Евгений Полищук - На районе
— Не знаю, не могу сказать, это просто надо послушать — отвечаю я.
— Принесешь диск?
— Уже принес — достаю из рюкзака диск — Вот, держи. Это подарок.
— Спасибо — улыбается она — Сегодня вечером можно пойти ко мне, послушать.
— Правда? А где родители будут? Где Танька?
— Они все на дачу уехали, приедут поздно — говорит она.
— Тогда, конечно идем, если ты приглашаешь — говорю я.
— Я приглашаю — улыбается она, и дыхание мое перехватывает от счастья.
Я снова сжимаю Олину ладошку, и мы идем гулять по парку дальше. Подходим к ларьку с мороженым, и я покупаю два сливочных стаканчика по семь рублей. Хрусткие, морозные стаканчики приятно холодят руку и язык. Я откусываю мороженое большими кусками, а Оля смешно облизывает.
— Пойдем, может, в кино сходим? — предлагаю я.
— Пойдем, а на что? Сейчас идет что-нибудь интересное?
— Даже не знаю, я в кино нечасто хожу. Давай до кинотеатра дойдем и там посмотрим?
— Давай.
Идем к кинотеатру “Октябрь”. В нашем городе два хороших кинотеатра и был я в них всего два или три раза. В детстве, с родителями. Последний раз — года два назад папа взял нас с братом посмотреть боевик с Ван-Даммом, но мне он не очень понравился. Какой-то Ван-Дамм был не настоящий, другое дело — Шварц из Терминатора, хотя он не так стремительно махает ногами. Но Шварц все равно круче.
Пацаны предпочитают смотреть кино на видеокассетах, а сэкономленные деньги тратить на бухло и компы. В принципе, это разумно, но с девушками все по-другому. Тремя розами тут не отделаешься. Кино, вино и домино, сами знаете.
Потрепанная афиша говорила, что сегодня кинотеатр Октябрь показывает Брат-2 и какую-то комедию. Я бы, конечно, с большим удовольствием посмотрел Брата, но Оля захотела на комедию. Желание дамы — закон — пошутил и заплатил за билеты. Охранник проводил нас равнодушным взглядом, и мы зашли в прохладный зал. Лето, жара, пять часов дня, романтическая комедия — понятное дело, что зрителей немного. Всего в зале сидело человек десять. Мы немного помялись и сели на центральные места, в два раза дороже наших.
— А если кто-нибудь сейчас придет, и нас выгонят с мест? — неуверенно спросила Оля — Неприятно будет.
— Да ладно, кто сейчас придет? — ответил я — Все на улице гуляют, ну если что — тихо пересядем, вот и все. Ничего страшного не случится, не волнуйся.
— Хорошо.
На экране пошли вступительные титры, и мы замолчали. Не помню, о чем была комедия, да это и неважно. Само собой, на экран смотреть не хотелось. Я осторожно взял Олю за руку и приобнял, она не отстранилась. Хорошо. Ладонь ее была чуть влажной и мягкой. Минут десять я держал ее своими деревянными пальцами, а потом начал тихонько поглаживать.
— Ой, щекотно — улыбнулась и сказала она.
— Боишься щекотки? — спросил я.
— Да нет, не очень — сказала она — Просто немного щекотно.
— Ладно, буду аккуратнее — сказал я.
— Ничего страшного — сказала она.
Оставшиеся полтора часа я смотрел на ее щеку и боролся с желанием поцеловать. Загорелая щека в сумраке кинотеатра отливала каким-то неземным матовым оттенком. Оля смеялась над шутками с экрана и на щеке появлялись ямочки. Я заворожено смотрел на ямочки, не смеялся над шутками из романтической комедии, поглаживал Олину руку и чувствовал себя как на пороховой бочке. Я бы просидел так целую вечность, но комедии имеют свойство заканчиваться.
Мы вышли из зала, кинули билеты в специальную урну и направились к выходу из кинотеатра. К тому времени солнце уже немного успокоилось и накопленное за день тепло спокойно и сонно разливалось по улицам города.
— Пойдем, может, диск послушаем? — предложил я — Родители уже уехали?
— Да, наверное, уже уехали. Они обычно часов в пять уезжают. Так что можно уже идти.
— Ну, пойдем тогда. Курить будешь? — достал я из кармана пачку сигарет.
— Не откажусь — не отказалась она.
Мы закурили и неспешно пошли в направлении Олиного дома. По дорогам ездили машины, троллейбусы и маршрутки, развозя усталых людей по домам. Тополиный пух уже отлетал свое и сбивался в кучи, смешиваясь с сухой землей. На остановках сидели неизменные бабушки в шерстяных платках. Я купил стакан семечек, и мы щелкали их, выплевывая соленую шелуху прямо на тротуар.
— А вот и мой дом — вытянула палец Оля — Вот тут я и живу.
— Прикольный дом — сказал я — Из красного кирпича. У нас в районе таких нет. У нас все панельные и минимум по двенадцать этажей.
— Да, тут еще сохранились дома старой застройки. Их очень давно строили на самом деле. Лет пятьдесят назад или даже больше. При Сталине.
— Поэтому в них по четыре этажа?
— Может, и поэтому, не знаю. Но потолки там точно высокие. Наверное, квартиры хотели побольше сделать, в советское время всякое было.
— Интересно, конечно. Никогда не был в таких домах.
— Тогда у тебя отличный шанс исправить это упущение — засмеялась Оля.
Мы зашли в просторный и немного затхлый подъезд и поздоровались с консьержкой. По всему периметру коридора были расставлены кадки с цветами. Из комнатушки консьержки доносилась музыка.
— И что, просто так сюда не зайти? — спросил я.
— В смысле, просто так?
— Ну, если ты не жилец или не к знакомым?
— Нет, конечно, зачем нам тут нужны чужие люди?
— Логично — соглашаюсь я.
Поднимаемся на третий этаж по широкой, чистой лестнице. Оля идет впереди, а я — немного сзади, смотрю на ее ноги и бедра под платьем. Видно только икры, но и этого хватает. Красивые, загорелые, в меру спортивные ноги. Не слишком накачанные, но и не хилые. Отличные ноги.
Оля открывает высокую дверь, обитую зеленым дермантином. Медный глазок как будто подмигивает, и мы входим внутрь. Меня охватывает что-то типа волнения. Как-то все очень необычно.
— Вот тут разуваться — говорит Оля — Вот тут у нас кухня, зал и наши с Танькой комнаты.
— Красиво у вас — разглядываю я тяжелый резной комод — Мебель вся старая, необычная…
— Да, это нам от бабушки с дедушкой еще осталось, они тут до нас жили.
— Понятно, ну все равно красиво. На музей похоже.
— Может, и похоже немного — смеется она — Много старья всякого. Ладно, пойдем в мою комнату.
По комнате раскиданы вещи, книги, тетрадки с какими-то нотами, разные кассеты. В углу стоит музыкальный центр “Sony”.
Я достаю диск Многоточия и аккуратно вставляю в жадную пасть проигрывателя. Начинается первый трэк, мне он не очень нравится. Перелистываю дальше. Оля садится рядом и с интересом рассматривает обложку. Диск хороший, фирменный. Я специально ездил в музыкальный магазин “СОЮЗ” в центре.
— А какая тебе песня больше всего нравится? — спрашивает она.
— Подожди, сейчас включу — говорю я.
Делаю звук громче, и комнату начинает раскачивать резкий, с надрывом, речитатив Руставели — лидера Многоточия. Оля молчит и внимательно слушает. Я тоже молчу. Начинается припев.
В жизни так быва-а-ае-е-ет, что любовь уходит вно-о-овь
Только
Пламя догора-а-ае-е-ет и не бьется в венах кро-о-вь…
Припев заканчивается, песня заканчивается. Начинается следующая, про наркотики. Я делаю звук потише и спрашиваю Олю.
— Как тебе?
— Очень понравилось — серьезно отвечает она — Как-то очень душевно. И сразу понятно, что все по-настоящему.
— В смысле, по-настоящему?
— Ну, понятно, что он верит в то, что поет. Что это непросто красивые фразы, а за каждой буквой что-то стоит, какие-то события, эмоции.
— Да, наверное. Хотя я никогда над этим не задумывался, мне просто очень нравится слушать, что называется, за душу берет.
— Да, за душу берет. Спасибо тебе большое за диск.
— Да ладно, тебе спасибо.
— А мне-то за что?
— Просто так — улыбаюсь я — За все хорошее. Где тут у вас можно курить?
— Я обычно дома не курю, но в ванной есть вытяжка, там папа иногда курит.
— Пойдем тогда в ванную?
— Пойдем.
Я беру сигареты, и мы идем в ванную. Непривычно расхаживать по чужой квартире, иду аккуратно, стараясь ничего не задеть. Оля включает вытяжку. Мы садимся спиной к стене и вытягиваем ноги.
Из комнаты доносятся приглушенные звуки музыки. Мерно шумит вытяжка. Я стряхиваю пепел и обнимаю Олю. Она медленно-медленно касается меня своими нежными губами. Я спокойно, не торопясь, покусываю ее нижнюю губу и глажу руками по спине, постепенно сползая вниз. Мягко, но настойчиво она снимает мои руки, и я снова затягиваюсь сигаретой. Оля молчит, я тоже молчу. Нам хорошо вместе, просто так сидеть и молчать.
— Ты такая вкусная — говорю я. Оля смеется, но ничего не отвечает.
Я внимательно рассматриваю ее лицо. Стараюсь разделить на отдельные части — нос, рот, глаза, брови, ямочки, подбородок… По отдельности вроде ничего необычного или привлекательного, но…
