Екатерина Двигубская - Ведьмы цвета мака
— Ну, и как это будет? — спросила она.
— Сейчас я что-нибудь придумаю.
Марина посмотрела на его близко склонённое лицо и напустила на своё столько скептицизма, что мужчина смог разглядеть его во мраке.
— Больно, — зло сказала она.
— И мне неудобно. А так?
— Тоже тянет. Давай перевернёмся на бок.
— Мне голень трёт.
— Ну, тогда спать!
— Не могу, — сказал Иван и притянул Марину к себе, потопил её в поцелуях, задушил жаром тела, и она забыла про гипс и стеснение, она вертелась на постели, запутываясь в своих и его руках. Всё стало смешанным, единым клубком, полным надсаженных вздохов, ломких криков и утоляемой разлуки.
Глава 30
В начале платформы играл аккордеон. Размашистые звуки исчезали в грохоте выползающих и уползающих в туннель поездов, а потом опять вырывались и заполняли души людей. Света сидела на лавке и ждала Оскара, они договорились встретиться в два часа, она, боясь опоздать, пришла на двадцать минут раньше. Девушка была похожа на детдомовского воспитанника — та же сиротская горячность и жажда нежности и любви. Она посмотрела вокруг себя, ища, куда выбросить фантик от мороженого — нигде не было мусорных бачков, проклятые террористы засоряют наши города отсутствием урн.
Ровно в два часа Светлана встала и спряталась за мраморную колонну, через минуту появился Оскар, он нёс в руках большой красный пакет. Молодой человек расположился на том же месте, где сидела Света. Он слушал звуки аккордеона и о чём-то думал. Девушку поразило выражение его лица, оно было грустное, настаивающее на своей печали. Она вышла из своего укрытия и положила холодные руки на глаза Оскара, молодой человек, слегка улыбнувшись, отнял их от лица и поцеловал в чуть влажные ладони.
— Привет, — сказала Светлана.
— Влюбилась?
— В кого?
— Какие же вы женщины, лукавые!
— Отстань!
Они постояли в растерянности, а потом пошли к эскалатору. У его подножия сидел нищий, который две недели назад оставил Оскару котёнка. Старик был одет всё в тот же узбекский халат и тюбетейку, теперь рядом с ним вальяжно расположился щенок, он выставил на всеобщее обозрение розовое пузо и хмелел от звуков аккордеона. Нищий улыбнулся, обнажив беззубые дёсны, которые своей беззащитностью были похожи на живот собаки. Оскар незаметно для Светы вложил в тюбетейку пятьсот рублей, старик поклонился. Молодые люди, уносимые молодостью, стали подниматься в город. Старик погладил щенка, тот радостно гавкнул.
— Я тут тебе платье смастерил. Всю ночь ковырялся. — Оскар достал чёрное платье с глубоким вырезом впереди. — Ну как?
— Нормально.
— И всё?
— Ну, спасибо.
— Спасибо должно или шуршать, или булькать, — обидевшись, сказал Оскар.
— Что?
— Слушай, — пошутил я. — Ты как немка! Нельзя к жизни относиться так серьёзно.
— Мне оно очень нравится.
— Наконец-то. Между прочим, настоящий шифон, послевоенный.
— У меня туфель нет.
Света покраснела.
— Деньги?
Они вышли из метро «Белорусская». Сильный ветер разносил по площади высокий женский голос, предлагающий купить шипованные шины. Света замерла, чувствуя, как на лицо садятся снежинки и своими лохматыми лапами ползают по коже. В воздухе был слышен шёпот зимы, который постепенно превратится в крик, в надрывный крик, длящийся полгода вместо положенных трёх месяцев, в течение которых грязь будет кидаться на подолы пальто, липнуть к ботинкам, пытаться просочиться в дома, чтобы и там расстраивать нервы людей.
— Пошли.
— Куда?
Оскар взял Светлану за руку и потащил за собой. Они приблизились к небольшому магазину, в витрине которого висела одежда и стояла обувь. У одного из манекенов женского пола были разного цвета глаза — один синий, другой зелёный, что придавало пластмассовой твари известную долю человеческого несовершенства.
— Тут бывают отличные вещи. Выбирай.
— Ой, нет. — Света начала хохотать от того, что в Оскаре вдруг проявилась известная доля купечества. Он порозовел и, казалось, даже стал толще, так что его живот упёрся в спину девушке. Оскар завёл Свету внутрь, она не слишком сопротивлялась, влекомая таинством маскарада, который всегда присутствует в женском желании покупок. Женщины, как существа более утончённые, не утеряли ещё первобытную тягу к метаморфозам, абсолютно загубленную большинством мужчин, которые свою грубость могут рядить только в брюки. Эта любовь к перевоплощению лежит в основе колдовства, которое пытается изменить окружающую реальность, уйти от неё в воображаемый мир. И если обратиться к истокам истории, то ведьминские таланты передавались по женской линии, ну а колдуны — это ревнивое, мужское изобретение, вымысел, не имеющий никакого отношения ни к жизни реальной, ни к мистической.
— Девушка, вы не могли бы нам помочь, — обратился он к продавщице с мальчишеской фигурой и доброжелательными глазами, у неё, как у бойцовского петуха, была задрана алая чёлка, а ноги были обуты в красные сапоги с острыми носами. Продавщица, немного потоптавшись на месте, согласилась. — У тебя какой размер ноги?
— Не знаю.
— Покажи ногу. Какой у неё размер ноги?
— Думаю, что тридцать восьмой.
— Подберите туфельки для Золушки.
— Вы хотите с каблуком или без?
— С небольшим, — ответил за Свету Оскар.
— Я не смогу ходить.
— Сможешь.
Продавщица подала чёрные туфли на круглом каблуке.
— Скажите, пожалуйста, а где раздевалка?
— Зачем? — не поняла продавщица.
— Я хочу, чтобы моя спутница померила новое платье вместе с этими дивными туфлями.
— Там, налево.
Света вышла из кабинки. Она шла, как ходят близорукие люди, с которых насильно сняли очки, она ощупывала мир глазами, боясь натолкнуться на незнакомые предметы, её беззащитность и растерянность очень походили на женственность. Оскар хлопнул себя по лбу и постарался передразнить Светлану, он часами сидел перед зеркалом, пытаясь изучить жесты и повадки женщин, но всё равно продолжал чувствовать фальшь и подделку своего поведения. А тут за три минуты полное перевоплощение из субъекта среднего пола, похожего на мешок картошки, в трогательную девушку, одетую в элегантное платье, не хромающую, румяную. Оскар быстро расплатился и вывел ошарашенную Светлану на улицу.
— А теперь поедем и сделаем причёску и макияж. Тут неподалёку находится салон красоты, там директор моя двоюродная сестра.
— Зачем всё это?
— Красота спасёт мир. Если бы люди любили красоту… осторожней, машина, нас бы не обрызгивали грязью.
— Почему ты стал гомосексуалистом? — вдруг спросила Светлана.
— Я творческий человек, а у творческих людей с сексуальностью не всё слава богу.
В салоне Свету сначала постригли, потом исщипали брови пинцетом, сделали массаж лица и в довершение ко всему стали щекотать различными кисточками. Она чихала, чесалась от положенного крема и пыталась подвигать онемевшим лицом. Визажист бы крашеным блондином невысокого роста, говорил с французским акцентом и был абсолютно невосприимчив к мукам клиентов. Он прищуривал глаза, махал руками и то и дело вскрикивал подстреленной птицей, стремительно разукрашивая лица.
Под конец Жером совсем распоясался, он вытащил странный предмет и поднёс его к самым глазам девушки. Света, с ужасом скосившись на железяку, отчаянно рванулась, попытавшись сбежать, — не вышло, француз схватил её за ухо и вложил Светину голову обратно в ложбинку подголовника.
— Это для ресниц, — пояснил француз.
— Зачем?
— Они у тебя прямые и грустные, а будут загнутые и легкомысленные. Ничто так не красит женщину, как легкомыслие!
— А это навсегда?
— Нет, только до умывания.
— Будет больно?
— Сиди спокойно.
Света протестующе поёрзала, но француз, уцепившийся за её подбородок, даже и не думал выпускать жертву из своих крепких, холёных рук. Светлане ничего не осталось, как смириться и вдыхать аромат, исходивший от волосатой груди Жерома.
— Что это у вас?
— Где?
— На шее. Крест?
— Нет, талисман. Я его нашёл. Пожалуйста, не разговаривай, — сказал он, запахнув расхристанную рубашку.
Светлана почувствовала, как поднимается её веко.
— А из чего он сделан? — предприняла она отчаянную попытку отвлечь француза от своего века.
— Кто?
— Талисман.
— Из штук, которые вставляются в подковы лошади. Пожалуйста, не шевели лицом. Готово!
Жером откинулся назад и аж побагровел от удовольствия.
— Господи! И эта расфуфыренная дура — я?
— Не дура, а симпатичная, молодая женщина. Теперь ты можешь хоть принца датского соблазнять. Пожалуй, осталось только расправить плечи и натянуть паруса улыбки, чтобы в них забился ветер счастья! А ну-ка, сейчас же слушайся старого педераста! — шёпотом добавил Оскар и подпёр пальцами её щёки.
