Александр Грог - Время своих войн 1-2
(конец вводных)
----
— Почему Сербию? — недоумевает Миша.
— Извилину спроси — он знает!
— Вся Европа, исключая одну лишь Сербию — за что ей недавно аукнулось от той же злопамятной Европы, прямо или косвенно воевала на стороне Гитлера. Два миллиона одних только добровольцев, не считая полмиллиона влившихся в СС. Именно так. Соображаете? Кстати, сорок процентов элитных войск СС состояло вовсе не из немцев.
— Что за хрень?!
— Из всех европейских государств — из всех! — повторяет Извилина, — не сдалась только Сербия, а это факт! Ни тогда не сдалась ни сейчас бы не сдалась, если бы мы ее не сдали — Россия!
— Россия, но не русские! — встревает Леха, готовясь доказывать, что СССР надорвалось усилиями своей пятой колонны, захватившей стратегические точки, и использовавшей их для борьбы с государством, в котором рождалось и проживало свою, в общем–то никчемнейшую жизнь с мечтами о кусках, за которые не надо трудиться, не считая себя ни в коей мере гражданами страны, присосавшись к должностям, даже создавая под себя эти должности, дутые ученые степени и прочее и прочее, что умела, исторически объединяясь и втягивая в себя себе подобных, взяла на вооружение проверенный веками рецепт: «чем хуже — тем лучше», именно то, что Сталин называл саботажем, люто ненавидел, как всякое предательство, и ожесточенно искоренял. Невыявленное загнанное вглубь, обретшее черты хамелеона, оно проявило себя позже, подпитавшись народившимися детьми номенклатуры, которые называли Родину — «савок», жаждали перемен, в которых будет жевательная резинка и прочие признаки свободы, постепенно, путем преувеличений, доходящих до абсурдности, опорочили саму идею «всеобщего равенства» в глазах людей, шаг за шагом, создав то, чтобы они это равенство прочувствовали в очередях и перед пустыми полками магазинов. СССР, в общем–то, победили начальники баз, не имеющих ничего общего с «военными базами»…
— Фашиствующие усташи, выбрав своим идолом Гитлера кинулись вырезать в Сербии целые селения, пока не довели до цифры, что для маленького народа Сербии сопоставимо с турецким геноцидом армян или сводными отрядами карателей из Прибалтики, уничтожившими в Белоруссии каждого четвертого белоруса. Сербия пошла не с Гитлером, а против него, против Европы, решивший подстилиться, вот при первой же возможности, Европа и отплатила Сербии НАТОвскими бомбардировками, бесконечным фарсом в Гааге, и, в конце концов, неприкрытым убийством несдавшегося Милошевича…
— 1991 многим аукнулся.
— Здесь отсчет с 79-ого, — поправляет Извилина, — когда западногерманская служба разведки BND отправила в Загреб группу специалистов с целю поддержки Франьо Туджмана, активно пропагандирующего этническую ненависть и делающего все возможное, чтобы развалить Югославию. Германия и раньше, поддерживала и финансировала хорватов и снабжала их оружием перед началом войны.
— А смысл?
— Я же говорил… Берлин никогда не признавал существование объединенного югославского государства, которое мужественно сопротивлялось германской агрессии во время двух мировых войн. Стремление развалить Югославию на мини–государства, которыми легко управлять, установление контроля над Балканами, создание собственной экономической зоны с дешевой рабочей силой, экспортирование своей продукции, доминирование на рынке. Все как прежде — ничего не меняется. Балканы к тому же — стратегический маршрут для нефти и газа с Ближнего Востока, а теперь уже и с Кавказа. Недаром уже в 1992 году министр внутренних дел Баварии воскликнул — вырвалось у него этакое: «Гельмуту Колю удалось сделать то, что не смогли сделать ни император Вильгельм, ни Гитлер!»
— Получилось, значит…
— Не совсем. Старший партнер по бизнесу отхватил львиную долю. Сейчас, как знаете, строит на земле сербов крупнейшую в Европе военную базу, целый город. В июне 2001 министр обороны США, побывав на месте, озвучил перед военными экономическую целесообразность: «Сколько нам следует тратить на армию?… Я считаю, что мы не тратим деньги на вас, мы вкладываем в вас деньги. Мужчины и женщины вооруженных сил не истощают нашу экономическую мощь. На самом деле, вы охраняете ее. Вы — не обуза для нашей экономики, вы — необходимая основа для экономического роста…»
Седой, взяв лопаткой непрогоревшую головешку, светящуюся сквозь черноту синими язычками, выносит ее наружу, сует в приговленный костерок из щепок. Несколько кривых полос лемеха воткнуты в жирную землю так, чтобы можно было пристроить на них кастрюлю. Прямо в бане, черпая ковшиком, заливает закопченную кастрюлю горячей водой из бочки — кастрюля до верха выложена укропным стеблем, что сорняком растет по всему огороду, выносит и ставит на пламя. Вода моментально закипает… Бросает соли… Идет к кладкам, нагибается, тянет за веревку, на крюке садок, в металлической клетке шевелятся раки, приносит, захватывает их пястками и кидает в кипяток. Краснеют… Наскоро снимает кастрюлю на траву — раки готовятся едва ли не моментом.
— Красавцы!
— Да, только рака горе красит…
— Баня готова, и раки готовы. Кому что?
Кричат «рыбаков» — париться. Встречают весело.
— Ну что? Будет сегодня уха?
— Одна надежда — на птичник!
Это злой на язык Лешка — Замполит одним разом «Второго» и «Третьего» цепляет. Много гуляло шуточек по их фамилиям и в прежние времена, но не надоедает. Нарочно не придумаешь: у Сашки — Снайпера фамилия — Сорокин, а у Миши — Беспредела — штатного пулеметчика — Дроздов. Дрозд и Сорока! Очень весело!
Осматривают улов. У Сашки — Снайпера опять рыбы больше. Но зато у Миши — Беспредела на этот раз одна крупнее — аж на полпальца!
— Кошкам пойдет! — говорит Седой.
— Где лучше ловилось?
— Под клеткой.
Седой этой весной сварил из прутка здоровенную круглую клетку, вроде птичьей, сунул туда человечье чучело, да и подвесил на черной ольхе над рекой — в паре метров от воды, с прикрепленным обрезком доски, на котором каленым гвоздем выжег надпись: «ОН НЕ КУПИЛ КАРТОХУ У БАБЫ МАНИ». Сварганил этакую наглядную рекламу для редких туристов–байдарочников.
— Ты что туда в одежду засунул? — спрашивает Миша — Беспредел.
— А что?
— Видно — кости в одеже, а чьи не поймешь.
— Это от того барана, что вы в прошлом году сожрали.
— Черненький такой?
— Да — последыш.
— Вкусный был, — подтверждает Михаил.
— Хотел бабе Мане помочь — пенсия маленькая, — говорит Седой.
— Да, — соглашается Извилина, — реклама, она всегда двигатель.
— И помогает? — Воевода интересуется про туристов.
— Что ты! Действительно — двигатель! Пролетают мимо, да все молчком, веслом по воде не шлепнут. Только, если видят, что тесак на кладках точу или ружье перебираю, вежливо здороваются и спрашивают: сколько картошки положено купить? Трудно у людей с юмором.
— Это смотря с каким!
— Участковый приезжал — тоже кости разглядывал, сперва велел клетку снять, а как выпили, юмор проснулся. Говорит — оставь, следующий раз, когда на тебя настучат — всем отделением посмеемся.
— Под простака маскируешься?
— Незаметным здесь сложно быть. Всякий незаметный подозрения вызывает — не теми разговорами кости перемывают, которые нужны. Над кем смеются, того не боятся, не подозревают, не опасаются, и поддержку окажут, если серьезное коснись. А теперь сообрази: если я даже живого туриста в эту клетку посажу — кто в районе поверит?
Все соглашаются, и только Лешка — Замполит смотрит в «пространство».
— И на что нам живые туристы? — философски отмечает он.
Миша — Беспредел разглядывает свою плотицу и спрашивает у Седого — бывают ли крупнее.
— Случаются, — честно говорит Седой и успокаивает: — Редко!
Миша глядит орлом.
— Хоть какая маленькая рыбка, а дороже большого таракана, — утешает Седой его напарника.
Между Михаилом и Александром (Дроздом и Сорокой) идет постоянное соперничество в мелочах. Это давняя их игра, которая переросла в нечто большее. Сейчас Сашка — Снайпер жутко недоволен, что одна из рыбех Михаила оказалась крупнее. Сразу же садится к столу и молча принимается шелушить раков.
— Ты–то как съездил? — спрашивает Извилина за прошедший контракт.
— Спина болит, ученики — идиоты, и нельзя никого пристрелить, чтобы стимулировать учебный процесс. В общем, старею…
Никто не сочувствует, все это знают такое по себе, да и думают (глядя с каким аппетитом Сашка — Снайпер разделывает и сосет раков) — прибедняется!
— Одного хорошего было за сезон: поймал китайского золотого карася — порций на десять, одной рукой шиш подымишь! Правда, ты, Миша, здесь опять не в счет.
— Я бы поднял! — удовлетворенно говорит Миша — Беспредел.
