Исмаил Гезалов - Простор
— Я ценю. Только он очень изменился за последнее время.
— И ты не догадываешься почему? Святая наивность!.. Значок-то со значением…
— Перестань, Ашраф! Я говорю серьёзно.
— Ия серьёзно. Ну что ты терзаешь парня? Накинулась на него, как зверь, слова не дала вымолвить. А он хотел с тобой посоветоваться.
— Насчёт чего?
— Нет, дорогая, теперь ты и из меня ни слова не вытянешь.
— Ну скажи, Ашраф! — взмолилась Геярчин. — Ты такой хороший, добрый, замечательный… Скажи!
— И не проси. Дай-ка мне вон ту отвёртку, и наше вам с кисточкой. Сиди тут казнись, а я спешу:
Геярчин в отместку решила поддеть Ашрафа:
— Бедный, он спешит!.. Так давно не виделся со своей Тогжан!
— А хотя бы и так. Тогжан стоит того, чтоб о ней скучать. Она у меня чуткая, заботливая — настоящий голубь. А ты не голубь, а ястреб. Птица из семейства хищников; И как таких парни любят!
Геярчин шутя замахнулась на Ашрафа, но он увернулся, отскочил к двери, отвесил девушке шутовской учтивый поклон и был таков…
3
В этот день у Геярчин отбоя не было от посетителей. Не успела закрыться дверь за Ашрафом, как в инструментальную вошёл уста Мейрам. Он приветливо поздоровался с девушкой, окинул любовным взглядом полки с новыми инструментами.
— Как, дочка, по душе тебе подарки из Баку?
— Как это ко времени, Мейрам-ата!
— Целина, как магнит, все взоры, все сердца к себе тянет… Видишь, даже резцы и свёрла притянула.
Геярчин колебалась: сказать или не говорить об Ильхаме?.. Помедлив, решительно произнесла:
— Мейрам-ата, это драгоценный подарок. Но многие этого не понимают…
— Опять у кого-нибудь сломался инструмент?
— Да. Сегодня приходил Ильхам, взял ещё резец. Сколько он их перепортил за последние дни!
— Вот уж от кого не ожидал! — рассердился старик. — Ведь такой умелец…
— Я и сама думала, что это случайность. В Баку нахвалиться им не могли, да и здесь он хорошо начал. А теперь хоть в стенгазете его протаскивай!
— Может, его перехвалили, дочка? Я сам перед всеми его расписывал: парень с головой, золотые руки… А это, оказывается, второй Асад!
И вдруг, неожиданно для себя, Геярчин возмущённо воскликнула:
— Уста, как вы можете так о нём говорить! Асад врун, лодырь, пустой парень. А Ильхам…
— А Ильхам честный, умный, и не в его привычке работать спустя рукава. Это ты хотела сказать?
— Ну… да… — ошеломлённо пролепетала Геярчин.
— Вот то-то!.. Мы с тобой не разобрались, в чём дело, и уж принялись хулить парня. Так нам стало жалко инструмент, что мы в клочки готовы разорвать Ильхама. А не удосужились подумать: как же это, наш лучший слесарь и так неаккуратен с резцами!.. Нет, дочка, тут что-то не то…
4
После обеда ребята ушли к озеру, отдохнуть у прохладной воды, а Ильхам уединился в палатке и долго что-то писал. Лицо у него было довольное, словно он решил трудную задачу. Рядом стояла кружка с водой; Ильхам отпил глоток, поморщился. Вода была тёплая, невкусная. Обычно, когда что-нибудь напоминало ему о недостатке воды, он мрачнел и злился на себя за то, что не может помочь совхозу, а сейчас был настроен хоть и задиристо, по благодушно. Отставив кружку, он погрозил ей пальцем. Дописав, он вложил своё сочинение в конверт, спрятал письмо в тумбочке.
После обеденного перерыва, когда он уже стоял у своего станка, к нему подошёл уста Мейрам. Он некоторое время наблюдал за работой Ильхама и неожиданно произнёс:
— А славная девушка Геярчин!
Ильхам благодарно взглянул на старика, но промолчал, не понимая, куда тот клонит. А уста Мейрам продолжал:
— Как она хвалила тебя сегодня, сынок!
Ильхам оторвался от работы. В его глазах мелькнуло удивление.
— Геярчин?.. Меня?..
— Тебя, сынок… А разве ты недостоин похвалы?
— Вы шутите, уста. Геярчин только и делает, что читает мне нотации.
— Потому что ты огорчаешь её. Как ты обращаешься с инструментом, Ильхам! Ты пятнаешь свою рабочую честь. Вот Геярчин и сердится. Она добра тебе желает, сынок!
— Вы хитрый, уста! Начали с похвал, а кончили выговором!.. — Ильхам задумался, потом шагнул к своему рабочему столику и выдвинул ящик. — Вот они, эти резцы. Ругайте меня за то, что я их испортил. Но я… Честное слово, я это для дела! Мне не хотелось открываться раньше времени, подумали бы ещё, что я хвастун… Но я кое-что придумал, уста. Видите, каждый резец заточен по-особому…
Уста Мейрам внимательно разглядывал резцы. Обернувшись к Ильхаму, укоризненно покачал головой.
— Нехорошо, сынок!
Ильхам растерялся:
— Вы же меня не дослушали…
— И так всё ясно. Ты решил увеличить скорость резания. Так?.. А станок новый, незнакомый. Резцы такой нагрузки не выдерживают. Станок ты сумел наладить. Вижу, ты не раз его разбирал и собирал снова. А на резцах споткнулся.
— Но ведь это же очень нужное дело! — оправдывался Ильхам. — И мы должны добиться того, чтобы на одном станке выполнять две-три нормы за смену. Понимаете, Мейрам-ата, запасные детали, над которыми сейчас бьются многие, сможет изготовлять один человек!..
Но строгое выражение всё не сходило с лица старого мастера.
— Это всё хорошо, Ильхам. Нехорошо то, что ты ни с кем не посоветовался, понадеялся на одного себя. Как знать, может, кому-нибудь уже удалось приспособить этот станок к режиму скоростного резания. Ты порылся в книгах наших скоростников-новаторов?
— У нас же мало такой литературы, уста.
— А тебе не приходило в голову, что тебе могли бы помочь твои товарищи или старый уста Мейрам?.. Ум хорошо, а два лучше. Ты вот решаешь задачку, а ответ на неё, может статься, кому-нибудь уже известен. И ты зря потратил время, зря загубил столько резцов…
Ильхам потупил голову. Уста Мейрам обвёл рукой мастерскую:
— Сынок, сынок!.. Смотри, сколько у тебя помощников! С ними ты куда быстрей добился бы удачи. Постой… — старик нахмурился. — А где наш любитель приключений?
— Вы об Асаде?
— О ком же ещё!.. Вот уж с кем хлопот хоть отбавляй. Ты не знаешь, где он?
— Откуда мне знать?
— Хороши товарищи! А может, он захворал? Может, с ним беда какая стряслась?
— С утра он был в мастерской. Я видел его у Геярчин.
— Схожу к ней, может она знает. А с тобой мы в конце дня ещё поговорим. Посмотрю, что у тебя получилось.
От Геярчин уста Мейрам узнал, что Асад отправился в степь с главным инженером.
Что же ты мне утром об этом не сказала?
— Мейрам-ата… Он поклялся, что сам скажет.
— И ты поверила его клятвам?.. В Ильхаме усомнилась, а ему поверила? Ох, дочка!..
Геярчин смущённо теребила пуговицу на своём аккуратном синем халатике. Что это она, правда, Асаду всё прощает, а с Ильхамом резка, как ни с кем? Вот и другие это заметили. Как ни скрывай свою тайну, а она так или иначе всё равно выйдет наружу. Как пристально смотрит на неё уста Мейрам!.. Верно, давно уж понял, кто ей по-настоящему дороже — Асад или Ильхам. Один Ильхам не догадывается. Ох, чудак, чудак!.. А уста Мейрам, поняв, видно, её состояние, уже мягче сказал:
— Ильхам молодец, доченька, ты за эти резцы напрасно его бранила. В чём, в чём, а в неаккуратности его не упрекнёшь. Ты бы помягче с ним, он бы тебе сам всё сказал, от тебя бы он не стал таиться… А вот что с Асадом делать, ума не приложу. Наш инженер совсем испортит парня. А может статься, он уж и так порченый… Похоже, они птицы из одного гнезда…
5
Асад в это время сидел у Захарова. На столе, рядом с книжкой стихов Мусы Джалиля, стояла бутылка коньяка и ваза с конфетами. В комнате инженера было прохладно, уютно, и Асаду вспомнились удобства его прежней, бакинской жизни. Хорошо было в Баку!..
— Пей, Асад! — инженер разлил коньяк по рюмкам; сам он был уже под хмельком, его холёное лицо побагровело, глаза были мутные и злые. — Пей и слушай, что я тебе скажу. Никогда не женись, Асад!.. Ни-ког-да! Один острослов сказал, что женщина — друг человека… А жена — враг его. Враг по гроб жизни. Она мешает ему жить. Вот, юноша, приехала моя благоверная; казалось бы, я должен радоваться, а я пью. Пью с горя! И боюсь нос на улицу высунуть, потому что все теперь пальцами на меня показывают; «Глядите, это наш главный инженер, против него жена взбунтовалась, пошла работать простым шофёром!..» Нет, юноша, я за феодально-байские пережитки!.. — Он выпил ещё коньяку и вдруг заметил принесённую Асадом книгу. Полистав её, Захаров поморщился и небрежно бросил книгу на прежнее место. — Ты читаешь такие книги, Асад?
— Это Геярчин мне дала, — словно оправдываясь, сказал Асад.
— Не женись на Геярчин! — сказал инженер. — Она идеалистка. Видишь ли, юноша… Мы все трудимся на благо Отечества, но твоя Геярчин читает такие вот книги, а я стараюсь их не читать. Зачем знать, что есть на свете герои? Обидно, юноша, когда тебе лишний раз напоминают о твоём ничтожестве. Выпьем же за обыкновенных, грешных людей и не будем лезть в герои, дабы не сломать себе шею. И не будем думать о них, дабы не расстраиваться от сознания своей собственной будничности. Мы хороши такие, как есть!
