Евгений Аллард - Призраки прошлого
Я нахмурился и попытался рассмотреть выражение его лица в свете тусклых фонариков, висевших над палубой.
— В общем, что я тебе скажу, — заговорщицки проговорил Верхоланцев, дыша перегаром мне в лицо. — Только ты не обижайся. Ты для Миланы знаешь где? Между этими стриптизёрами, которых Беня подарил, и её шофёром. У неё интерес к тебе имеется. Она ребёнка хочет. Вот выбрала тебя. Молодого парня, здорового. Ты вроде не наркоман, не пьяница.
— А чего ж тогда она от стриптизёра не родит? Он поздоровее меня будет, — возразил я, ощущая себя уязвлённым до глубины души.
— Ну, ты даёшь. Она же не хочет такого дебила, как эти качки. Ей нужно, чтобы умный был. Не идиот какой-нибудь.
— Почему она решила, что я — умный? — хмуро бросил я, стараясь, чтобы голос не дрожал от обиды.
— Она читала твои статьи, когда мы хотели кино снимать об ангелах Тьмы. Очень ей нравился твой стиль. Вначале, когда ты на неё запал, она не хотела с тобой сближаться. Но потом уяснила, именно такой, как ты ей нужен. Для этого дела. Мы с ней серьёзно поговорили и я согласился. Пойми, Олежек, видит она в тебе только одно место. Не обижайся, но не рассчитывай на большее.
Меня распирало спросить, почему этого места она не видит в собственном муже, но Верхоланцев, похоже, уловил ход моих мыслей, и проворчал:
— У меня сейчас только внуки получаются. Да, ладно, Олег, не огорчайся ты так, — добавил он уже веселее. — Все эти бабы — стервы. Пойми это и прими, как должное. Может, я ещё тебе позавидую, что ты не женат. Да, кстати, документы на тебя уже в Москву ушли. Получишь скоро орден Мужества!
— Не надо, — буркнул я.
Но он уже не слышал меня, похлопав дружески по плечу, медленно поплёлся по проходу. Я навис над ограждением, мне безумно захотелось привязать себе что-нибудь тяжёлое на шею и спрыгнуть в воду. Я её спасал! Она, сука, рассматривает меня, как быка-производителя! Но зачем Верхоланцев мне все это рассказал? Он чувствует себя униженным перед всеми этими «тётями Розами», Бенями, Вахидами. Талантливый человек зависит от выбившихся из грязи в князи новых купцов, подсуетившихся и укравших в нужный момент цистерну с мазутом. Ему хочется, чтобы кто-то также страдал от унижения, как он сам. Если бы я знал, что Милана использует меня в таком качестве, стал бы я её спасать? Да. Я стал меньше люблю её? Нет. Но на душе скребли кошки.
Я вернулся в салон, нашёл пару бутылок крепкого спиртного, и решил уйти в свою разгромленную каюту, и напиться до зелёных чертей. Если на меня, нарезавшегося в дымину, опять нападёт какой-нибудь бандюган, мне будет уже все равно. Я спустился вниз и заблудился. У меня совершенно вылетело из головы то место, где находилась моя каюта, я не мог даже вспомнить, на какой палубе она была. Как баран я начал блуждать по лестницам, подниматься, спускаться, и вдруг отчётливо услышал знакомый голос.
— Давид, я очень, очень разочарован. Если дело пойдёт так дальше, я вытаскиваю свои бабки, и ты остаёшься с носом.
— Беня, послушай, уверяю тебя, я нашёл потрясающую кандидатуру. Молодой, смазливый пацан. Здоровый, сильный. И это не будет стоить тебе ни гроша, — удивительно заискивающим тоном проговорил «тётя Роза».
— Давид, ты говорил это и в прошлый раз, — послышался голос с сильным кавказским акцентом. — Если ты нас обманешь, пеняй на себя. Будешь с ментами разбираться сам.
— Вахид, тебе-то меньше всего надо опасаться, твоих хрустов кот наплакал.
— Вот только нэ надо так говорить, дарагой. И нэ надо делить — меньше, больше. Я рискую больше Бени, ты это должен помнить.
12
— А на казни вчера присутствовал? — спросил Алекс.
— Конечно! Сделал такие снимки, закачаешься! Мой редактор сказал, несколько подобных репортажей, он простит половину моего долга! — воскликнул я.
— Тебе надо меньше за бабами ухлестывать, и не торчать в казино, тогда не будешь создавать долги, — пробурчал мой собеседник.
— Алекс, что ты ворчишь, как старая перечница? Бабы, казино. А чем другим заняться в этом занюханном местечке? Скоро горожане совсем перестанут читать, а для подтирания задницы наша газетёнка слишком дорогая. Я же не ною по этому поводу.
Мы сидели в маленьком, уютном баре, со стаканчиком виски и мирно беседовали. Звучала приятная музыка, вызывавшая у меня сильный приступ ностальгии, что-то блюзовое, тридцатых-сороковых годов прошлого века. К нам подошла девушка в очень коротком платье, почти полностью обнажавшим грудь. Колготки в крупную сетку, с ярким вульгарным макияжем. Малёванные красным огромные губы, подведённые жирным чёрным карандашом глаза. Круглое личико обрамляли завитые локоны, обесцвеченные перекисью.
— Молодой человек, не угостите даму сигареткой, — проронила она манерно, сделав попытку приземлиться рядом.
Я галантно вытащил пачку сигарет и зажигалку, но Алекс грубо спихнув деваху с табурета, злобно прошипел:
— Пошла вон, сука. Чтобы я тебя не видел здесь.
Особа лишь хмыкнула и направилась к выходу из бара, покачивая широкими бедрами, которые еле-еле прикрывала короткая юбчонка.
— Ты чего, Алекс, ничего бабёнка, — с деланным огорчением произнёс я.
— Крис, я предупреждал, чтобы ты портовыми шлюхами не пользовался. Хочешь, предоставлю тебе нормальный товар.
Я вздрогнул от резкого воя сирены, но не растерялся, поскольку знал отлично, что делать. Резво перемахнув через прилавок бара, я вытащил припрятанный заранее дробовик. Мой собеседник оказался рядом и тоже схватил в руки оружие, оптическую винтовку. Через пару минут в бар ворвалось несколько чумазых мужиков в грязных, порванных костюмах с иссиня-красными лицами, искажёнными безумием. Они громко вопили, размахивая гаечными ключами и обрезками труб. Быстро перезаряжая дробовик, я выскакивал из укрытия, делал пару выстрелов и вновь прятался. Одного из уродов я подпустил совсем близко, выпрямился и съездил ему прикладом по морде, он закачался и рухнул вниз, как мешок с картошкой, с лёгким вскриком. Спустя четверть часа поток нападавших иссяк, а весь пол был завален трупами, условными, конечно. Я знал, что пулевое отверстие образуется так называемыми «закладками», которые делают пиротехники для имитации взрыва при попадании.
Мы вылезли из-под прилавка, Алекс махнул рукой и его персонал начал оттаскивать «трупы» в служебное помещение. Мы вновь уселись за столик и продолжили разговор, как ни в чем ни бывало.
— Да, казнь, это круто, — проговорил я с довольной улыбкой. — Впрочем, для этих ублюдков я не стал бы тратить верёвку, можно всех забесплатно топить в океане.
— Смотри, как бы ты сам не оказался на их месте, — проворчал Алекс.
— Господи, ну я-то тут при чем? Я — добропорядочный гражданин, ничего не нарушаю, контрабандой не торгую. Убиваю только при самообороне.
— Они тоже были добропорядочными, пока не попали в руки копов, — угрюмо пробурчал Алекс. — И те показания не выбили.
Я сделал вид, что задумался. Весь диалог мы придумали экспромтом, поскольку могли импровизировать, как нашей душе угодно, но в рамках сюжета. Я изображал прожжённого репортёра, он — владельца маленького бара. Я получал удовольствие от того, что находился в этом странном месте. Меня, наконец, пустили в святая святых — павильоны, которые всегда были закрыты металлическими щитами.
Утром позвонил Лифшиц и быстро проговорил:
— Олег, в твоём контракте стоит участие в съёмках, помимо фильма с Дмитрием Сергеевичем. Ты не имеешь права отказываться.
Он решил, что я буду возражать! Идиот! Я ждал этого приглашения с нетерпением. Можно сказать, жаждал принять участие в той работе, о которой все время говорит Розенштейн. За мной как обычно пригнали синий фургончик, привезли в таинственный павильон. Лифшиц встретил меня, завёл в комнатку и объявил:
— Олег, эти съёмки проходят в режиме реального времени.
— Реалити-шоу, — резюмировал я со знанием дела.
— Да. Тебе ничего особенного делать не придётся, будешь себя как обычно. Выбери персонажа по вкусу.
Он подал мне тонкую папку, в которой лежало несколько листков с коротким описанием каждого персонажа, а на самом деле, жителя некоего города. Ничтоже сумняшеся я выбрал репортёра по имени Кристофер Стэнли. Мне выдали пару старомодных костюмов и допотопную фотокамеру, похожую на ту, которую дед привёз с фронта, в память о его погибшем друге, военном корреспонденте. Эта камера Contax III делала вполне приличные снимки, на плёнку, в ней стоял хороший объектив, которому позавидовали бы и современные зеркалки. Я сумел ощутить себя настоящим репортёром, вжиться в роль, и вспомнил с ноющей в сердце болью о том, как дед обучал меня «стрельбе по мишеням» с помощью подобной камеры. Он сам неплохо снимал, мы проявляли плёнки, долгими ночами при красном свете печатали. Незабываемое время.
