Григорий Терещенко - Горячее лето
Узкая дорожка обрывается, а душа Анастасии по-прежнему полна пшеничного раздолья.
6Летний день угасал. Но птичий гомон не стихал у Днепра. В кустах ивняка, что густо разросся по берегу, беспокойно кружились кулики и пигалицы, оглашая воздух тревожными криками, словно взывали о помощи. В этот хор врывался гул лодочных моторов. Только белые чайки важно, без крика плавали на волнах. Вербин заметил Ирину еще издали. Она стояла на берегу тоненькая, в сером клетчатом платье, похожая на встревоженную птицу, готовую вот-вот взлететь.
Лодка носом раздвинула ветви прибережного ивняка и мягко ткнулась в берег, мотор приутих, работая на малых оборотах.
Сдерживая радостную улыбку, Вербин смотрел на Ирину. Она сбросила босоножки, вошла в воду и порывисто вскочила в лодку. Вербин протянул руку, но она не воспользовалась его помощью.
— Здравствуй, Иринушка!
— Добрый вечер.
— Ты что же целую неделю не давала о себе знать? Не показывалась, не звонила.
— Я, кажется… — И умолкла.
У Вербина вытянулось лицо. Он был застигнут словами Ирины врасплох. Чтобы скрыть свое замешательство, стараясь быть равнодушным, бросил:
— Наш?
— Ты еще спрашиваешь? Я ведь с мужем не живу… Да ты не бойся. Мне ваш развод не нужен.
Сказала — что отвесила хорошую оплеуху. Он даже побагровел, точно поднимал непосильную ношу, а лоб его, изрезанный морщинками, покрылся испариной.
Ирина опустила руку за борт, под пальцами зашелестела упругая вода.
— Все пускай у нас остается, как и было, — медленно и тихо промолвила она.
— Куда режешь! — кто-то закричал со стороны. — На буй налетишь!
— Вот черт! — выругался Вербин, поворачивая лодку круто вправо. — И буя не заметил.
Ирина сидела и молчала, ждала, что он ответит. Ведь должен что-то сказать. От этого зависело: любит он ее или нет.
— Значит, Иринушка, конец нашей тайной любви! — твердо сказал Вербин. — Теперь не будем прятаться. Хватит!
— А может, пускай все останется по-прежнему? — Ирина опустила глаза.
— По-прежнему не будет!
— А ты подумал о себе? Мне становится страшно. Я сегодня проплакала всю ночь. Мне-то что, я в любом месте работу найду. А как у тебя сложится? Что тебя ждет?!.
— Нет, милая моя, дальше скрываться нельзя! А, что будет — то будет! Я за свою карьеру не боюсь. Только ребенка сохрани, а то придет еще что-нибудь в голову…
Лицо Ирины просветлело: "Значит, любит! — И на сердце стало совсем покойно. — А я — то, дура, думала…"
— Может, сюда причалим? — спросил Вербин, указывая на правый берег. — Рощица-то здесь какая красивая.
Ирина кивнула.
7Алексей по телефону договорился с Татьяной о встрече в скверике. Это было совсем неожиданно для нее. Сегодня они не собирались встречаться. Вечером к нему приезжает мать. По его голосу она догадалась: что-то случилось. Но что?..
Татьяна быстро оделась.
— Ты куда? — спросила Октябрина Никитична.
— Я скоро вернусь! — на ходу бросила Татьяна и скрылась за дверью.
Скверик пустовал. Вечер теплый, безветренный. Небо у горизонта облачное. Но ничего этого Алексей не замечал. Он сидел на лавочке неподвижно, опустив голову. Сообщение матери поразило его. Казалось, что плывет невесомый, в голубой холодной пустоте, боясь раньше времени вообще раствориться, исчезнуть. И теперь уже не боль пронизывала, а желание еще раз посмотреть в глаза Стрижову. Не главному инженеру завода — Стрижову-отцу. Он виноват во всем, что случилось… Но после снова защемило сердце: напомнило о собственной вине… И ему вдруг захотелось просто исчезнуть. И тут же появился страх перед исчезновением. Неохотно возвращался он к действительности.
"Какая-то беда у Алексея".
Татьяна испугалась, обмерла.
— Что случилось, Алеша?! — едва вымолвила она.
Алексей очнулся, с трудом понимая, где он, у него ныло где-то у сердца, звенела и кружилась голова. Он весь дрожал. Прямые плечи вздернуты, в волосах застрял маленький желтый листок, на милом, простоватом лице — красные пятна, из серых откровенных глаз вот-вот брызнут слезы. По-мальчишески оттопыренные уши горели, как прихваченные осенними заморозками кленовые листья.
Алексей, наконец, собрался с силами, встал, опустил глаза и стоял молча. Сердце у Татьяны оборвалось. Таким, она его еще не видела.
"Что-то случилось? Но что? Раздумал идти в загс? И теперь… Нет! Нет!.. Ну, что он молчит? Чего позвал? Если только это, то не жить мне. Так и скажу. И не только скажу, сделаю. Зачем тогда жить?!"
Лицо Татьяны вспыхнуло, к груди прижала крепко сжатые кулачки. И только сейчас Алексей заметил, что Татьяна одета в самое лучшее ее голубое платье. "Зачем все это?!" Ах, как нелегко начать разговор.
— Как же нам быть? — с трудом и тихо, глотая окончания слов, наконец проговорил Алексей. — Что мы с тобой наделали!..
— Что наделали? — Татьяна смотрела на него удивленно и как-то странно.
— Наша любовь… — словно издалека прозвучал его голос.
— Ты… ты это что-о, Алеша?
Он молчал.
— Что же все-таки случилось? — Она бережно взяла его руку.
— Свадьбы не будет, Таня! — как-то отрешенно промолвил он.
Татьяна побледнела, но сразу же взяла себя в руки.
— Ну и ладно, без свадьбы обойдемся. Стоит из-за этого так расстраиваться. Ты говорил с моим отцом? Мы ведь любим друг друга — это главное. А свадьба…
— Любим? — Алексей снова опустил глаза. — Ты мне сестрой доводишься… Родной…
— Как?!
— Родная, как и все сестры…
— Родная? Не пойму! Да говори ты яснее! Мои родители нашлись? Мои?..
— Что тут говорить, Танюша. Ты моя родная сестра. Так оказалось. По отцу.
— Откуда у тебя все это?.. Откуда ты взял?!
— Откуда? Иван Иванович Стрижов — твой и мои отец. Да, да, ты не удивляйся. Сейчас мне мать все рассказала. Выходит, ты сестра… А мы…
Он замолчал.
— Стрижов — твой отец?! А я испугалась, думала, мои настоящие родители отыскались. И ты… Будет свадьба, Алеша! — повеселела Татьяна. — Будет!..
— Как будет? С родной сестрой?.. Ты думаешь, что говоришь?! Все рухнуло!..
— Я ведь приемная у них, Алеша. Правда, об этом я совсем недавно узнала. Вернее, подслушала. Да, да, подслушала. Они и не догадываются, что я знаю.
— Это правда?!
— Такое не придумаешь.
— А я чуть с ума не сошел, пока тебя ждал… Сколько передумал!..
— Приемная я Стрижовым. Это точно. Меня и до этого часто брали сомнения. Как в тумане помню, я была с какими-то слепцами, дорогу им показывала. Потом они меня побили и исчезли. Меня куда-то привезли. И я бросилась на шею к Октябрине Никитичне со словами: "Мамочка, я тебя нашла!" Так я и стала их дочерью. Я часто спрашивала Октябрину Никитичну: "А почему вы раньше мне валенок и пальтишко не покупали, когда я со слепцами была? Мне было очень холодно тогда". А Октябрина Никитична отвечала, что они с папой были студенты и денег у них не было. Тогда я верила, а потом уже, когда повзрослела, стала сомневаться. Когда меня взяли, Стрижов уже работал мастером на заводе. А Октябрина Никитична вообще студенткой не была. Она окончила десять классов и художественную школу одновременно. А совсем недавно я услышала их разговор, и глаза совсем открылись. Как хочется, Алеша, иногда узнать, кто мои родители! А твою мать Иван Иванович бросил?
— Он обманул мою мать. Уехал на заработки. А потом дружок прислал письмо, мол, утонул Иван Иванович. Утопленник из Иртыша!.. У тебя бабушка есть? Отцова мать?
— Есть. В Кунцеве.
— Ефросинья?
— Да.
— Хотел бы я посмотреть ей в глаза. Ведь мы долгое время переписывались. Я даже собирался как-то ее навестить. В письмах она оплакивала сына. Отец никогда ни одной копейки даже через бабушку не прислал.
— А сейчас он знает, что ты его сын?
— Узнал. Он с мамой случайно на республиканском совещании встретился.
— Знает и молчит?!
"Так вот почему Стрижов так ждал назначения на Подольский завод!" — вспомнила Татьяна.
— Ты, Алеша, строго его не суди. Ну, споткнулся человек…
— Споткнулся? Не суди? Нет, таких судить надо!..
Последнее время Татьяна чувствовала какое-то беспокойство, которое все росло, хотя она старалась его не замечать.
— Стрижов тоже в жизни мало видел счастья. Октябрина Никитична не была ему настоящим другом. Он лучше ее, лучше.
— Лучше? Бросил мать с ребенком! Копейки не выслал! Да разве только это? Тут Козин мне устраивал. Сегодня узнал от Найдорфа, что мои чертежи он передал только после парткома.
— Почему?
— Чтобы скорее спихнуть новую машину, не возиться с ней.
— Алеша, родной мой, за это Иван Иванович будет наказан. Собственно, он уже наказан. Подольский механический завод ему не светит. А как он хотел туда директором!
— Что посеешь, то и пожнешь! Ты, я вижу, сожалеешь?
