Александр Ройко - Всегда вместе Часть І "Как молоды мы были"
Но это ещё не полная характеристика группы. Начиная с 3‑го курса, у них в группе периодически появлялись восстановленные студенты из других групп (более ранних годов) данной специальности. И было их немало, но почему–то они в группе не приживались. Как в группу на первом курсе попало 25 человек, так только эти 25 человек и защитили дипломы. Никто же из восстановившихся студентов дипломы защитить не смогли, по крайней мере, одновремённо с их группой.
Что касается отдыха в колхозе и внимания Виктора к одногруппницам, то первое, естественно, было, а вот второе — нет. У него в группе были девушки как девушки, все трое более или менее симпатичные. Да и сам Виктор, хотя и не был писаным красавцем, был довольно симпатичным и внимание других девушек привлекал. Но у девушек его группы внимания со стороны ребят и так хватало, сам же Виктор к своим коллегам слабого пола, можно сказать, оставался равнодушным. Да, с Любой горшки побиты, но вот забыть её, не помнить он был не силах, как бы мысленно и не старался отвести её в сторону от себя. Но даже, если эти мысли, не особо лицеприятные, если они крутятся у тебя в голове, то это означает только одно — ты всё равно помнишь и забыть не можешь! Забыть — это не вспоминать никогда, ни в каком контексте. Но этого то, как раз, у Виктора не получалось. Да и его сердце не могло смириться с потерей для него Любы, щемило оно при воспоминании о ней. А сердце то, несмотря на медицинское определение о том, что это просто кровеподающий насос, — чувствительный индикатор, его трудно обмануть. Разум ещё подвластен человеку, а вот сердце вряд ли.
Но вот уже этот трудовой семестр был закончен, хотя до окончания настоящего учебного семестра было ещё далеко. Он ведь только начинался, а первый — он всегда самый трудный, и отнестись к нему следовало очень серьёзно. В труде они все сплотились и узнали друг друга, теперь же им предстояло сплачиваться в науке и узнавать все аспекты нелёгкой студенческой жизни.
ГЛАВА 14
Колхозные вариации
В то же время, в сентябре подобным образом трудилась и Люба, правда, по другую сторону Днепра. И добираться до места своей временной работы её группе пришлось совсем недалеко. Их от института автобусом доставили прямо к месту назначения — одному из сёл Иванковского района той же Киевской области, соседствующей с Бориспольским районом. В институт Великанова поступила, в общем–то, без особых проблем. Она окончила школу с серебряной медалью, а потому, в отличие от того же Самойлова (тот до медали немного не дотянул), была зачислена в свой институт после первого же экзамена, сдав его на «пятёрку». И вот теперь её, как и всех других однокурсников ожидал месячный «трудовой семестр».
В селе их группу поселили сначала в каком–то бараке на два отделения — мужское и женское. Там были деревянные нары, устеленные соломой и накрытыми тёмно–синими одеялами типа солдатских. Ещё одно такое же одеяло было предназначено для укрытия. В комплект такого оригинального постельного белья входила ещё и набитая соломой подушка, без каких–либо наволочек. На улице стояли несколько прибитых к горизонтальной доске между деревянными столбами несколько алюминиевых бачков–умывальников. Кормили их на колхозном стане, и питание было довольно неплохое. А вот бытовые условия явно оставляли желать лучшего. Не было даже элементарного душа, чтобы обмыться после работы, а под умывальником не очень–то вымоешься. И особенно такие условия не устраивали, естественно, девушек.
Прожили они в таких условиях дня три, после чего руководитель группы Фёдор Степанович (преподаватель с их факультета) пошёл к председателю колхоза.
— Уважаемый товарищ председатель! — вроде бы вежливо, но, в то же время, с некой иронией начал свою речь Фёдор Степанович. — Мои студенты в таких условиях в дальнейшем работать не будут.
— Это ещё почему? Что вас не устраивает? — довольно грубо спросил тот.
— Не устраивают бытовые условия. В таком сарае, просто на соломе мы ночевать не модем.
— Ишь, какие вы изнеженные! Я в своё время и в худших условиях жил. И в землянках жил.
— Мне тоже доводилось жить в хужих условиях, — спокойно ответил руководитель группы, а он прошёл два последних года войны. — Но то было военное или послевоенное время. С той поры уже 20 лет прошло. И люди сейчас в таких, извините, свинских условиях не живут.
— Почему в свинских условиях? У меня в прошлом году точно так же жили приезжие строители, причём более полугода. И нормально, никто не жаловался.
— То строители–шабашники. Они едут за длинным рублём, работают почти полный световой день, им, конечно, не до того, какие условия. Кроме того, это взрослые крепкие мужики, а у меня в основном 18-летние юнцы, да ещё половина девочек. Это большая разница. Поэтому постарайтесь, пожалуйста, создать для них нормальные бытовые условия.
— Но что я сейчас могу сделать. Мы строим общежитие, но до его сдачи далеко, — уже более миролюбиво произнёс председатель. — Где я вам возьму другое жильё? У меня его попросту нет. Летом мы хоть в школе людей поселяли, но сейчас я вас там поселить не могу, сами ведь понимаете — идут занятия. А условия работы, питание вас тоже не устраивают?
— Как раз условия работы и питание у вас хорошие. К ним никаких претензий у нас нет. Но, если у вас нет нормальных бытовых условий для помощников вашему колхозу, то не нужно было их и приглашать. Выход же есть всегда. Я не первый год езжу со студентами на сельскохозяйственные работы. Расселяйте студентов по домам, где по 2–3 человека, а где и по одному. Село у вас немаленькое и домов предостаточно.
— Я попробую что–то сделать, но быстро это не получиться.
— Нет уж, именно быстро. Иначе на работу мои студенты не выйдут.
— Как это не выйдут?! — возмутился председатель. — Я тогда сообщу о вашем саботаже в райком партии.
— Это ваше право. Но не старайтесь меня запугать, я воробей стреляный, мне не 20 лет. Но я со своей стороны сообщу не в райком, а в Киев, в институт, а, следовательно, и в соответствующие инстанции, что ваш колхоз абсолютно, — подчеркнул Фёдор Степанович, — не готов к приёму добровольных помощников. И нашу группу с работ в вашем колхозе отзовут.
Тут уж председатель колхоза не на шутку испугался. Он прекрасно понимал, чем ему грозит такой звонок, об этом тотчас будут знать не только в райкоме партии, но и куда повыше, и тогда ему уж точно не поздоровится.
— Хорошо, я постараюсь расселить вашу группу ещё сегодня, в крайнем случае, завтра до обеда — угрюмо согласился он. — Но и вы меня поймите — так быстро это сложно сделать.
— Я понимаю, поэтому согласен и на завтра. Но есть ещё одно условие.
— Какое ещё условие? — недовольно спросил председатель.
— Люди должны спать на простынях и под простынями, а также на подушках с наволочками.
— О, Господи! Да где же я вам их сейчас возьму?
— А вот это уже ваши проблемы. Вы можете их ещё сегодня или завтра закупить. Или же пусть хозяева домов выделят студентам своё постельное бельё из своих запасов. А вы потом после закупки, вернёте им новое или компенсируете деньгами. Судя по всему, колхоз у вас далеко не бедный и средства для таких целей найдутся. Тем более что комплекты постельного белья вам пригодятся и в дальнейшем. Я думаю, что студенты к вам ещё не один год ездить будут. Но тогда вы уже со спокойной совестью их станете приглашать — условия будут нормальные.
— На всё то у вас готов ответ, — уже выдавил из себя улыбку председатель. — Упрямый вы, однако, нелегко с вами разговаривать. Хорошо, что–нибудь придумаем.
— Спасибо. А что касается моего упрямства, то просто я забочусь о здоровье вверенных мне людей. А вы разве о своих не заботитесь?
Председателю нечего было возразить, и на том они, найдя, всё–таки, приемлемое решение, расстались. И уже сегодня группу начали распределять по 2–3 человека на постой к местным жителям. На новых местах и девчата, и ребята первым делом хорошо помылись и выстирали свою одежду, потому что даже за такой короткий период своего пребывания в злосчастном бараке успели набраться блох. И в дальнейшем, до конца срока работы уже никаких проблем у приезжих не было.
А вот своей работой все они были довольны с первого же дня. Им предстояло помогать колхозу в уборке яблок. Яблок в этом году уродилось много, сады в колхозе были большими и ухоженными, а сами яблоки (разных сортов) — крупными и вкусными. Единственным неудобством было то, что для их сбора очень часто доводилось лазить по деревьям. Стремянок было маловато, а с лестниц обрывать яблоки было не очень–то удобно, а порой и опасно. Но Люба лазила по деревьям наравне с ребятами, ей такое развлечение нравилось ещё с детства. Она в ту пору была довольно шустрой девочкой и дружила больше с мальчишками, нежели с представительницами своего пола. Сейчас в колхозе собирали пока что ранне–осенние сорта яблок, более поздние, включая и зимние, пока что к уборке ещё не поспели. Работы проводились обычно на пару с кем–либо: один рвал яблоки внизу, а второй — вверху в небольшую корзинку, а затем спускал её напарнику, работавшему внизу, после чего последний наполнял уже подготовленные ящики. Яблоки собирались все, даже червивые или падающие, но строго сортировались. Сорванные, без изъянов яблоки предназначались для продажи, остальные, в том числе и обсыпанные — для переработки.
