Намы, убитого мной. Вероятно, его положили в мой шалаш в ожидании погребения.
О! Тогда я не на шутку струсил. Нама мертвый и в потемках — это было гораздо хуже, чем Нама живой. Я готов был бежать, когда вдруг услыхал разговор почти рядом, за дверью. Это были женские голоса. Я тотчас же узнал их, они принадлежали двум женам Намы.
Одна из них говорила, что пришла сторожить тело мужа. Таким образом, я оказался в западне.
Раньше, чем я мог сообразить что-либо, я увидел свет в дверях и по тяжелому дыханию нагибающейся пожилой женщины понял, что вошла главная жена Намы. Она присела около тела так, что я не мог выйти из двери, начала плакать и призывать проклятия на мою голову, не зная, что я слушаю ее. Страх заставил мой ум быстрее соображать. Теперь, когда я был не один, я уже не так боялся мертвеца и вспомнил, кстати, какой он был обманщик.
«Ладно, — подумал я, — пусть будет обманщиком еще один, последний раз!»
Я осторожно просунул руки под его плечи и приподнял так, что тело его оказалось в сидячем положении. Женщина услышала шорох, и в горле ее как будто заклокотало.
— Будешь ли ты сидеть смирно, старая ведьма? — заговорил я, подражая голосу Намы. — Неужели ты не можешь оставить меня в покое даже мертвого?
Услышав голос Намы, женщина в ужасе отшатнулась и собиралась с духом, чтобы позвать на помощь.
— Как? Ты еще смеешь кричать? — продолжал я тем же голосом. — Так вот же, я научу тебя молчанию!
С этими словами я повалил тело Намы прямо на нее. Она потеряла сознание и пришла ли когда-нибудь в себя, не знаю, но на некоторое время по крайней мере она была недвижима и для меня безопасна.
Я схватил одеяло из шкур — впоследствии я узнал, что это было лучшее одеяло Намы, ценностью в три быка, — и пустился бегом в сопровождении Кооса.
Крааль отца моего, вождя Македамы, находился на расстоянии двухсот шагов от моего шалаша. Прорезав себе лазейку в тростниковой изгороди с помощью ассегая, я подполз к шалашу, где спала Балека с несколькими своими сестрами от других матерей. Мне было известно, с какой стороны шалаша она обыкновенно ложилась и где приходилась ее голова. Я лег на бок и очень осторожно начал сверлить дыру в тростнике, покрывавшем шалаш. Это заняло много времени, крыша была плотная, но наконец я одолел ее. Но тут я остановился. Мне пришло в голову, что Балека случайно переменила место, и тогда я разбужу не ту, которую мне надо. Я почти отказался от моего замысла, решив, что убегу один, как вдруг услышал, что одна из девушек проснулась и начала плакать как раз на другой стороне шалаша.
«Ага, — подумал я, — это Балека оплакивает своего брата!»
Я приложил губы к тому месту, где крыша была потоньше, и шепнул:
— Балека! Сестра моя! Балека, не плачь. Я, Мопо, здесь. Не говори ни слова, вставай. Выйди ко мне. Захвати свое одеяло!
Балека была умная девушка. Она не вскрикнула, как сделала бы другая на ее месте, нет, она сразу все поняла, осторожно встала и через минуту выползла из шалаша с одеялом в руках.
— Где ты, Мопо? — шепотом спросила она. — Тебя, наверное, увидят и убьют!
— Тише! — ответил я и в нескольких словах объяснил ей мой план. — Хочешь идти со мной? Или ты желаешь вернуться в шалаш, простившись со мной, может быть, навеки?
Она подумала и сказала:
— Нет, брат мой, я пойду с тобой, потому что из нашего племени люблю тебя одного, хотя и предчувствую, что ты ведешь меня к моей погибели!
В ту минуту я мало обратил внимания на ее слова, но позже припомнил их. Итак, мы убежали вдвоем в сопровождении Кооса.
Мы пустились бегом по степи, обратив лицо к той стороне, где жило племя зулусов.
Глава 4. БЕГСТВО МОПО И БАЛЕКИ
Остальную часть ночи мы шли безостановочно, наконец не только мы, но и собака, видимо, устала.
На день мы спрятались в кустах. Около полудня мы услышали голоса. Выглянув сквозь кусты, я увидел несколько человек нашего племени, посланных моим отцом в погоню за нами. Они направились к соседнему краалю, вероятно, для того, чтобы спросить, не видел ли нас кто-либо, и затем некоторое время они больше не показывались.
С наступлением темноты мы снова пустились в путь, но судьба преследовала нас. Мы встретили старую женщину, она как-то странно посмотрела на нас и молча прошла мимо. В последующие дни мы продвигались вперед день и ночь. Конечно, нельзя было сомневаться в том, что старуха сообщит нашим преследователям о встрече с нами, так оно и было.
На третий день мы набрели на плантацию мучного дерева, кусты которого были сильно потоптаны. Пробираясь между поломанными стеблями, мы наткнулись на тело старого человека, труп которого до того был усеян стрелами, что напоминал собой шкуру дикобраза. Нас это очень удивило. Пройдя немного дальше, мы убедились, что крааль, которому принадлежала эта плантация, только что сожгли дотла. Мы осторожно подошли к нему. Какое грустное зрелище представилось нашим глазам! Впоследствии мы привыкли к ним, отец мой! Всюду, кругом лежали тела убитых, они валялись десятками, старые, молодые, женщины, дети, даже грудные младенцы — все они лежали среди обгорелых шалашей, пронзенные множеством стрел. Земля, пропитанная их кровью, казалась красной, и сами они, озаренные последними лучами заходящего солнца, казались красными. Да, отец мой, вся местность была как бы окрашена кровавой рукой Великого Духа Умкулункула!
Вид этого ужасного зрелища заставил Балеку расплакаться.
Мы нашли очень мало пищи в этот день и ели только травы да зеленые плоды хлебного дерева.
— Здесь прошел неприятель! — сказал я.
Едва я успел выговорить эти слова, как мы услышали слабый стон по другую сторону сломанной тростниковой изгороди. Я пошел посмотреть, в чем дело.
Там лежала молодая женщина, тело ее было покрыто ранами, но бедняжка еще дышала, отец мой. В нескольких шагах от нее лежал труп мужчины, а около него еще несколько мертвых воинов другого племени.
Очевидно, все они пали в ожесточенной битве.
В ногах у женщины мы увидели тела трех детей, четвертый, совсем маленький, лежал рядом с ней.
В ту минуту, когда я нагнулся к несчастной женщине, она опять застонала, открыла глаза и увидела меня. Заметив копье в моих руках, женщина проговорила слабым голосом:
— Убей меня скорее! Неужели ты еще недостаточно терзал меня?
Я поспешил ответить, что я здесь чужой и вовсе не намерен убивать ее.
— Тогда дай мне воды, — сказала она. — Там, позади крааля, есть источник!
Я подозвал к несчастной женщине Балеку, а сам пошел за водой. В источнике тоже валялись трупы, которые пришлось вытащить, и когда вода немного очистилась, я наполнил фляжку и отнес умирающей. Она жадно припала к ней губами, силы немного вернулись к ней, вода придала ей жизни на несколько минут.
— Как это случилось? — спросил я участливо.
— На нас напал отряд Чаки — вождя зулусов, — ответила она, — и уничтожил нас. Они налетели на нас сегодня на рассвете, когда мы все еще спали. Я проснулась и услышала, как убивают. Я спала с моим мужем, вот он лежит здесь, наши дети спали тут же. Мы выскочили из шалаша, мой муж держал в руках щит и копье. Он был храбрым человеком. Посмотри! Он умер храбро, убив трех чертей зулусов прежде, нежели сам пал мертвым. Тогда они схватили меня, убили на моих глазах всех детей, а меня кололи до тех пор, пока я не показалась им мертвой, тогда они оставили меня. Я не знаю, за что они напали на нас, но думаю, за то, что наш вождь отказался послать воинов на помощь Чаке против Звите!
Женщина замолчала, потом громко вскрикнула и испустила дух.
