Самсон Шляху - Надежный человек
На какие только ухищрения не шел Кику, чтоб Волох в конце концов поверил ему!
«Но кто просил его заявляться сюда? И какого черта так долго держит его эта лицемерная баптистка?» — начал беспокоиться ответственный. Он решил ждать Кику в келье, тем более что с минуты на минуту сюда должен был зайти брат Хараламбие.
Илие вскоре появился.
— Ну вот, — с трудом переводя дыхание, сказал пекарь, — кажется, получил благословение. Пускай мне делают обрезание, пускай оскопят по приказу султана, только в баптисты я не подамся до самой смерти! — И слова его и жесты свидетельствовали о том, что он хочет поднять настроение у хозяина. — Надеюсь, ты тоже примешь меня как брата… только не как сводного — родного?
— Что случилось? — стараясь скрыть раздражение, спросил Волох. — Настолько срочное дело, что нельзя было отложить до другого раза?
— Разве ты куда‑то торопишься? — в тон ему ответил Илие.
— Об этом не будем.
— В таком случае: добрый день! Как поживаешь, дорогой Сыргие? Я очень по тебе соскучился… Или не веришь? — улыбнулся он.
— Верю, верю, и все же только вчера вечером мы отложили назначенную на сегодня встречу… — Волох не поддержал игры, в которую Кику намеревался его втянуть. — Кроме того, хотелось бы знать, чего нужно от тебя Параскиве… в такой ли она мере любопытна, как и некоторые другие?
— Только одного: сделать баптистом! — деловито ответил Илие. — Не я ее затронул, она меня.
— Это понятно, что начала она. Но в том‑то и дело. Видишь ли…
— Вижу. Ты недоволен моим приходом. Испортилось настроение. Вижу.
— При чем тут настроение? — Волох решил поговорить с Кику как можно более внушительно, однако этому помешал еле слышный стук в дверь. Оба они внезапно застыли. В следующее мгновение Волох подбежал к порогу, приложил ухо к двери, потом наполовину приоткрыл ее, не снимая, впрочем, руки с защелки.
— Трубочку для светильника…
— Пожалуйста, брат, пожалуйста! — громко воскликнул Волох, стараясь заглушить голос человека, стоявшего за дверью. — Здесь у меня… гости, — любезно предупредил он, намереваясь, если понадобится, предупредить еще и еще раз — чтоб не заходили в комнату. — Я скоро приду в мастерскую, тогда посмотрим. Принесу с собой, через несколько минут.
И легонько наклонился, вытесняя пришельца с порога. Человек удалился, не проронив больше ни слова.
Кику следил за всей этой сценой, сузив глаза, когда же Волох вернулся, проводив, посетителя, решил без утайки высказать, какое впечатление она произвела на него:
— Значит, перешли на производство светильников, дорогой товарищ? Потом наступит черед кадилам, иконам и так далее. На кой черт тогда дрожать со страху? Эго, по–твоему, называется борьба против Гитлера и Антонеску? Да, борьба? Красиво, ничего не скажешь!
— А как бы ты хотел? Меня наняли на работу, слесарем, — хмуро ответил он. — И между прочим, платят за это. Да, да! Что бы ты делал на моем месте?
— Если хочешь знать, что делал бы я, тогда слушай, — сдержанно ответил Кику. — Так вот: я бы на твоем месте, дорогой Сыргие, раз уж угнездился тут, в один прекрасный день собрал бы всех этих бородачей, кто б они ни были — баптисты, адвентисты… Сделал бы из них бригаду атеистов и приставил к нашему делу! Или бы послал к той самой матери. Какого черта ты боишься называть их по именам, если разговор идет о каких‑то трубках для светильников!
— Сделаешь из них атеистов, как же, если и встают и ложатся с именем господа… А ты, пожалуйста, занимайся своими делами, теми, которые тебе поручены. Этих оставь в покое, пусть живут по своему разумению. — Он не знал, что бы сказать, только бы поскорее избавиться от нежданного гостя. — Я только об одном тебя прошу: ты здесь не был, ничего не видел и не слышал!
— Хорошо. И само собой, пора уходить, заметать следы? Я правильно тебя понял?
— Не совсем, — уточнил хозяин. — Ты действительно должен уходить, однако после того, как я скажу об этом. То есть сначала нужно посмотреть, что происходит во дворе. Что же касается возможного нового визита…
— Это я тоже понял, — пекарь поднялся на ноги. — Как и то, что ты намеренно заслонил спиной своего монаха. Или же у тебя и с ними завелись подпольные дела?
— Даже если и так, это не должно тебя злить.
— Не должно, говоришь? Меня другое злит, — взорвался наконец Кику. — Знаешь что? Ну да ладно, иди во двор, проверяй, не привел ли Илие Кику за собой гитлеровскую ищейку… Давай, давай, мне в самом деле пора.
— Чего ты сердишься? Я веду себя не слишком любезно? Прикажешь ходить перед тобой на цыпочках?
— Да, не слишком любезно. В особенности со мной. И я знаю почему: потому что не доверяешь. Потому что по–прежнему смотришь на меня как на уголовника. И решил: никогда, никогда… Ни мне, ни кому‑либо другому…
— Успокойся, я ни разу ни с кем не говорил об этом. Ни разу! Совсем недавно Тудораке пробовал говорить со мной про какую‑то «блатную» девицу, но я туг же оборвал его.
— Зато я, лично я чувствую такое отношение на каждом шагу. И если б ты подозревал только меня!
— Знаешь что, Илие… Ты все‑таки явился ко мне домой, хотя никто не знал моего адреса, однако до сих пор не объяснил, с какой целью.
— Потому что ты копаешься в том, чего не нужно трогать, — резко возразил Илие. — Проявляешь интерес к Бабочке, ее кавалеру… Они знакомы друг с другом еще по лицею, когда девушка…
— Меня не интересуют ее приключения!
— Не интересуют, а жаль, — прервал его Кику. — Тогда не прислушивайся к сплетням. Она знает, что ты не доверяешь ей… Если же хочешь знать, то из автобуса она выскочила для того, чтоб не привлечь внимания к тебе, ответственному группы! Дошло наконец? И ни за что не хотела сказать тебе об этом!
— Допустим, — согласился тот, — зато изо всех сил пыталась отрицать, что «Полиция нравов», в особенности сейчас, во время фашистской оккупации, всего–навсего плохо прикрытая ширма гестапо! Да, да, не только сигуранцы, так можешь ей и передать!
Он перестал ходить по комнате — решил было присесть, однако так и остался на ногах.
— Я предупреждал ее, кстати через тебя, — не прямым образом, но предупреждал, — твердо проговорил он. — Хотя отлично знаю, что она и до сего времени не порвала с этим типом и потому больше не существует для нас. Окончательно и бесповоротно. И если ей пока еще об этом не известно, можешь сообщить. Слышишь? И не делай страшные глаза, не хмурься.
Подойдя к двери, он без скрипа отворил ее, выглянул наружу, затем снова осторожно прикрыл.
— Пойми, Илие, — он переменил тон, заговорив по-дружески доверительно, — что вокруг меня вьется паутина, в любую минуту я могу попасть в нее, точно муха, и никогда уже не выпутаюсь. Идет война, не на жизнь, а на смерть, поэтому мы не имеем права распускать нюни. Да и не хочется погибнуть бессмысленно, вроде жалкой мошки. Подумай сам, вспомни о трех товарищах, стоявших во главе группы и арестованных на первой же нелегальной встрече. Теперь их, по–видимому, нет в живых… Мне удалось остаться на свободе. И вот «Три минуты против третьего рейха», операция, проведенная по моей инициативе… Никаких арестов, помнишь? Это не наводит на размышления? Подпольный инструктаж, который так долго готовился, срывается по вине «добровольца», попавшего в наши ряды без моего ведома. Жандармы опаздывают всего на несколько минут. Иначе… Ты сам знаешь, на кого бы налетели шпики. Другая ниточка, если, впрочем, не та же, ведет к Дану Фурникэ из «Полиции нравов».
— Ну ладно, ты хотел проверить, не привел ли я кого‑то за собой… Пойди же посмотри. — Пекарь взял Волоха за руку. — Что же касается Антонюка, «добровольца»…
— Неужели с ним в самом деле что‑то случилось?
— Поэтому я и пришел к тебе. Антонюк уже некоторое время находится на свободе. Кроме того, нужно, чтоб ты знал…
— Как? Все‑таки освободили? Чего и следовало ожидать! — покачал головой ответственный. — Хороший фрукт! В лучшем случае — авантюрист, хотя и это достаточно опасно.
— Нет, нет! — с мольбой в голосе прервал его Илие. — Это исключается. Вырвать человека из тюремной больницы не так уж трудно!
— Действительно, действительно, — хозяин комнаты испытующе посмотрел на пекаря, стараясь понять, что у него в глазах. — Значит, вырвали из тюремной больницы? И что же дальше?
— С ее помощью, — продолжал Кику, — Бабочки… Она заставила действовать Дана Фурникэ, практиканта…. Теперь видишь, какая она? А не хотел верить ни ей, ни ему.
— Третьему человеку — тоже! Хотя этот третий и не знаком со сводом законов. Он — просто безграмотный, да, политически безграмотный элемент!
— Что–ты хочешь этим сказать? — спросил Кику, оставляя без внимания выпад по его адресу. — Она ведь тебе доверяет, ты сам это слышал! И чтоб заслужить еще большее доверие, сделала все возможное, чтоб освободить Василе. Кто, кто, а я хорошо знаю, как легко заслужить у тебя доверие. Еще со времен тюрьмы. Иди во двор, проверяй…
