Марк Еленин - Семь смертных грехов. Роман-хроника. Соль чужбины. Книга третья
— Ты кого привел, Федор?! — не повышая голоса, чтобы не привлекать внимания, прошипел Кутепов, чувствуя, что вот-вот сорвется. — Полагаешь, я сяду на этого одра и поеду к главнокомандующему?
— Покорнейше прошу прощения, ваш высбродь! — вытянулся денщик. — Похоже, один на весь город, ваш высбродь! Другого нет.
— Скотина! — Кутепов все же сорвался и крикнул, но тут же чуть понизил голос: — Гони в штаб, дерьмо! Доложишь дежурному: прибыл генерал-лейтенант Кутепов для встречи с командующим, находится на вокзале. Пусть немедля вышлет все, что положено для встречи в армии. Понял? И позаботься местом для приличного ночлега. Буду ждать... И буфета нет, канальи! Скачи! Аллюром, Федор!
Последнее приказание прозвучало словно в насмешку: коняга, несмотря на хлопок кнута, покивал генералу костлявой мордой и медленно зашагал через привокзальную площадь, старательно обходя большую лужу, в которой вскипали крупные пузыри, предшественники долгого дождя...
Кутепов извелся, проклиная и порядки в штабе, и Врангеля, и себя самого, принявшего поспешное решение ехать, не выслав вперед того же Достовалова. Минут через сорок — не раньше — прискакал некий подполковник в сопровождении поручика, державшего в поводу оседланную лошадь. Представился неразборчиво: фамилия непонятная — вероятно, немецкая, мудреная («развел барон вокруг себя немчуру, уж это факт!»). Поручик имел вид неаккуратный: китель с чужого плеча, сапоги замызганные, на правом погоне нет звездочки. Кутепов — службист, хотел было сделать замечание, но раздумал и, лишь крякнув, легко кинул тренированное тело в седло. И — в галоп, с места...
Штаб главнокомандующего (со всеми службами), хоть и занимал единственное в городе трехэтажное здание, имел вид тоже довольно жалкий. Не живое помещение и не воинское учреждение. У входа Кутепова поджидал генерал Миллер. Александр Павлович и Евгений Карлович — вроде бы как друзья — обнялись и троекратно облобызались. Миллер хотел было затеять долгий разговор, но Кутепов, узнав, что Врангель у себя и ждет его, оставив позади нового начальника штаба главкома, быстро поднялся на второй этаж.
Врангель стремительно встал из-за стола и сделал шаг навстречу. Кутепов поразился: время, казалось, летело мимо «Пипера», не оставляя на нем никаких следов. Врангель был в черной черкеске с газырями. На груди — лишь Георгиевский крест; высокий стоячий ворот рубахи скрывал длинную гусиную шею. Шагнув чуть вперед, Врангель остановился в привычной своей позе — подбоченясь левой рукой и сжимая рукоятку длинного кинжала правой. Ждал, глядя на командира корпуса посветлевшими, навыкате глазами, как бы предоставляя гостю самому выбирать церемонию их встречи. Встречи не только начальника и подчиненного, но и конкурентов в борьбе за главенствующее положение в русской армии.
Кутепов, козырнув, представился по форме. Они сели на низкий неудобный диван у напольных часов в углу, возле окна. Ответив на несколько ничего не значащих вопросов, заданных из вежливости, Кутепов, не давая себе расслабиться и отказавшись от кофе и завтрака с дороги, принялся излагать дело, приведшее его к главнокомандующему. Тот слушал терпеливо. Сидел прямо, на самом краю кожаной подушки, глядел, задумавшись, как-то сквозь Кутепова, точно там, позади командира корпуса, видное через окно, и происходило сейчас самое главное. И только находясь рядом, Александр Павлович мстительно заметил перемены, происшедшие в издавна немилом «генерале от политики». Да, Врангель явно сдавал: лицо серое, под глазами мешки, лоб заметно полысел — волосы отступили чуть не к темени. И ему, командующему без армии, поди не сладко живется в глуши. Кабинет обставлен убого. Что у него, деньги кончились, у «Пипера»? Сомнительно! Из Ссудной казны главному командованию кой-что перепало, об этом все газеты кричали. Значит, игра, преднамеренные декорации, дешевый спектакль? Это в его духе — демонстрировать свой аскетизм.
Не отрывая взгляда от окна, Врангель щелкнул крышкой портсигара и закурил, пододвинув к себе низкий круглый столик. «Специально», — машинально отметил Александр Павлович, просто не выносивший в последнее время табачного дыма. Небольшой кабинет окутался плотным облаком. Кутепов заканчивал свое сообщение: Тырново он «берет» легко, тремя колоннами, выступающими одновременно из казарм, из района дачи на Севлиевской дороге и Русского дома... Докладывал, пожалуй, поспешней, чем того требовало дело. И все же не сдержался — извинившись, попросил раскрыть окно: частые головокружения, дает о себе знать контузия, полученная при оставлении Севастополя (никакой контузии, разумеется не было. Просто счел необходимым уязвить «гусака» напоминанием о его бездарном командовании в Крыму и беспорядочном бегстве частей).
Врангель точно не расслышал просьбу. Кутепов повторил ее.
— Конечно, конечно, Александр Павлович! Прошу, сделайте одолжение.
Пришлось гостю вставать и самому выполнять свою просьбу. Кутепов подошел к окну, толкнул раму, с удовольствием вдыхая пахнущий озоном воздух и непроизвольно фиксируя необычную картину. Возле входа в штаб часовой, оставив пост, обнимал полногрудую сербку, которая визжала в голос и смеялась от удовольствия. «Ну и нравы у них тут, в армии!» — злорадно подумал Кутепов.
— Вы закончили, генерал? — спросил Врангель, подчеркивая ставшим внезапно сухим обращением, что тема беседы будет носить исключительно деловой характер. — Вы несколько поторопились со своим визитом. Днями состоится совещание — мы имели в виду вызвать и вас. Но раз вы уже тут, позволю высказать вам несколько постулатов, касающихся русской армии и се положения в Болгарии — в первую очередь.
Врангель встал и, вскидывая острые колени, пошел к столу. Но не сел, а, отдернув зеленую занавеску и открыв карту Европы, остановился подле с видом профессора-генштабиста, приготовившегося прочесть лекцию по тактике для молодых юнкеров.
«Посмотрим, о чем он заговорит, — Кутепов все с большим трудом сдерживал неприязнь. — Начнет прописными истинами сыпать — сорвусь. О Болгарии, видите ли, берется рассказывать! Поторопился с визитом! У меня армия — более тридцати тысяч, у него — один часовой на посту, и тот бабу обнимает... Кабак!.. Приму под козырек и уйду. Витийства выслушивать сил не имею. Желаю здравствовать, ваше превосходительство...»
Кутепов демонстративно откинулся на спинку дивана, какая-то пружина отозвалась странным звуком, похожим на короткий смешок. Врангель покосился, мгновенно определив агрессивное состояние подчиненного и приняв решение игнорировать это состояние. Требовалось доказать этому выскочке, что он полный ноль.
— Первое, дорогой Александр Павлович, — сказал он наставительно, — должен констатировать, что идеи ваши не расходятся с идеями главного командования, выбравшего именно Болгарию для нанесения первого удара. Быстрого и решительного. Как известно, Нейиский договор разоружил Болгарию и запретил всеобщую воинскую повинность. Под ружьем у них не более двадцати тысяч с полицией. Вы абсолютно правы — как солдат... — и поспешил поправиться: — Как полководец. Но как политик вы не учитываете весьма важных факторов. Так называемый земледельческий народный союз, имеющий поддержку масс, уже провел ряд демократических реформ. Массы за него. Несомненно! И определенные русские круги эмиграции, участвующие в совместных с болгарами технических обществах — «Янтра» там, «Арт» и тому подобных. Это весьма симптоматическое явление. Второе — деятельность коммунистов, усиливающаяся день ото дня, направленная и против нас с вами: митинги на площадях, листовки, выступления в парламенте, в газетах. Скажу больше, коммунисты разлагают русскую армию, ведут активную кампанию за репатриацию наших солдат и офицеров в Россию, с которой, разумеется, требуют скорейшего установления дипломатических отношений. Играют и на низменных чувствах людей: русские-де солдаты усиливают экономические трудности страны, увеличивают безработицу. Это вызывает злобу и ненависть, — Врангель прошелся вдоль стола, посмотрел на Кутепова значительно, с презрительным сожалением. — Ваш корпус, генерал, за несколько часов разметал бы всю болгарскую армию. Не сомневаюсь, — главком издевательски хмыкнул. — Но тут же коммунисты подняли бы против вас народ. Вы ведь осознали, как трудно бороться против целого народа, генерал. И победа тут весьма проблематична, согласитесь.
— Я могу согласиться со всем. Но что вы предлагаете, ваше превосходительство? — он подчеркнул интонацией слово «предлагаете».
— Минутку терпения, генерал, — Врангель уже переламывал настроение этого солдафона. Он чувствовал: его воля берет верх, и радовался, что столь скоро укротил самого буйного и неуправляемого из своих сподвижников. — Второе из главных обстоятельств — это союзники, Александр Павлович. Среди своих велико-тырновских гор вы абсолютно забыли про них, выбросили из головы — сознательно или от справедливой обиды. Я понимаю вас. И призываю, вдумайтесь только в один факт. Только в один! Генуя! Союзники сели за стол переговоров с Лениным.
