Павел Багряк - Пять президентов
— Благодарю, генерал, — ответил Таратура. — Я вам буду признателен за столь щедрый подарок. — Таратура явно издевался, и Дорон понял это.
— Вы будете моей правой рукой, Таратура, — сказал генерал.
— Мне кажется, вы тоже понимаете, что игра ведётся уже не на деньги и почести. Зачем лишние слова, генерал?
— Неужели Миллер даст вам больше?
— Генерал, вы доверяете изменникам?
— Я плачу им деньги.
— И отбираете у них самоуважение.
Дорон задумался.
— Хорошо, — наконец сказал он. — Вы выйдете отсюда потайным ходом прямо в парк. Учтите: я жду Миллера. Если мы договоримся, он получит всё, что хочет, и даже больше того. А чтобы он доверял мне, я открою вам, как проникнуть сюда из парка. Впрочем, он может сам вызвать меня куда угодно. Я приду один. Идите, Таратура. Но берегитесь: вас ищут.
— Я это знаю, — улыбнулся Таратура. — Кстати, наверное, и ваши люди тоже. Я должен вам сказать, что с ними труднее всего работать.
— Благодарю за комплимент. — Дорон склонил голову. — Но сегодня за вами «хвостов» не будет, по крайней мере моих. Не беспокойтесь об этом.
«Так я и поверил», — подумал Таратура.
…Дитрих проводил Таратуру. Выскользнув из люка, Таратура отряхнул с костюма комочки земли и направился к выходу из парка.
Кто-то схватил его за запястье железной хваткой.
— Таратура, стой! — сказал незнакомец. — Пойдёшь со мной.
— Хорошо, — неожиданно согласился Таратура.
Рыжий детина задумался, но руку всё же отпустил.
— Так-то лучше, — пробормотал он. — Бенк Норрис не любит, когда его не слушаются.
Они медленно шли по аллее парка. Таратура чуть впереди, Норрис сзади.
— Подожди, — остановился Таратура, — у меня развязался шнурок.
Он нагнулся. Норрис слегка наклонился, пытаясь разглядеть, что делает его спутник.
Сильный, резкий удар правой сбил Норриса с ног. Он грохнулся об землю, как чушка металла. Деревья поплыли в сторону, откуда-то из-за них выплыло лицо Чарлза Квика, «короля Эфитрии», который всё-таки побил Норриса в той решающей схватке. Точно таким же ударом в солнечное сплетение.
Когда Норрис очнулся, в парке никого не было.
* * *Таратура не один раз ходил «хвостом» за преступниками всех мастей и поэтому отлично знал, как нужно от них избавляться.
Заскочив в кабачок «Старый моряк», он поздоровался с хозяином и, подмигнув ему, направился к чёрному ходу. Хозяин не сказал ни слова: он отлично всё понимал и молчал, когда его клиенты предпочитали чёрный ход парадному.
Пройдя дворами, Таратура вышел на главную улицу и, миновав несколько домов, вновь исчез в одном из подъездов. Пройдя на второй этаж, он остановился и прислушался. «Хвост» не появлялся. В конце коридора был балкон — о его существовании Таратура знал. Он открыл стеклянную дверь и вышел на балкон. Во дворе трое ребятишек возились возле кучи песка. Больше никого не было. Таратура спрыгнул вниз и поморщился от боли. Правая рука ныла. Он ударил Норриса настолько сильно, что, кажется, вывихнул кисть. Сейчас, когда он опёрся на руку, острая боль пронзила тело. Таратура пересёк двор, очутился в одном из переулков, примыкающих к дому, где скрывались Чвиз и Миллер, и облегчённо вздохнул. Его нелёгкая миссия была закончена.
Только сейчас Таратура понял, насколько он устал. Он хотел уже было войти в подъезд, когда заметил у одного из входов в дом двух человек.
Кажется, они не смотрели в его сторону, но даже если бы смотрели, всё равно необходимо было предупредить учёных: дом обнаружен! Эти двое были чужаками, один из них — полицейским. Таратуре даже показалось, что он знает его, настолько знакомой была фигура этого человека. Метнувшись в подъезд, Таратура бросился в левую галерею. И даже не услышал, а скорее понял, что те двое кинулись за ним.
Таратура добежал до конца галереи, а затем — вверх по лестнице. Его окутали сумрак и прохлада бетонных перекрытий. Он прислушался. Сзади доносился топот.
Оставался единственный выход — наверх. Таратура, перепрыгивая через две ступени, побежал туда. Вот и третий этаж. Один из преследователей, вероятно, отстал. Он что-то крикнул, но Таратура не разобрал слов.
Дверь на чердак была закрыта. Таратура растерялся: он оказался в ловушке. Преследователи близились, они тоже перепрыгивали через ступени.
Не раздумывая, Таратура навалился плечом на чердачную дверь. Прогнившие доски треснули, и он упал на рухнувшую дверь. Острая боль вновь резанула тело — рука, повреждённая в парке, давала о себе знать.
Таратура вскочил и, опрокидывая на пути какие-то корзины, ящики, стулья, побежал к светлому пятну — это было слуховое окно.
Он выбил стекло и протиснулся на крышу.
За ним катился шум преследования. Те двое уже приближались к окну.
Черепичная крыша была очень скользкой. Балансируя руками, Таратура осторожно шёл по коньку. В двадцати шагах начиналась крыша другого дома, а там пожарная лестница и — спасение.
— Таратура, стой! — услышал он знакомый голос Честера. — Вернись!
Таратура остолбенел. «Честер? — мелькнуло в голове. — Почему он?»
Левая нога заскользила, и Таратура упал. Тело медленно поехало по крутому склону крыши. Судорожным движением Таратура попытался дотянуться до стойки телевизионной антенны. Но, когда пальцы почувствовали металл, сознание помутилось от пронизывающей боли. «Как глупо…» — успел подумать Таратура, скользя к пропасти.
…Когда Честер и Гард сбежали вниз, возле распростёртого на земле тела собирался народ.
18. ЧЬЯ ВОЗЬМЁТ?
Осторожный стук в дверь заставил Миллера и Чвиза переглянуться. Миллер стоял у окна, Чвиз сидел в кресле. Оба они не пошевелились.
Стук повторился.
— Это не Таратура, — стараясь говорить спокойно, произнёс Миллер.
— Что будем делать? — спросил Чвиз.
Миллер ничего не ответил, лишь нервно закурил сигарету. В дверь снова постучали, и теперь в стуке определённо чувствовалось нетерпение.
— Он мог потерять ключ, — сказал Чвиз.
Миллер пожал плечами:
— Спросите.
Приблизившись к двери, Чвиз строго спросил:
— Кто там?
— Полиция! — мгновенно ответил жёсткий мужской голос.
Чвиз оглянулся на Миллера.
— Открывайте! — шепнул Миллер. — В противном случае они просто выломают дверь. Я буду за шкафом.
Чвиз повернул замок. Дверь распахнулась. На пороге стояли Честер и Гард, держа руки в карманах.
— Комиссар полиции Гард, — сказал Дэвид. — Мне нужно осмотреть квартиру.
Честер остался в дверях, а Гард решительно шагнул в комнату мимо Чвиза. И тут же увидел Миллера. Мгновенно побледневшее лицо профессора не выражало, однако, никакого страха.
— Я знал, Гард, что, если нас обнаружат, это будете вы, — сказал Миллер. — Прикажите своему человеку закрыть дверь. Терпеть не могу сквозняков.
— Там Честер, — сказал Гард. — Вы с ним знакомы. Простите, я очень устал. — И Гард с явным удовольствием опустился в кресло.
Честер, слышавший этот разговор, закрыл дверь и вместе с Чвизом вошёл в комнату.
— Позвольте представить вам, господа, профессора Чвиза, — сказал Миллер.
При этих словах Гард, несмотря на всю свою выдержку, не усидел на месте. Честер с изумлением смотрел на Чвиза. Зло улыбнувшись, Миллер сказал:
— Коллега, это тот самый Гард, о котором я вам говорил. — Затем, повернувшись к Гарду, он спокойно спросил: — Что вы намерены с нами делать, комиссар?
— Ещё не знаю, — ответил Гард.
Наступила долгая и томительная пауза. Каждый лихорадочно продумывал линию дальнейшего поведения. Но слишком много неизвестностей, возникших в эти первые минуты странной встречи, мешали выработать чёткий план. Предстояло, вероятно, произнести ещё несколько прощупывающих фраз, прежде чем хвататься за пистолеты или, как говорится, броситься друг к другу в объятия.
— Я видел вас, профессор, лишь на фотографиях, — сказал Гард, нарушив молчание. — И никак не ожидал встретить вас здесь.
— Я очень изменился? — ехидно заметил Чвиз.
— За минувший год я тоже не помолодел, — жёстко сказал Гард. — Хотя и не жил в заточении.
— Вы легки на помине, — обернувшись к Честеру, произнёс Миллер. — Не ранее как вчера мы о вас вспоминали.
— Благодарю, — без тени иронии ответил Честер. — Очень жалею, что Таратура не пришёл в «Указующий перст». Я долго его ждал, и, приди он, всё бы сложилось иначе…
— Увы, ему пришлось уехать по срочному делу, — осторожно сказал Миллер. — Но он вернётся и встретится с вами, поскольку считает вас порядочным человеком.
— Он не вернётся, — сказал Гард.
— Как вас понимать? — насторожился Миллер.
— Таратура принял нас за своих преследователей, пытался увести от этой квартиры и… сорвался с крыши, — грустно сказал комиссар.
