Павел Багряк - Пять президентов
В этот вечер один человек несколько выпадал из общего ритма. Он шёл не торопясь, с трудом переставляя ноги. По виду он напоминал неудачливого коммивояжёра, измотавшегося за день от бесплодных попыток сбыть свой товар, причём сходство с торговым агентом усиливалось ещё тем, что в руках у человека был небольшой чёрный чемодан, в каком обычно носят образцы изделий.
Обгоняя незнакомца, прохожие то и дело задевали его, но он, казалось, не обращал на это никакого внимания. Время от времени он поглядывал на часы, но, вместо того чтобы ускорить шаг, двигался ещё медленнее.
Наконец он свернул с главного проспекта на поперечную улицу, а затем углубился в лабиринт переулков. Чем больше он удалялся от центра, тем реже встречались ему прохожие.
Скоро человек оказался в узеньком безлюдном переулке, неведомо как сохранившемся в этой части города. Это был тупичок, своеобразный аппендикс, притаившийся позади новых высоких зданий, укравших у него изрядную долю солнечного света. Здесь даже в ясный весенний день сизым дымом клубился сумрак, и от этого ветхие, все в пятнах сырости, покосившиеся домики казались ещё более убогими и зловещими.
Незнакомец несколько раз приостанавливался, пытаясь прочесть на фонариках номера домов. Наконец ему удалось разобрать номер, хотя цифры и были съедены ржавчиной. Тогда он уверенно, но с предосторожностями, как будто его подстерегал снайпер, направился к стоящему в конце тупичка трёхэтажному особняку с обвалившимся карнизом.
Переулок был в этот момент тих и пустынен, лишь в отдалении простучали кастаньетами чьи-то каблучки.
Подойдя к подъезду и убедившись, что на лестнице никого нет, незнакомец торопливо поднялся на второй этаж и остановился перед дверью, на которой была прибита эмалированная табличка с цифрой «З». Вдруг где-то на третьем этаже скрипнула дверная пружина, и резкий мужской голос прокричал:
— Паола, начинается!
Незнакомец окаменел. Тот, кто звал Паолу, должно быть, не собирался долго её разыскивать. Дверь наверху захлопнулась, и вновь воцарилась тишина.
Незнакомец медленно вытащил из кармана чёрного плаща чёрные перчатки и стал натягивать их на руки. Делал он это весьма обстоятельно, расправляя каждый палец в отдельности. Трудно было понять, руководила ли им привычная аккуратность или желание хотя бы ненадолго, пусть на минуту, оттянуть главный момент.
Затем он раскрыл чемодан, вытянул толстый резиновый шнур и, шагнув к двери, решительно прикрепил его свободный конец к скважине замка. Теперь он действовал точными, хорошо рассчитанными движениями.
Проверив, хорошо ли держится шнур, незнакомец заглянул внутрь чемодана, повернул там какую-то ручку и, мгновение помедлив, нажал на кнопку звонка.
За дверью проскрипели шаги. Низкий голос спросил:
— Кто?
— Телеграмма, — глухо ответил незнакомец.
— Прекрасно, — сказал низкий голос. — Обождите минуту.
— Паола! — вновь позвали наверху. — Ты идёшь?
Человек с чемоданом замер, вобрав голову в плечи. За дверью послышался характерный металлический звук: хозяин квартиры взялся за головку замка. И в то же мгновение человек на лестничной площадке быстро нажал внутри чемодана какую-то кнопку. В тишине дома отчётливо прозвучал короткий сухой треск, напоминающий звук разрываемого полотна. За дверью ему тотчас ответил вскрик и мягкий стук упавшего тела.
Тогда незнакомец, не снимая перчаток, осторожно отцепил шнур, аккуратно защёлкнул чемодан и быстрыми шагами стал спускаться по лестнице.
Жалобно скрипнула парадная дверь.
— Паола, да где же ты! — прокричал голос с верхнего этажа. — Я только что чуть не умер от страха!
И всё стихло.
…Если бы у случившегося был живой свидетель, то даже он вряд ли смог предположить, что странное происшествие в заброшенном переулке послужит началом целой цепи невероятных событий.
1. ДВЕ ЗАГАДКИ В ОДИН ВЕЧЕР
Пока Фукс возился у запертой двери, комиссар Гард, облокотившись о перила, рассеянно наблюдал за тем, что происходит на лестничной площадке. Картина была привычной: там волновались жильцы, возбуждённые приходом полиции. Их удерживали на почтительном расстоянии два агента, которые действовали с такой серьёзной решительностью, как будто именно от них теперь зависела судьба расследования.
Внимание Гарда неожиданно привлёк один жилец, пожалуй, самый нетерпеливый в толпе. Он уже предпринял несколько отчаянных попыток прорваться ближе к двери, что-то объясняя агентам и жестикулируя правой рукой. Это был пожилой человек, худой и костлявый, в махровом халате, полы которого то и дело распахивались. Агенты, не меняя выражения лиц, что-то отвечали ему — вероятно, «не ведено» или «нельзя» — с тупым лаконизмом, свойственным одной лишь полиции.
Сделав знак Таратуре, Гард глазами указал ему на человека в махровом халате. Помощник с полувзгляда понимал комиссара, и через секунду махровый халат уже был по эту сторону границы. Не дожидаясь вопросов, он первым делом и не без гордости сообщил, что именно ему полиция обязана своим приездом. В подтексте это должно было означать, что теперь полиция напрасно не желает признать его право находиться в центре событий.
Фукс ещё колдовал у двери, а потому Гард располагал некоторым временем. Он не стал прерывать жильца, хотя, впрочем, тот и сам не собирался давать Гарду передышки. Азартный жилец сразу признал в нём «главного», хотя Гард был в обычном гражданском костюме, состоящем из серой пары, в мягкой серой шляпе и в плаще, который он сразу же по приезде снял и держал теперь на сгибе левого локтя. Но, очевидно, что-то специфическое было в его лозе, взгляде, спокойно и достойно приподнятой левой брови, во всём его облике и манере. Это специфическое выражение не было свойственно Гарду в обычной обстановке, оно волшебным образом появлялось лишь при исполнении служебных обязанностей, и Гард знал об этом, хотя и предпринимал иногда попытки сохранить цивильное «я» в служебные часы — увы, безуспешно.
Закурив сигарету. Гард покорно слушал человека в махровом халате. Тот говорил:
— Я только прилёг, как вдруг слышу сквозь сон треск! Типичный осенний удар грома по двенадцатому разряду! Рвущееся полотно! Вы понимаете? И это — весной! Между тем готов провалиться сквозь землю, что в это время года гром бывает лишь шестого разряда, в крайнем случае не выше седьмого…
— Какого седьмого? — недоуменно спросил Гард, переглянувшись с Таратурой, который в свою очередь, стоя за спиной жильца, повертел у виска пальцем.
Человек в махровом халате будто и не слышал вопроса комиссара. Он продолжал:
— Я вскочил. Прислушался… Тихо. Глянул в окно — небо чистое! Моя квартира стеной к стене соседа. Странный человек, но это уж ваша забота, господин комиссар. Тогда я выглянул на лестницу. Никого. Ну, думаю, опять приснилось.
— Что значит — опять? — быстро спросил Гард, но и этот вопрос был оставлен без внимания.
— И лёг спать, комиссар. Глаза открыты. И тут меня вроде толкнуло! Ну не может гром по двенадцатому разряду быть весной! Не может! Накинул, простите, халат — и к телефону…
— Одну минуту… — Гард тронул человека рукой за плечо и повернулся к Фуксу. — Что у вас?
— Немного терпения, комиссар, — сказал Фукс. — Мне уже ясно, что семью семь — сорок девять.
Гард улыбнулся: старик в своём репертуаре. Если он говорит «семью семь — сорок девять», дело идёт к концу.
— Так что же значит «опять»? — повернулся Гард к махровому халату, но того уже не было рядом.
Странный жилец, жестикулируя одной рукой, повторял свой рассказ Таратуре, разумеется не зная, что помощник Гарда никогда не отличался изысканной вежливостью.
— Вы мне мешаете, — сказал Таратура резко и отошёл к Фуксу. — Надо поторапливаться, старина.
Фукс поднял на Таратуру страдальческие глаза.
— Чего только люди не придумывают, — сказал он мягко, с философскими интонациями в голосе, — чтобы усложнить мне работу! Как будто они не знают, что Фуксу уже не шесть лет и даже не шестьдесят, а хлеб не становится дешевле, чем был в Одессе, когда Фукс был ребёнком.
С этими словами он пристроил к замку очередную хитроумную отмычку. Упрямый замок не поддавался, но вдруг, будто из сочувствия к Фуксу, прекратил сопротивление. Внутри его что-то мелодично звякнуло. Дверь отошла на миллиметр, а Фукс осторожно взял Таратуру за локоть, предупреждая его намерение ринуться вперёд. Агенты немедленно положили руки в карманы плащей, а человек в халате встал за спину комиссара Гарда.
Когда Фукс ногой резко толкнул дверь, отпрянув при этом в сторону с лёгкостью и прытью, никак не свойственной семидесятилетнему старику, Гард увидел, как в дверном проёме промелькнуло сверху вниз что-то блестящее и с силой грохнулось об пол. Толпа жильцов, с трудом сдерживаемая агентами, откликнулась общим выдохом, а Фукс, присев на корточки, вроде бы разочарованно произнёс:
